Джон Фаулз - Дэниел Мартин

А в реальном настоящем он протянул руку и коснулся рукава ее пальто.

– Я ведь только предлагаю сделать совсем маленький шаг – выйти на солнце. Для разнообразия.

Джейн улыбнулась, но лицо ее было печальным.

– Ну, скажу я тебе, в такую погоду…

– Обещай мне хотя бы обсудить это сегодня с Роз, ладно? Если она побелеет от ужаса, я признаю свое поражение.

Губы ее еще хранили улыбку; она помолчала, колеблясь, потом кивнула, на время сдавая позиции:

– Хорошо. Обещаю.

Дэн понял: больше всего на свете ей хотелось бы запереть свой отказ в сейф, чтобы навсегда закрыть к нему доступ; но она снова оказалась в плену условностей, требовавших оставить хоть малую возможность выбора.

Они въехали в деревню с противоположной Торнкуму стороны, и Дэн спросил (дождь к этому времени несколько умерил силу), не хочет ли Джейн заглянуть в церковь. Ему подумалось, это может напомнить ей, что и другие в детстве вынуждены были пройти через свое чистилище. Но для нее это вовсе не оказалось очевидным: она восхищалась церковью, ее открытостью, ее колоннами из крупнозернистого песчаника, пышной резьбой и Цветными медальонами крестной перегородки. Потом они, под моросящим дождем, прошли несколько шагов по дорожке к двум могилам; а еще Дэн показал ей, остановившись у ворот, ведущих с кладбища к пасторскому дому, дом, в котором родился. Когда они повернули назад, Джейн на миг снова остановилась у могил – прочесть надпись на памятнике матери. Камень чуть покосился, наклонился вперед, и с одного угла на могилу падали капли – словно упрек Дэну за так и не пролитые (во всяком случае, на его памяти) слезы о матери.

– Почему ты молчал обо всем этом тогда, в Оксфорде, Дэн?

– Может, пытался сделать вид, что этого не было?

– Я помню только, что ты над всем этим посмеивался,

– Но я ведь написал ту пьесу.

– Ох, да, конечно. Я совсем забыла. – Она чуть улыбнулась ему и снова опустила глаза на могилу. – Завидую тебе. Когда вспоминаю наши вечные скитания из одного посольства в другое.

– Все началось, когда я увидел, что на самом деле за этим кроется. Приходилось так много всего скрывать. – Они повернули назад и направились к машине. – Я был много хуже, чем твой Пол. Он по крайней мере может не скрывать того, что чувствует. А мне даже этого делать не дозволялось.

– Что же заставило тебя вернуться сюда?

Накануне, за ужином, они немного поговорили об этом, но Джейн, видимо, чувствовала, что Дэн был не так уж откровенен с ней. Он пристально смотрел на дорожку, потом бросил на Джейн взгляд, в котором прятались озорные смешинки.

– Деревенская толстушка с божественно синими глазами.

И вдруг Джейн широко улыбнулась и всплеснула руками в перчатках, на миг став самой собой – прежней.

– О, Дэн, как трогательно!

– В этом больше правды, чем тебе кажется, – пробормотал он.

Пока они ехали по тому же проселку, что он когда-то каждое утро проезжал на велосипеде, он рассказывал ей про Ридов и про свой трагикомический роман с Нэнси.

– И ты ее больше никогда не видел? Он рассказал про последнюю встречу.

– Бедная женщина.

– Я почти и не вспоминал о ней. На самом-то деле причина не в ней. В тот первый раз, что я привез сюда Каро… Думаю, все дело – в чувстве утраченного домена. Я понял это сегодня утром, когда мы с Полом ходили. Кажется – абсурд, в эту ужасную погоду… но вроде бы возникло какое-то чувство… вновь обретенной невинности, что ли? Не уверен, что это так уж здорово. Очень уж смахивает на то, как миллионеры покупают жалкие домишки, в которых появились на свет.

– Ну, миллионеры делают кое-что и похуже этого. Насколько я могу судить.

Дэн усмехнулся в ответ на сухую иронию ее тона.

– По всей вероятности, они так делают, чтобы напомнить себе, как далеко они с тех пор продвинулись. А я стал подозревать, что поступил таким образом, чтобы выяснить, как мало у меня осталось. – Он помолчал и добавил: – Видно, поэтому я больше сочувствую Эндрю, чем ты.

– Я никогда не смеялась над этой стороной его любви к Комптону. Ведь это именно то, чего нам так недоставало в детстве. Родного дома.

– Во всяком случае, у Нэлл он теперь есть.

– Да. Ей я тоже завидую.

Он взглянул ей в глаза, и она горестно сжала губы, как бы признавая, что сестринские разногласия не сводятся к одной лишь политике. И тут же, чуть слишком поспешно, словно испугавшись, что они погружаются слишком глубоко, оставив поверхностные слои далеко позади, спросила, видел ли он фильм Альбикокко «Le Grand Meaulnes» 312?

Преодолели последний холм и по крутому спуску проехали вниз, мимо старых печей для обжига извести; на противоположном склоне долины, прямо напротив дороги, виднелась ферма.

Через пару часов они были уже в Ньютон-Эбботе; поезд Джейн пришел точно по расписанию. Дэн попытался было купить ей билет, но сделать это ему позволено не было; так что он удовольствовался тем, что усадил ее в вагон второго класса и постоял на платформе, улыбаясь снизу вверх, ей в окно.

– Спасибо тебе, Дэн, огромное. И за терпение тоже.

– Ты все-таки подумай про те десять дней в Египте. Только слово скажи – и hey presto! 313

Он больше не пытался прямо ее уговаривать, просто за ленчем рассказывал про Египет, про Нил и вытянул у нее признание, что они с Энтони несколько лет назад тоже подумывали о таком путешествии, но из этого ничего не вышло. Теперь она смотрела из окна вниз, прямо ему в глаза, молчала, не находя слов. Он заговорил, прежде чем она успела рот раскрыть:

– Обещаю затаить на тебя зло за это.

Она улыбнулась, пытливо вглядываясь в его глаза, ища подтверждения каким-то своим сомнениям; напоследок притворилась беззащитной жертвой несправедливых поддразниваний. И сказала:

– Я влюбилась в твою ферму.

Раздался свисток, Джейн еще раз сказала «Спасибо». Поезд тронулся, и она прощальным жестом подняла руку: бледное, замкнутое, вежливо отстраняющееся женское лицо, в котором в тот момент виделась какая-то озадаченность, сожаление, словно она ехала сюда, зная, что Дэн собой представляет, но теперь утратила уверенность в этом.

Он глядел вслед поезду еще долго после того, как Джейн отошла от окна к своему месту в купе; он пытался уже теперь придумать предлог, чтобы – если она в конце концов откажется ехать в Египет – правдоподобно объяснить, почему он счел поездку не столь обязательной и для себя самого.

Фиби приехала в Ньютон-Эббот вместе с ними – ей нужно было сделать кое-какие покупки, и ему пришлось полчаса ждать на стоянке около рынка, где он обещал встретиться с ней, чтобы отвезти домой. Он сидел в машине, курил, смотрел перед собой, вряд ли видя что-либо на самом деле. Какой-то частью своего «я» он прекрасно понимал, что Джейн права, сопротивляясь его предложению. Дело было не столько в потере времени – сценарий уже обретал форму, он успевал со сроками и мог бы сделать кое-что еще в Египте, да и вообще Малевич дал ему дополнительное время для выполнения договора, – сколько в Дженни. Ее взгляды в отношении других женщин были вовсе не так широки, как он пытался внушить Джейн. Лицом к лицу он мог бы попробовать ее убедить; особенно если бы она познакомилась с Джейн, узнала бы все обстоятельства; но – по телефону, за тысячи миль друг от друга… это совсем другое дело. Она сочтет, что здесь есть какой-то душок, и вряд ли он придется ей по вкусу; ему нужно будет очень четко объяснить, с чего это вдруг он воспылал такой жалостью к кому-то, кто столько лет был ему совершенно чужд, о ком он фактически ни разу с Дженни не говорил иначе как обиняками; и даже эти обиняки, в тот последний вечер, вызвали ее возмущение.