Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Альберт

Албертъ оглянулся съ радостной и покорной улыбкой на лиц ѣ, но увидавъ красивое новое платье и наружность, казавшуюся ему незнакомой, онъ испугался и, что-то несвязно пробормотавъ, хот ѣлъ уйти. Лицо Алберта было еще бол ѣе бол ѣзненно и изнуренно, ч ѣмъ м ѣсяцъ тому назадъ, онъ видимо давно ничего не ѣлъ и не пилъ, платье оборванно, движенья слабы. Онъ вынулъ изъ кармановъ руки, они были сизо-красны – и об ѣими приподнялъ шляпу, съ недоум ѣніемъ и робостью вглядываясь въ лицо Делесова.

– Я тутъ къ знакомымъ об ѣдать иду, это ничего, – сказалъ онъ по-н ѣмецки.

– Вы меня не узнали, а помните, съ м ѣсяцъ тому назадъ вы пробыли у меня три дня. Какъ я радъ, что встр ѣтилъ васъ опять, – говорилъ Делесовъ. <���и думалъ самъ съ собой: не позвать-ли его об ѣдать? Нет, р ѣшительно невозможно, онъ такъ грязенъ!> – Что вы никогда не зайдете ко мн ѣ? вотъ бы нынче вечеромъ.

Албертъ р ѣшительно не узнавалъ его.

– Я об ѣдать сюда иду. А вы гд ѣживете?

Делесовъ назвалъ ему свою квартиру и снова напомнилъ себя.

– Ахъ да! – засм ѣялся Албертъ, – помню, помню. <���А что Захаръ здоровъ?> а скрипка есть у васъ и выпить <���будетъ?> я хот ѣлъ бы.

– Все будетъ, только приходите нынче вечеромъ, и выпьемъ, и повеселимся, не забудьте. —

– Хорошо, хорошо, я вамъ буду играть, а то у меня скрыпки н ѣтъ, ничего н ѣтъ, платья н ѣтъ, квартиры н ѣтъ, скверная жизнь! Скверная жизнь, – повторилъ онъ н ѣсколько разъ и пошелъ въ глубину двора.

Онъ прошелъ н ѣсколько шаговъ и оглянувшись снова повторилъ: скрыпки н ѣтъ, ничего н ѣтъ. Скверная жизнь, скверная жизнь!

Делесовъ проводилъ его глазами до черныхъ закопченныхъ дверей, въ которыхъ онъ скрылся, продолжая повторять: скверная жизнь! скверная жизнь!

– Надо было ему дать что-нибудь, – сказалъ онъ самъ себ ѣ.

– Ну все равно, вечеромъ дамъ.

Въ 7 часовъ въ этотъ день Делесовъ былъ дома, ожидая музыканта и гостей, которыхъ онъ пригласилъ нынче вечеромъ посмотр ѣть и послушать удивительное геніальное и погибшее существо. – Въ числ ѣгостей былъ и сынъ министра, участвовавшiй въ первомъ вечер ѣу Анны Ивановны, и изв ѣстный знатокъ музыки Аленинъ, который на приглашеніе Делесова зам ѣтилъ, что странно бы было, чтобы былъ въ Петербург ѣталантъ, котораго бы онъ не зналъ, модный пьянистъ французъ и старый пріятель Делесова, <���бездарный> художникъ Бирюзовской, чудакъ, умная пылкая голова, энтузіастъ и большой cпорщикъ.

Захаръ былъ посланъ за ужиномъ. – Делесовъ одинъ сид ѣлъ дома, когда у двери раздался слабый звонокъ. Действительно это былъ Албертъ, какъ предполагалъ Делесовъ; но въ такомъ виде, что не было надежды услыхать его игру нынче вечеромъ. Онъ былъ растрепанъ, испачканъ, глаза были совершенно мутны, и когда Делесовъ отворилъ дверь, онъ уже успелъ заснуть, облокотившись на притолку. Стукъ отворяемыхъ дверей разбудилъ его, онъ шатаясь, бормоча что-то, ввалился въ гостиную, упалъ на диванъ и заснулъ.

– Вот-те и музыкальный вечеръ, – подумалъ Делесовъ.

Часа черезъ два стали прі ѣзжать гости, Албертъ все спалъ.

– Ну, что ваше необыкновенное созданіе? – сказалъ сынъ министра, входя въ комнату съ французомъ Пишо.

– Несчастье! ужасно пьянъ и спитъ, – отв ѣчалъ Делесовъ.

– Ничего, отпоимъ его содовой водой.

– Славное лицо! – сказалъ Французъ, сверху глядя на спящаго немца.

Пріехалъ и Аленинъ, изв ѣстный знатокъ и петербургской авторитетъ въ музыке.

– Такъ это-то геніальное существо, – сказалъ онъ, – посмотримъ.

Художникъ долго серьезно посмотр ѣлъ на Алберта и, ничего не сказавъ, съ недовольнымъ видомъ отошелъ отъ него.

Пишо с ѣлъ за фортепьяно и изящно и просто сыгралъ н ѣсколько ноктюрновъ Chopin, остальные господа разговаривали между собой о вседневныхъ вопросахъ. – Албертъ изредка поворачивался и на мгновеніе открывалъ глаза. Несколько разъ пробовали будить его, но онъ не выказывалъ ни мал ѣйшаго признака жизни.

– А ведь онъ не спитъ, – шопотомъ сказалъ сынъ министра, уловивъ б ѣглый взглядъ, который Албертъ, открывъ глаза, бросилъ на нихъ. – Онъ долженъ быть плутъ, – прибавилъ онъ.

– Этаго я не знаю, – разсудительно зам ѣтилъ Аленинъ, – только по опытности моей съ такого рода господами скажу вамъ, что часто подъ видомъ страстнаго артиста скрываются величайшіе мерзавцы.

Разговоръ снова отошелъ отъ Алберта, и прошло съ полчаса. Вдругъ Албертъ потянулся, вс ѣоглянулись на него. Албертъ, открывъ глаза, смотр ѣлъ вверхъ, и на лиц ѣего сіяла счастливая самодовольная улыбка челов ѣка, находящагося въ совершенномъ согласіи со вс ѣмъ св ѣтомъ и съ своей сов ѣстью. Увидавъ новыя лица, онъ привсталъ и поклонился. Хозяинъ дома познакомилъ его со вс ѣми и предложилъ содовой воды. Албертъ выпилъ, но не могъ еще твердо стоять на ногахъ.

– Не хотите ли по ѣсть чего-нибудь?

Онъ задумался.

– Ахъ да. Я бы съ ѣлъ кусочекъ чего-нибудь. Я давно ничего не ѣлъ; а потомъ будемъ музицировать.

Аленинъ подошелъ къ музыканту и, устремивъ на него строгой холодный взглядъ, сталъ его спрашивать.

– Что, вы им ѣете какую-нибудь службу? – спросилъ онъ.

– Н ѣтъ, ни… н ѣтъ, – испуганно отв ѣчалъ Албертъ.

– А вы были, кажется, прежде въ театр ѣ, мн ѣговорилъ Делесовъ.

– Да… н ѣтъ… теперь не хожу.

– Я былъ вчера въ Травьат ѣ, – сказалъ Аленинъ, обращаясь бол ѣе къ Делесову, ч ѣмъ къ Алберту, – Бозіо была очень хороша; а нынче ужъ для васъ Вильгельма Теля пропустилъ.

– О, Вильгельмъ Тель! Божественный Россини! – съ энтузіазмомъ воскликнулъ Албертъ.

– Вы любите Россини?

– О, Россини! одинъ живущій теперь геній! – закричалъ онъ, размахивая руками.

– Вы Беріо слыхали когда-нибудь? – продолжалъ какъ ученика допрашивать его Аленинъ.

– Я учился и жилъ у него 3 года. Это царь искуства.

– А N. N. знаете? – спросилъ Аленинъ, назвавъ скрыпача средней руки: – какъ вы его находите?

– Большой, большой артистъ и челов ѣкъ прекрасный.

– А вы в ѣрно знаете нашу 1-ю скрипку, – онъ назвалъ того самаго музыканта, который на музыкальномъ вечер ѣразсказывалъ Делесову исторію Алберта.

– Какже не знать, отличный талантъ, чистая н ѣжная игра, мы часто прежде играли вм ѣст ѣ. О, много, много есть большихъ талантовъ. У вс ѣхъ есть прекрасное. Другіе не отдаютъ справедливости; какже это можно, каждый что-нибудь да новое положилъ въ свое искуство.

– Отчего, – продолжалъ Аленинъ, – у васъ такой славный талантъ, какъ говорятъ, а вы нигд ѣне служите?

Албертъ испуганно оглянулся на всю публику, смотр ѣвшую на него въ это время.

– Я – я… не могу, – забормоталъ онъ и вдругъ, какъ будто оживши, сд ѣлалъ усиліе над собой и привсталъ, ухватившись об ѣими руками за притолку. – Давайте музицировать, – сказалъ онъ и свойственнымъ ему пошлымъ костлявымъ движеніемъ руки откинувъ волосы, отошелъ на другой уголъ комнаты, гд ѣбыла скрипка.