Константин Золотовский - Рыба-одеяло (рассказы)

- Стой! - раздался чей-то голос. - Запрещенный прием! - И сильные руки оторвали от меня гитлеровца. Это Королев подошел, как заранее было условленно. Противник разъяренно бросился на Королева.

- Энтшульдиген зи! - (извините) - крикнул Королев и огрел его по затылку.

Гитлеровец поутих. Мы подвели его к лодке. Крышка торпедного аппарата была открыта. Фриц сразу понял, куда попал. Попытался сбросить грузы, чтобы выброситься наверх.

- Шпацирэн? - (погулять) - крикнул Королев и прижал фрица к грунту.

Он отчаянно сопротивлялся, орал: "Цум тойфель!" - (к черту) - и ни за что не хотел лезть в аппарат. Пришлось стукнуть его о волнорез лодки. "Щука" загудела. Там услышали нашу возню и приготовились встречать.

Королев ногами вперед влез в трубу, втаскивая за шейные лямки оглушенного гитлеровца, а я подталкивал его сзади. Когда мы забрались, я выстукал условный сигнал, и крышка немедленно захлопнулась. Лодка снялась с грунта, чтобы скрыться от возможного преследования. А мы поползли к отсеку.

Зацепившись носками за обтюратор - медный обруч трубы, Королев одной рукой держал загубник у пленного, другой за шкирку подтягивал его к себе. Тот выплевывает загубник изо рта, старается захлебнуться, лишь бы не сдаваться в плен. Стал биться, как рыба в тесном сачке. Царапает руки Королеву Локтями и ногами молотит. Такая драка завязалась, что даже сигналов не разобрать. У него свинцовые плитки в подошвах. Так стукнул, что чуть голову мне не проломил. Тут уж я ему скрутил ноги прочной путеводной нитью и затянул как следует.

В лодку нас вытащили цепочкой. Первым Королева за ноги, а он вытянул в отсек гитлеровца, и последним я выполз.

Не зря мы старались - подводный "язык" оказался важным офицером и дал ценнейшие сведения о численности войск и вооружении противника.

Нашу группу представили к правительственной награде.

А гитлеровец, увидев меня в лодке, толкнул себя в челюсть измазанной тавотом рукой и спросил, не боксер ли я? Ему ответили утвердительно. Когда он узнал, что вес у нас одинаковый, восемьдесят два килограмма, то изъявил желание встретиться когда-нибудь на ринге.

- Меня никто не побеждал! - гордо сказал он.

- Ну, это еще посмотрим, - ответил за меня Королев. - Судить буду я!

И вот нежданно-негаданно мы встретились с этим "языком" на ринге нашего стадиона. После разгрома Германии пленных немцев возвратили на родину. И Курт - так звали пленного офицера - тоже уехал к себе домой в Западный Берлин.

Курт действительно оказался сильным боксером. Уже на первой минуте он нанес мне молниеносный удар в голову. Искры брызнули из глаз, и я отлетел на канаты, ограждающие ринг.

- Стоп! - крикнул Королев. И начал считать секунды:

- Раз, два, три, четыре, пять, шесть...

Усилием воли я оторвался от канатов, чтобы продолжать бой. Противник обрушил на меня всю тяжесть своих перчаток.

На втором раунде после моего удара немец поскользнулся в натертых канифолью тапочках и упал на колено. Я отошел в другой конец площадки, пережидая. Через несколько секунд он поднялся и бросился на меня, чтобы ударить в затылок. Это был запрещенный прием. Я же дрался зло, но честно.

На третьем раунде судья Королев под восторженный рев болельщиков поднял мою руку в боксерской перчатке.

"Непобедимый" лежал в нокауте.

ОБВАЛ

В одной дальневосточной бухте, на глубине двадцати восьми метров, еще с времен Отечественной войны лежал огромный грузовой транспорт.

Чтобы поднять его, надо было сперва обследовать помещения и разгрузить трюмы. Водолазы нашего отряда спустились на цветущую, как огород, палубу, в заросли актиний и морской капусты, среди которой ползали неуклюжие морские огурцы.

Долговязый Чердаков прошел несколько шагов и рухнул куда-то вниз. Стою я на телефоне, а он как закричит:

- Утопленник держит, не могу выйти!

Не поверил Чердакову. Ну, какой утопленник может его там держать?

Оказалось, что Чердаков упал в каюту и на него кто-то свалился. Водолаз шарахнулся в сторону, выронил фонарик и в темноте схватился за... чьи-то волосы.

К нему на помощь пришел Никитушкин. Осветил каюту и видит, что шланг-сигнал у Чердакова обмотался вокруг пиллерса - железной стойки - и не пускает его. Рядом с ним разбухший матрац, а с густо заросшего иллюминатора свисают длинные зеленые водоросли.

Сколько лет проработали вместе и не подозревали, что он боится утопленников. Вот и узнай человека! Но расспрашивать не стали, а освободили его от работы под водой. Пусть придет в себя. Теперь он стоял на телефоне. А мы начали доставать груз из трюма.

В обширном двухпалубном трюме высились штабеля длинных тяжелых ящиков со снарядами. Ящики обросли водорослями, стали скользкими, приходилось затягивать их потуже тросом. Вода прозрачная, штабеля хорошо видно, и мы работали с азартом. Была норма тридцать штук. Но каждый старался поднять больше предыдущего.

- Шестьдесят!

- Восемьдесят!

А Чердаков подбадривал нас музыкой. На боту имелись пластинки военных японских маршей, которые казались однообразными и уже осточертели. Других пластинок не было, и Чердаков заводил их каждому победителю в нашем соревновании: "туш" исполнял.

Работа была как игра. Мы увлеклись и брали первые попавшие под руку ящики, все время углубляясь к килю корабля. Выбрали в середине, и получилось подобие пещеры. А со всех сторон штабеля стоят.

Помню, в шесть вечера я спускался последним на дно трюма и решил поднять больше всех. Завел строп под нижний ящик, отошел в сторону и говорю по телефону:

- Выбирай!

Отвечают:

- Не идет!

- Поднажми!

Сверху натянули лебедкой трос, и вдруг он вырвался из-под ящиков, изогнулся удавом да как бухнет меня по горбу!

Я отлетел. Хотел посмотреть вверх, но тут что-то толкнуло в бок, ударило по шлему и швырнуло вниз. Раздался грохот. Я уже ничего не видел в иллюминатор. Гулко стукаясь друг о друга, падали на меня ящики со снарядами. Догадался, что рухнули штабеля. Попробовал подняться, но руки и ноги были прикованы к жесткому настилу трюма. Не смог даже пальцем пошевелить, только голова поворачивалась в шлеме. Под водой движение предметов замедлено, ящики наваливались углами, а в костюме был воздух, иначе я был бы раздавлен ими, как прессом.

- Что случилось? Выбирай трос! - раздалось по телефону.

- Попал в обвал, ребята!

- Воздух идет?

- Идет.

- Держись, будем освобождать тебя!

А сколько мне держаться? Этого не знали и сами спасатели.

Обвал продолжался. Падал ящик, и я холодел при мысли, что он придавит шланг. А что может быть страшнее, чем остаться без воздуха? Пока он еще бесперебойно поступал, ударяясь о предохранительный щиток в шлеме, и тонкой струйкой шипел возле моего затылка. Но я не смел даже повернуть головы, боялся, как бы этот живой родничок не прервался. И тогда конец!