Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 4

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 4 - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Русская классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Преступление и наказание, Часть 4
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Русская классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 4 краткое содержание

Преступление и наказание, Часть 4 - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

«Преступление и наказание» – гениальный роман, главные темы которого: преступление и наказание, жертвенность и любовь, свобода и гордость человека – обрамлены почти детективным сюжетом.

Многократно экранизированный и не раз поставленный на сцене, он и по сей день читается на одном дыхании.

Преступление и наказание, Часть 4 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Преступление и наказание, Часть 4 - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"Yes, it's all right.	- Да, точно так-с.
Nothing more is needed," he declared with the same rapidity and he laid the paper on the table.	Больше ничего и не надо, - проговорил он тою же скороговоркой и положил бумагу на стол.
A minute later when he was talking of something else he took it from the table and put it on his bureau.	Потом, через минуту, уже говоря о другом, взял ее опять со стола и переложил к себе на бюро.
"I believe you said yesterday you would like to question me... formally... about my acquaintance with the murdered woman?" Raskolnikov was beginning again. "Why did I put in 'I believe'" passed through his mind in a flash.	- Вы, кажется, говорили вчера, что желали бы спросить меня... форменно... о моем знакомстве с этой... убитой? - начал было опять Раскольников, - "ну зачем я вставил кажется? - промелькнуло в нем как молния.
"Why am I so uneasy at having put in that '_I believe_'?" came in a second flash.	- Ну зачем я так беспокоюсь о том, что вставил это кажется?" - мелькнула в нем тотчас же другая мысль, как молния.
And he suddenly felt that his uneasiness at the mere contact with Porfiry, at the first words, at the first looks, had grown in an instant to monstrous proportions, and that this was fearfully dangerous. His nerves were quivering, his emotion was increasing.	И он вдруг ощутил, что мнительность его, от одного соприкосновения с Порфирием, от двух только слов, от двух только взглядов, уже разрослась в одно мгновение в чудовищные размеры... и что это страшно опасно: нервы раздражаются, волнение увеличивается.
"It's bad, it's bad!	"Беда! Беда!..
I shall say too much again."	Опять проговорюсь".
"Yes, yes, yes!	- Да-да-да!
There's no hurry, there's no hurry," muttered Porfiry Petrovitch, moving to and fro about the table without any apparent aim, as it were making dashes towards the window, the bureau and the table, at one moment avoiding Raskolnikov's suspicious glance, then again standing still and looking him straight in the face.	Не беспокойтесь! Время терпит, время терпит-с, - бормотал Порфирий Петрович, похаживая взад и вперед около стола, но как-то без всякой цели, как бы кидаясь то к окну, то к бюро, то опять к столу, то избегая подозрительного взгляда Раскольникова, то вдруг сам останавливаясь на месте и глядя на него прямо в упор.
His fat round little figure looked very strange, like a ball rolling from one side to the other and rebounding back.	Чрезвычайно странною казалась при этом его маленькая, толстенькая и круглая фигурка, как будто мячик, катавшийся в разные стороны и тотчас отскакивавший от всех стен и углов.
"We've plenty of time.	- Успеем-с, успеем-с!..
Do you smoke? have you your own?	А вы курите? Есть у вас?
Here, a cigarette!" he went on, offering his visitor a cigarette.	Вот-с, папиросочка-с... - продолжал он, подавая гостю папироску.
"You know I am receiving you here, but my own quarters are through there, you know, my government quarters. But I am living outside for the time, I had to have some repairs done here.	- Знаете, я принимаю вас здесь, а ведь квартира-то моя вот тут же, за перегородкой... казенная-с, а я теперь на вольной, на время.
It's almost finished now....	Поправочки надо было здесь кой-какие устроить.
Government quarters, you know, are a capital thing.	Теперь почти готово... казенная квартира, знаете, это славная вещь, - а?
Eh, what do you think?"	Как вы думаете?

"Yes, a capital thing," answered Raskolnikov, looking at him almost ironically.	- Да, славная вещь, - ответил Раскольников, почти с насмешкой смотря на него.
"A capital thing, a capital thing," repeated Porfiry Petrovitch, as though he had just thought of something quite different. "Yes, a capital thing," he almost shouted at last, suddenly staring at Raskolnikov and stopping short two steps from him.	- Славная вещь, славная вещь... - повторял Порфирий Петрович, как будто задумавшись вдруг о чем-то совсем другом, - да! славная вещь! - чуть не вскрикнул он под конец, вдруг вскинув глаза на Раскольникова и останавливаясь в двух шагах от него.
This stupid repetition was too incongruous in its ineptitude with the serious, brooding and enigmatic glance he turned upon his visitor.	Это многократное глупенькое повторение, что казенная квартира славная вещь, слишком, по пошлости своей, противоречило с серьезным, мыслящим и загадочным взглядом, который он устремил теперь на своего гостя.
But this stirred Raskolnikov's spleen more than ever and he could not resist an ironical and rather incautious challenge.	Но это еще более подкипятило злобу Раскольникова, и он уже никак не мог удержаться от насмешливого и довольно неосторожного вызова.
"Tell me, please," he asked suddenly, looking almost insolently at him and taking a kind of pleasure in his own insolence. "I believe it's a sort of legal rule, a sort of legal tradition--for all investigating lawyers--to begin their attack from afar, with a trivial, or at least an irrelevant subject, so as to encourage, or rather, to divert the man they are cross-examining, to disarm his caution and then all at once to give him an unexpected knock-down blow with some fatal question. Isn't that so?	- А знаете что, - спросил он вдруг, почти дерзко смотря на него и как бы ощущая от своей дерзости наслаждение, - ведь это существует, кажется, такое юридическое правило, такой прием юридический - для всех возможных следователей - сперва начать издалека, с пустячков, или даже с серьезного, но только совсем постороннего, чтобы, так сказать, ободрить или, лучше сказать, развлечь допрашиваемого, усыпить его осторожность и потом вдруг, неожиданнейшим образом огорошить его в самое темя каким-нибудь самым роковым и опасным вопросом; так ли?
It's a sacred tradition, mentioned, I fancy, in all the manuals of the art?"	Об этом, кажется, во всех правилах и наставлениях до сих пор свято упоминается?
"Yes, yes.... Why, do you imagine that was why I spoke about government quarters... eh?"	- Так, так... что ж, вы думаете, это я вас казенной-то квартирой того... а?
And as he said this Porfiry Petrovitch screwed up his eyes and winked; a good-humoured, crafty look passed over his face. The wrinkles on his forehead were smoothed out, his eyes contracted, his features broadened and he suddenly went off into a nervous prolonged laugh, shaking all over and looking Raskolnikov straight in the face.	- И, сказав это, Порфирий Петрович прищурился, подмигнул; что-то веселое и хитрое пробежало по лицу его, морщинки на его лбу разгладились, глазки сузились, черты лица растянулись, и он вдруг залился нервным, продолжительным смехом, волнуясь и колыхаясь всем телом и прямо смотря в глаза Раскольникову.
The latter forced himself to laugh, too, but when Porfiry, seeing that he was laughing, broke into such a guffaw that he turned almost crimson, Raskolnikov's repulsion overcame all precaution; he left off laughing, scowled and stared with hatred at Porfiry, keeping his eyes fixed on him while his intentionally prolonged laughter lasted.	Тот засмеялся было сам, несколько принудив себя; но когда Порфирий, увидя, что и он тоже смеется, закатился уже таким смехом, что почти побагровел, то отвращение Раскольникова вдруг перешло всю осторожность: он перестал смеяться, нахмурился и долго и ненавистно смотрел на Порфирия, не спуская с него глаз, во все время его длинного и как бы с намерением непрекращающегося смеха.

There was lack of precaution on both sides, however, for Porfiry Petrovitch seemed to be laughing in his visitor's face and to be very little disturbed at the annoyance with which the visitor received it.	Неосторожность была, впрочем, явная с обеих сторон: выходило, что Порфирий Петрович как будто смеется в глаза над своим гостем, принимающим этот смех с ненавистью, и очень мало конфузится от этого обстоятельства.
The latter fact was very significant in Raskolnikov's eyes: he saw that Porfiry Petrovitch had not been embarrassed just before either, but that he, Raskolnikov, had perhaps fallen into a trap; that there must be something, some motive here unknown to him; that, perhaps, everything was in readiness and in another moment would break upon him...	Последнее было очень знаменательно для Раскольникова: он понял, что, верно, Порфирий Петрович и давеча совсем не конфузился, а, напротив, сам он, Раскольников, попался, пожалуй, в капкан; что тут явно существует что-то, чего он не знает, какая-то цель; что, может, все уже подготовлено и сейчас, сию минуту обнаружится и обрушится...
He went straight to the point at once, rose from his seat and took his cap.	Он тотчас же пошел прямо к делу, встал с места и взял фуражку.
"Porfiry Petrovitch," he began resolutely, though with considerable irritation, "yesterday you expressed a desire that I should come to you for some inquiries" (he laid special stress on the word "inquiries").	- Порфирий Петрович, - начал он решительно, но с довольно сильною раздражительностию, -вы вчера изъявили желание, чтоб я пришел для каких-то допросов. (Он особенно упер на слово: допросов.
"I have come and if you have anything to ask me, ask it, and if not, allow me to withdraw.	Я пришел, и если вам надо что, так спрашивайте, не то, позвольте уж мне удалиться.
I have no time to spare....	Мне некогда, у меня дело...
I have to be at the funeral of that man who was run over, of whom you... know also," he added, feeling angry at once at having made this addition and more irritated at his anger. "I am sick of it all, do you hear? and have long been. It's partly what made me ill. In short," he shouted, feeling that the phrase about his illness was still more out of place, "in short, kindly examine me or let me go, at once. And if you must examine me, do so in the proper form!	Мне надо быть на похоронах того самого раздавленного лошадьми чиновника, про которого вы... тоже знаете... - прибавил он, тотчас же рассердившись за это прибавление, а потому тотчас же еще более раздражившись, - мне это все надоело-с, слышите ли, и давно уже... я отчасти от этого и болен был... одним словом, - почти вскрикнул он, почувствовав, что фраза о болезни еще более некстати, - одним словом: извольте или спрашивать меня, или отпустить, сейчас же... а если спрашивать, то не иначе как по форме-с!
I will not allow you to do so otherwise, and so meanwhile, good-bye, as we have evidently nothing to keep us now."	Иначе не дозволю; а потому, покамест прощайте, так как нам вдвоем теперь нечего делать.
"Good heavens!	- Господи!
What do you mean?	Да что вы это!
What shall I question you about?" cackled Porfiry Petrovitch with a change of tone, instantly leaving off laughing. "Please don't disturb yourself," he began fidgeting from place to place and fussily making Raskolnikov sit down. "There's no hurry, there's no hurry, it's all nonsense.	Да об чем вас спрашивать, - закудахтал вдруг Порфирий Петрович, тотчас же изменяя и тон, и вид и мигом перестав смеяться, - да не беспокойтесь, пожалуйста, - хлопотал он, то опять бросаясь во все стороны, то вдруг принимаясь усаживать Раскольникова, - время терпит, время терпит-с, и все это одни пустяки-с!
Oh, no, I'm very glad you've come to see me at last...	Я, напротив, так рад, что вы наконец-то к нам прибыли...