Даниил Хармс - Меня называют Капуцином

Нам бы не хотелось затрагивать чьих-либо имен, потому что имена, которые мы могли бы затронуть, принадлежат столь незначительным особам, что нет никакого смысла поминать их тут, на страницах предназначенных для чтения наших далеких потомков. Все равно эти имена были бы к тому времени забыты и потеряли бы свое значение. Поэтому мы возьмем вымышленные имена и назовем своего героя Андреем Головым. Наш герой только что переехал из Гусева переулка на Петроградскую сторону, и вот, в первую же ночь, проведенную им на новой квартире, ему приснился человек с лицом Тантала.

Сначала сон был не страшный и даже веселый. Андрей увидал себя на зеленой лужайке. Где-то чирикали птицы, и, кажется, по небу бежали маленькие облака. Вдали Андрей увидел сосновую рощу и пошел к ней. Тут, как бывает во сне, произошло что-то непонятное, что Андрей проснувшись уже вспомнить не мог. Дальше Андрей помнит себя уже в сосновой роще. Сосны стояли довольно редко и небо было хорошо видно. Андрей видел, как по небу пролетела туча. Тут опять произошло что-то непонятное, чего Андрей потом тоже не мог вспомнить. Андрей

Мария и Аня обращали на себя внимание. Обе такие хорошенькие в своих красных шапочках.

– Я видела женщину-милиционера, – сказала Аня, – она была в шароварах и металлическом шлеме.

– Ах, – сказала Мария, – это очень смешно. Я видела вчера как по каналу шел милиционер и нес на руках красный сверток. Когда я подошла ближе, я увидела, что это он несет ребенка в красном одеяле. А через несколько шагов я встретила опять милиционера с ребенком в красном одеяле. Немного погодя я встретила опять милиционера с ребенком и опять в красном одеяле. Это было очень смешное шествие милиционеров с детьми на руках, завернутыми в красные одеяла. Оказалось это женщины милиционеры идут из «охраны материнства и младенчества», где их детям выдали стандартные, красные одеяла.

– Они были в шлемах? – спросила Аня.

– Да, – сказала Мария. – Вот сейчас мы взойдем на мост и там я покажу вам откуда Андрей Михайлович увидел в Фонтанке утопленника.

– Андрей Михайлович говорит, что первый увидел утопленника Шагун, – сказала Аня.

– Ах нет, Аня, вы все перепутали.

В семь часов Николай Николаевич встал, поел семги и поехал на службу. На службе Николай Николаевич поел опять семги и, пройдя в отдел кадров, сел на подоконник и начал ругать начальство. Наругавшись вдосталь, Николай Николаевич перешел в производственный отдел и просидел там до обеденного перерыва. Когда лакей обнес всех подносом с бокалами пива в знак того, что обеденный перерыв уже наступил, Николай Николаевич перешел в буфет и сел за отдельный столик пить чай. Однако, вместо чая ему принесли кофе с творогом и Николай Николаевич возмущенный встал из-за столика и, громко топая, вышел на площадку лестницы. На лестнице дуло со всех сторон и Н. Н. ушел в уборную. Там у открытого окошка Н. Н. скрутил себе папироску и закурил. Тут в уборную вошел Андрей Карлович и, не замечая Николая Николаевича, хотел сделать то, зачем он вошел.

<���сер. 1930-х>

– Видите ли, – сказал он, – я видел как вы с ними катались третьего дня на лодке. Один из них сидел на руле, двое гребли, а четвертый сидел рядом с вами и говорил. Я долго стоял на берегу и смотрел как гребли те двое. Да, я могу смело утверждать, что они хотели утопить вас. Так гребут только перед убийством.

Дама в желтых перчатках посмотрела на Клопова.

– Что это значит? – сказала она. – Как это так можно особенно грести перед убийством? И потом, какой смысл им топить меня?

Клопов резко повернулся к Даме и сказал:

– Вы знаете что такое медный взгляд?

– Нет, – сказала дама, невольно отодвигаясь от Клопова.

– Ага, – сказал Клопов. – Когда тонкая фарфоровая чашка падает со шкапа и летит вниз, то в тот момент, пока она еще летит по воздуху, вы уже знаете, что она коснется пола и разлетится на куски. А я знаю, что если человек взглянул на другого человека медным взглядом, то уж рано или поздно, он неминуемо убьет его.

– Они смотрели на меня медным взглядом? – спросила дама в желтых перчатках.

– Да, сударыня, – сказал Клопов и надел шляпу.

Некоторое время оба молчали. Клопов сидел опустив низко голову.

– Простите меня, – вдруг сказал тихо он.

Дама в желтых перчатках с удивлением смотрела на Клопова и молчала.

– Это все неправда, – сказал Клопов. – Я выдумал про медный взгляд сейчас, вот тут, сидя с вами на скамейке. Я видите ли разбил сегодня свои часы и мне все представляется в мрачном свете.

Клопов вынул из кармана платок, развернул его и протянул даме разбитые часы.

– Я носил их шестнадцать лет. Вы понимаете, что это значит? Разбить часы, которые шестнадцать лет тикали у меня вот тут под сердцем? У вас есть часы?

В одном большом городе, на главной улице, стояла интересная дама, в длинном котиковом манто с голыми рукавами. На голове у этой дамы была маленькая шапочка, сделанная из меха имеющего очень короткий ворс. В зубах эта дама держала папироску, но папироска давно уже потухла и дым ее давно уже разлетелся. Дама была очень красива: нос у нее был прямой, с маленькой горбинкой внизу и с изящным поворотом наверху. Глаза у дамы были голубые, но такие глубокие, что казались не то черными не то не черными, а карими. Ноздри у дамы были большие, но так устроены, что каждый прохожий мог заглянуть в них не замедляя шага, и оставшись довольным содержимым носа красавицы, продолжать свой путь.

Красивая дама, как видно, ждала трамвая или автобуса. Она вынула изо рта папироску, бросила ее на землю и растоптала ногой.

Вдруг к этой даме подошел интересный молодой человек, одетый во все клетчатое. Видно было, что он только что из парикмахерской, где его побрили, но нечайно полоснули бритвой по щеке, потому что поперек лица молодого человека, шел свежий еще пластырь.