Николай Кузьмин - Соседи

— Дети, — напомнила Наталья Сергеевна, — а второе?

— Мерси, — отказался Никита. — Я лично потом. Сейчас не хочется.

Они вышли, и хозяйка с гостем остались одни.

— Скажите, может быть, я что-то не так сделал? — спросил Степан Ильич.

— Ну что вы, что вы! — запротестовала Наталья Сергеевна. — Наоборот. Все прекрасно. Разве вы не видите?

— А что же тогда… — и, не договорив, он указал на дверь.

— О, это у нас всегда! Дети, — крикнула она, — вы что там затеваете?

— Ма! — послышался из кухни голос Машеньки.

— Зовут, — сказала Наталья Сергеевна и, извинившись, вышла.

«Ну что? Все хорошо», — подумал Степан Ильич, поднимаясь.

На балконе в открытой коляске безмятежно спал толстощекий здоровенький ребенок. Степан Ильич обратил внимание, что ручка коляски неумело прикручена проволокой. Неожиданно ребенок завозился, сильно стукнул ножками в стенку и открыл глаза. Несколько мгновений он не мигая смотрел на незнакомца. Степан Ильич живо спрятался за дверь. Позвать бы кого!

— Вы что? — удивилась вошедшая Наталья Сергеевна. — Ах, проснулся? Так что же вы? Нет, нет, он у нас не из пугливых. Зря вы, сразу бы и познакомились.

Степан Ильич видел согнутую над коляской спину.

— Ему, по-моему, там тесно, — сказал он.

— Немножечко есть, — согласилась Наталья Сергеевна, копошась в коляске. — Немножечко мы уже переросли. Но ничего, скоро купим кроватку, поставим — и все будет хорошо.

Ласково воркуя, она взяла ребенка на руки. Помогая ей пройти, Степан Ильич сунулся открыть половинку балконной двери, но дверь не поддалась — она, казалось, вросла в пол. Краска внизу была соскоблена добела.

— Нет, нет, не пытайтесь, — остановила его Наталья Сергеевна. — Дверь у нас с капризами. Говорят, дом садится, все двери надо подгонять. Бедный Митасов даже замок закрыть не может.

С ребенком на руках она появилась в комнате. Толстенький мальчишка, равнодушный после сна, в одной рубашечке сидел, свесив голые ножки. Увидев чужого, он сделал движение и обхватил бабушку за шею.

— Золотко мое! — простонала Наталья Сергеевна, закрыв глаза.

Из коридора доносился голос Никиты, с кем-то развязно болтавшего по телефону:

— Да наверное поедем, старичок. Машка? И Машка едет… С лагерем что-нибудь образуем. У тебя, кстати, нет знакомого врача?.. Ага, ага. Ну ладно. Ничего… Есть Ницше, старик. Какая тебе разница? Достал. Нет, не библиотечный. В хорошей сохранности. Сколько? Пока не продаю. Обстоятельства пока не складываются, старик. А ты знаешь, сколько стоит сейчас Ницше? Ну ладно, ладно, буду иметь тебя в виду. Договорились.

Потом он закричал откуда-то из глубины квартиры:

— Маш… Маша!.. Машка! Это ты сейчас чистила зубы? Ну сколько раз тебе говорить, чтобы давила тюбик не у горлышка, а с хвоста? Тебе что, трудно? Да?

— Никита, милый, ну какая разница? Как будто я нарочно!

— У тебя всегда так: делаешь, лишь бы сейчас было хорошо.

— Да тише вы! — заорал, высунувшись в коридор, Покатилов. — Хоть минуту покоя можно?

— Можно, можно, — весело отозвался Никита. — Миль пардон!

Громко хлопнув дверью, Покатилов снова заперся.

— Да-а… — проговорил Степан Ильич, покачивая головой.

— Вот так и живем, — вздохнула Наталья Сергеевна.

— Ма! — позвала Машенька из коридора. — Мы ушли.

— Они в кино, — сказала Наталья Сергеевна подполковнику. — Никита, зайди на минутку, милый… Я так и не поняла, что у тебя с лагерем?

— Бапля, — рассердился тот, — это никого не касается! Сумею отвертеться — не поеду, не сумею — все. Зачем этот базар-вокзал? Пусть каждый живет своей отдельной жизнью!

«Вот так!» — молча взглянула на подполковника хозяйка.

Степана Ильича покоробило вульгарное словечко — отвертеться. Это же он от военной службы хочет отвертеться! Не положено бы…

Из коридора Машенька сказала:

— Ма, ты Алешеньку накормишь? И не забудь — все тряпки в ванной.

— Бапля, привет!

Хлопнула дверь, и две пары ног протарахтели вниз по лестнице.

— О господи! — Наталья Сергеевна стала одевать ребенка.

— Скажите, — спросил Степан Ильич, — вы любите своего зятя?

Она, занятая одеванием Алеши, ответила не сразу.

— Я люблю дочь. В ней, как вы понимаете, вся моя жизнь. А зять… Сердце ж пополам не разделишь! Достаточно того, что его любит Машенька. Как я могу ее судить? Она еще девчонка, это ее первая любовь. Сами понимаете…

Ответ вышел уклончивым.

— Но как он… — Степан Ильич поискал подходящее слово, — как с вами… ну, не слишком вежливо!

— А может быть, таким и должен быть мужчина? — спросила она, поднимая улыбающееся лицо, — А то сейчас пошли какие-то… с локонами до плеч, с гитарами. Не поймешь: парень ли, девчонка ли? А Никита у нас… Вы знаете, Илья Васильевич, сосед, сказал мне, что ему с ним интересно разговаривать. Он что-то там пишет, много читает, музыкой интересуется… В шахматы играет! Вот бы вам с ним сыграть!

Последнее удивило Степана Ильича.

— Что ж вы мне раньше не сказали? А у вас и доска имеется?

— Это… такая? — Наталья Сергеевна изобразила в воздухе квадрат. — Нет, нету. Я не видела.

Ничего не сказав, Степан Ильич отметил про себя, что она, конечно, всеми силами старается выставить зятя в самом лучшем свете. На его взгляд, Никита никак не походил на шахматиста. Ну, может быть, чуточку играет — так, знает, как переставлять фигуры…

— Ой, вот ушли они, — призналась Наталья Сергеевна, — а я себе уже места не нахожу. Как они там? Что у них? Не ссорятся ли?

Степан Ильич сказал:

— Ругаются они как будто легко. Поругались — помирились.

— Ой, что вы! Хорошо еще, что я все время рядом. Утром сегодня… Надо же, завелись вдруг: сколько раз Брижжит Бардо была замужем? Машенька говорит, что два. Никита кричит — три. И ни один не уступает… Теперь вы понимаете, почему я так рвалась домой? Без меня они в два счета наделают глупостей и потом будут всю жизнь жалеть.

Она пригладила Алеше волосы и подошла к столу.

— Что ж, будем дообедывать втроем.

— Да я, собственно… — промямлил Степан Ильич, оглядывая стол.

— Садитесь, садитесь, — потребовала она. — Вот еще!

Перебил их неожиданный стук в дверь и грубый голос:

— Мадам, мне нужна ванна.

Наталья Сергеевна отозвалась:

— Я сейчас.

Отвратительно шаркая калошами, Покатилов отошел, шаги его затихли где-то в конце коридора. «Странно, — заметил Степан Ильич, — почему не было слышно, когда он подходил к двери?»

Вместо обеда Наталье Сергеевне пришлось заняться делами. Ребенка она оставила на попечение Степана Ильича.

— Алеша у нас любит мужское общество. Ведь любишь, карапуз? Любишь?

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — сказал Степан Ильич. — Мы с ним найдем общий язык.

И точно, маленькое доверчивое существо, забавно топоча ножками, тут же стаскало к ногам гостя все свои игрушки. Степану Ильичу доставляло невыразимое удовольствие брать на руки тяжеленькое теплое тельце, вдыхать парной младенческий запах, слушать лепет. Соскальзывая с его колен, ребенок ловко шлепался на четвереньки.