Константин Золотовский - Рыба-одеяло (рассказы)

Тут чудовище дрогнуло и выбросило вперед длинный мелкозубчатый отросток, похожий на пилу-одноручку.

- Рыба-пила! - крикнул Толя Цветков.

- Ну, хватил! - сказал водолазный старшина дядя Миша, много лет работавший на Севере. - Пила-рыба узкая и вся не больше метра. Правда, страху она нагоняет под водой немало, от нее сам кит, хоть и с дом величиной, места в море не находит.

Чудовище втянуло обратно свою зубчатую руку или ногу, и от него в этом месте потянулись по воде длинные бледно-зеленые волосы.

- Морская, капуста? - гадали ученики. - Сифонофора? Живая гигантская водоросль микрокита пиритера? Или простая водоросль - морская борода?

- Может быть, это русалка? У них ведь длинные волосы, - сказал водолазный сигнальщик, тоже курсант.

Все засмеялись.

- Это не волосы, а просто водоросли на него налипли, - объяснил водолаз Гаранин.

Чудовище, то замедляя ход и округляясь в огромный шар, то вытягиваясь точно дирижабль и при этом из серо-зеленого превращаясь в пепельно-серебристое, продолжало наплывать на судно. Иногда оно вдруг останавливалось, точно задумывалось, шевелилось и распускало во все стороны какие-то зубчатые грязно-лиловые махры.

А вдруг это не живое существо, а бочка, обросшая мхом, опухший утопленник, подводная лодка в тине?

- Любопытно, где у этого организма рот? - спросил боцмана Толя Цветков.

- У него много ртов, - ответил боцман. - Тысяча, а может быть, и больше; я не считал.

- А какой у него скелет?

- У него нет скелета.

- Значит, оно беспозвоночное? Простейшее? - спросил Толя,

- Уж чего проще, - усмехнулся боцман.

И тут дядя Миша вспомнил, как он на Севере молодым водолазом испугался под водой черт знает чего, пустяка. Видит, прет на него и все увеличивается вот такая же темно-серая груда, подумал, что это кит-кашалот, и дал тревогу. А на баркасе ему объяснили, что это из кочегарки с другого борта золу скинули. Наверное, и это чудовище зола или тина.

- Нет, я золы не скидывал, - сказал кочегар Вострецов. - А больше бросать некому.

И действительно, на рейде в этот день других судов не было. Рейд был пустынен, только чайки с криком вились над чудовищем.

- И я не бросал, - сказал из дверей камбуза поваренок Петя Веретенников.

Петя сегодня замещал взрослого повара и впервые самостоятельно готовил обед. Он прилежно вертел ручкой мясорубки, мечтая прославиться флотскими битками с луком на весь Лебяжий рейд.

- Гляди, гляди! - испуганно зашептал водолазный сигнальщик.

Морское чудо вытянулось чуть не к самому берегу, и посредине его образовался неровный зубчатый провал.

- Пасть раскрыло! - прошептал кто-то из курсантов.

Чудовище, покачавшись на воде, снова стянулось и стало медленно погружаться. Чайки поднялись и улетели.

Чудо-рыба исчезла так же неожиданно, как появилась. Курсанты облегченно вздохнули.

- Ушла! - на полный голос объявил сигнальщик.

- Водолаз Лошкарев, на трап! - отдал команду дядя Миша.

- Пустить воздух!..

- Проверить шлем!..

Курсант-телефонист надавил пальцем на бронзовую пуговку головного золотника и проверил, хорошо ли сидят в гнездах шлема кружки подводного телефона.

- Исправен! - сказал он и сырой тряпочкой вытер Кузькину шерсть, приставшую к ободку.

- На сигнал и шланг!

- На телефон!..

Двое курсантов стали к сигналу и шлангу, а один вынул из ящика телефонную трубку.

- Надеть шлем!..

Лошкарев ушел под воду.

А капитан судна Сухарев отправился в порт за вспомогательным буксиром для судоподъема и отвалил от "Устрицы" на катере.

И тут, откуда ни возьмись, из-за борта вынырнуло прежнее чудовище.

- Явилось! - закричал самый худенький курсант.

Все, как один, ученики сбежались к борту.

Только Петя Веретенников не выглянул из камбуза. У него на плите жарился лук и закипало молоко.

Чудовище плыло по пенному следу катера.

Катер резко повернул к порту, и чудовище на обратной волне покатилось прямо на "Устрицу".

- Чего ему от нас надо?.. - Курсант, стоящий на телефоне спущенного на грунт Лошкарева, побледнев, бросил вверх мембраной телефонную трубку, мимо ящика подводного телефона.

Чудовище бежало на "Устрицу", приплясывало на морской зыби, то втягивая, то вытягивая свои колючие отростки, и тихонько пело:

"Ах вы, сени, мои сени,

Сени новые мои..."

Голос был явно мужской, но очень тихий, еле слышный, с хрипотцой и потрескиванием.

"Сени новые, кленовые,

Решетчатые..."

- Это рыба-одеяло! - закричал Вострецов. - Узнаю по голосу!

Курсанты сразу притихли. Кочегар Вострецов не раз побывал в тропических морях и дважды обошел вокруг света.

- Я ее встречал, когда на "Сакко и Ванцетти" ходил в Индийский океан, сказал Вострецов. - Она напала на искателей жемчуга, уперлась в скалу, вытянулась резиновым одеялом и задушила всех ныряльщиков. В другой раз она закутала в одеяло индийское судно и утянула на дно. Потом водолазы видели это судно: мачты обломаны, у матросов вся кровь высосана, и на теле синие пятнышки от ее колючек, а у кого голова, у кого рука объедены.

- Значит, она людоедка? - робко спросил самый худенький из курсантов.

- Людоедка! - Вострецов сделал страшные глаза. - Ей только подавай мяса!

- Ну, уж это ты чересчур загнул! - шепнул кочегару боцман. Вострецов славился среди старых моряков как знаменитый заливала.

- А не обознались ли вы? - робко спросил Толя Цветков. - Действительно ли это та самая рыба-одеяло, или, говоря по-латыни, анималь маринум куверкулюм?

Курсанты с надеждой посмотрели на Толю.

- Своими глазами видел! - сказал Вострецов.

- Как же это малоизученное одеяло, изнеженное тропиками, могло благополучно приплыть в наше холодное море?

- Оно местное, балтийское, - сказал Вострецов. - Разница только в том, что это, на холоде, еще больше жрать хочет!

- Почему же оно не описано во флоре и фауне Балтийского моря?

- Зачем записывать? Его каждый рыбак знает.

- Как же оно рождается?

- Плодится, как всякая другая рыба. Вылупливается из икры, ходит в куче, прижавшись друг к дружке, чтобы не съела севрюга или хищная щука. А уже через пару месяцев в такое превращается, что от него все молодые моряки бегут.

Курсанты смущенно глядели друг на друга.

Чудовище чуть приостановилось на гребне волн, помолчало, покачиваясь, и опять запело:

"Славное море - священный Байкал,

Славный корабль - омулевая бочка...

- Здорово поет! - поражались курсанты.

- Писцис кантабиле! Поющая рыба! - сказал по-латыни Цветков.

- Вот именно канат бери! - подхватил Вострецов, лукаво косясь на телефонную трубку. - Я их немало наслушался. С борта "Сакко и Ванцетти" сколько раз видел, как оно выплывает и поет иностранные песни, щелкает, как птичка колибри, мяукает и свистит, как удав...