Петр Капица - Завтра будет поздно

Ильич не возражал, он только попросил подождать Люли, которая должна была привезти письма из Петрограда.

Когда Люли приехала, Владимир Ильич передал ей записку для Надежды Константиновны и десятка два страниц книги «Государство и революция».

— Смотри, Люли, за эти листки отвечаешь головой. Если они пропадут, значит, и ты пропала, — в шутку пригрозил он. — В сохранности передай все Надежде Константиновне. А родителям скажи, чтобы мои бумаги из печки никто не брал, их нужно сжечь.

Было уже около двенадцати часов ночи, когда Владимир Ильич, загримированный под финского пастора, с двумя артистами и Эдвардом отправился на вокзал.

Лошадь шла плохо. Они едва не опоздали к лахтинскому поезду. Хорошо, что билеты были куплены заранее, Владимир Ильич успел сесть в вагон за минуту до звонка.

В небольшом и тесном вагоне было жарко. Старательные артисты наложили на лицо Ильича столько грима, что от жары он потек. Слабо приклеенная бородка отстала. Пришлось пойти в уборную, содрать бороду и смыть весь грим.

До Лахти доехали благополучно. Здесь их встретил Шотман. Александр Васильевич не сразу отправился в Гельсингфорс, сначала он повез Ленина к знакомому лахтинскому рабочему, а через два дня — к депутату сейма, жившему в пригороде столицы. Оттуда Шотман позвонил по телефону Ровно и сказал:

— Все благополучно. Завтра буду у тебя.

Они договорились встретиться в одиннадцать часов вечера у Хагнесского рынка.

В условленный час полицмейстер финской столицы вышел на улицу и, как бы недовольно присматриваясь к тускло горевшим фонарям, остановился в назначенном месте.

Из темноты вышли двое. В одном Ровно узнал депутата сейма Вийка, другой был ему незнаком.

— Господин полицмейстер! — как бы случайно встретясь, воскликнул Вийк. — Вышли прогуляться? Хороший вечер, не правда ли?

— Да, вечер прекрасный! Вот с освещением у нас плохо, не по-столичному. На такой площади должно гореть больше фонарей.

Вийк представил своего спутника, но так тихо, что Ровно не разобрал имени, но он понял, что перед ним стоит Ленин.

— Очень рад, — сказал он негромко и дружески протянул руку.

Вождь большевиков походил на скромно одетого сельского учителя или пастора. Он был невысок, гладко выбрит, носил широкополую черную шляпу, надвинутую на лоб.

Они пошли втроем вокруг площади. Вийк разговаривал с Лениным по-французски, Ровно их не понимал. Он шел рядом и с опаской посматривал по сторонам: не следит ли кто за ними? Риск был большой. Ведь он взялся укрывать человека, объявленного вне закона.

У скобяного магазина депутат Вийк покинул их, свернув в темный переулок. Ровно молча повел гостя к своему дому, не зная, как с ним держаться.

В подъезде они еще раз огляделись и поднялись на пятый этаж. Открыв дверь с цифрой 22, Ровно пропустил гостя в переднюю и зажег электрический свет.

У вновь испеченного полицмейстера столицы была весьма скромная квартира: одна комната и кухня.

— Располагайтесь как дома, — сказал хозяин по-русски. — Я здесь бываю редко. Надо только условиться… как вы будете питаться?

— Я не привередлив, — ответил Ленин. — Если вы достанете яиц, немного масла или сала, больше ничего не понадобится.

— Может, лучше приносить обеды из нашей кооперативной столовой? Повар Арви неплохо готовит.

— Спасибо. У вас же нет лишнего времени. К тому же обеды, которые носят в пустующую квартиру, вызовут излишнее любопытство. Лучше помогите мне с газетами. Когда они приходят в Гельсингфорс?

— Почтовым, в седьмом часу вечера.

— Вам придется каждый вечер ходить на вокзал и покупать все русские газеты. Кроме того, необходимо наладить пересылку почты через надежного человека.

— Такой человек будет. Есть знакомый в почтовом поезде. Он через день бывает в Петрограде.

Ровио и не заметил, как с первого часа знакомства был вовлечен в дела Ленина и стал его невольным сообщником.

Вскипятив на газовой плитке воду и заварив чай, хозяин выставил на стол засохшее печенье, оставшееся со дня отъезда жены. Никакой другой еды у него в запасе не было.

После чая Владимир Ильич помог убрать со стола посуду и посоветовал хозяину лечь спать.

— Мне еще нужно поработать, — виновато сказал он. — Статья не терпит отлагательства.

Несмотря на поздний час, Владимир Ильич уселся за стол, бегло просмотрел привезенные газеты и принялся писать. Писал он не задумываясь, только изредка бормотал фразы перед тем, как их записать.

Хозяина поразило это умение без всякой подготовки и освоения на новом месте садиться за серьезную работу.

«Вот это работоспособность! — с завистью подумал Ровно. — У такого есть чему поучиться».

Он так и уснул, не дождавшись, когда гость погасит свет.

Проснулся Ровио в девятом часу. Ленин спал, положив руку под щеку. Стараясь не разбудить гостя, хозяин ополоснул под краном лицо и взглянул на стол. Там лежали газеты, чуть потрепанная синяя тетрадь и стопка свежеисписанных листков.

«Видно, работал до рассвета, — решил Ровио. — Проснется не раньше двенадцати. Успею побывать на службе и купить чего-нибудь на завтрак».

В полицейском управлении, прежде чем просмотреть бумаги, он вызвал к себе уборщицу, дал ей денег и попросил купить на рынке сотню яиц, свежих помидоров, деревенского сыра, масла, сала.

— Что, уже жена приезжает? — спросила женщина.

— Нет, решил сам себе готовить завтраки, — ответил Ровио. — Натощак вредно курить.

— Да, курите вы много. Но лучше пить молоко, — посоветовала уборщица.

— Молока мне не надо, оно быстро прокиснет.

Когда Ровио принес продукты, он застал Ленина сидящим на корточках перед открытым книжным шкафом. Владимир Ильич просматривал на нижней полке самые толстые тома.

— У вас прекрасная библиотека, — похвалил Ленин. — Маркс и Энгельс на немецком языке. Мне они понадобятся для работы. Прямо повезло.

— Значит, не зря в шкафу стоят? Очень рад! Я вам тут яиц, сыру и сала принес, — показал Ровио на корзинку, сплетенную из ивовых прутьев. — Думаю, на несколько дней хватит.

— Сколько я вам обязан?

Ровно вслух подсчитал стоимость продуктов. Владимир Ильич достал из заднего кармана брюк аккуратно сложенную хрустящую бумажку.

— У меня только «катеринка».

«Катерниками» называли сторублевые купюры, на которых была изображена царица Екатерина Вторая.

— Необходимо скорей обменять, — посоветовал Ровно. — Курс рубля непрерывно падает. Есть только трудность: наш банк принимает русские деньги на сумму, не превышающую десяти марок. Если я приду с солидной суммой, меня заподозрят в валютной спекуляции. Газетчики это раздуют в сенсацию. Они следят за милицией. Так что мне сперва придется разменять «катернику», а потом просить товарищей по очереди ходить в банк.