Алексей Югов - На большой реке

— Та ни! Уже не высплюсь.

— Что так?

— Та агитатором же меня выбрали! К избирателям надо идти, — сказала Лора.

Девушки догнали обход. И как раз вовремя: главный инженер участка уже вовсю пушил старшего прораба Коржа за утопленный экскаватор. Корж, крепкий, подсадистый, скуластый и рыжеватый мужчина средних лет, в защитном и в брезентовых сапогах, напрасно пытался вставить слово.

Высоцкий не вмешивался. А Черняев желчно кипел.

— Стыдитесь! — кричал он. — Дать утонуть «четверке» чуть не под самой вашей прорабкой!

— Что же я сделаю?

— Что? А щиты, щиты надо было подвезти с вечера, вот что!

У Коржа отлегло от сердца.

— Так, Андрей Александрович, — сказал он, усмехаясь, — ведь он же, собака, под собой переломал весь щит, прямо-таки в щепы измял! Щиты у меня всегда наготове. Как же? Вот сейчас увидите!..

И в это время раздался насмешливо-певучий голос украинки Кныш:

— Та щиты эти! Стильки з их корысти, як з черта смальцю!

Черняев оторопело на нее посмотрел. Рассмеялся, все еще полусердито, и затем пошутил:

— А! Обычная история: виноватых никогда не доищешься. Корж за Кныша, а Кныш за Коржа!..

К парторгу и Черняеву в это время просунулся напористый Доценко.

— Ведь вот, товарищ Высоцкий, глядите же, сколько не добираем!..

— Да, вижу, — хмуро и как-то неопределенно ответил парторг. Ему еще не понятно было, с чем пришел Доценко.

К парню он давно уже приглядывался и считал, что у него крепкая хватка, упорство истого украинца и незаурядная смекалка.

Лишь не нравилось ему в этом человеке временами сильно ощутимое стремление выдвинуться. «Ну ничего. У молодых это бывает! В конце концов рвется он вперед самыми прямыми, честными трудовыми путями. А растет парень: только окончил курсы экскаваторщиков, и вот уже помощник машиниста у Титова, скоро сам сядет за рычаги...»

Дементий Зверев тем временем уже вступил в беседу с Доценко и что-то записывал в книжечку.

Доценко усилил голос, чтобы его слышали все:

— Я вот что говорю. Смотрите, как у нас теряется полезная емкость ковша. От пятнадцати до двадцати процентов мертвого груза, бесполезного, катаем туда и обратно каждый цикл! Что из того, что товарищ Орлов, товарищ Елец да и Титов тоже до двадцати четырех секунд цикл сократили, когда...

Тут Черняев перебил его недовольно:

— То есть как это что?!. Вместо сорока пяти — двадцать четыре секунды. Это дело великое! Не понимаю, чего ты хочешь.

— Да я не отрицаю... — замялся Доценко и, чувствуя, что сам себе напортил этим выпадом некстати, замолк.

Высоцкий негромко сказал Черняеву:

— Погоди, Андрей Александрович, не сбивай парня. Ну, ну, продолжай, Петр!

— Так вот я и говорю, что мы триста кубов за одну смену только теряем из-за этого налипания, — с каким-то сумрачным видом продолжал Доценко и несколько раз посмотрел на экскаваторщиков и водителей, ища у них поддержки.

Орлов, скрестя на груди руки, улыбался и слушал спокойно.

Зато злился и фыркал Титов.

— Черные глины! — угрюмо прогудел парторг.

— Пускай! — горячо возразил Доценко. — А мы изменим положение ковша. Стенку поставим вертикальнее. Это раз. Затем: тоньше ее надо сделать. Зачем нам здесь, на мягких грунтах, такую мощность стенки? Ну, зачем? Не скальные ведь грунта!..

— Правильно, — сказал Высоцкий. Он все пристальнее всматривался в комсомольца.

Экскаваторщики и водители сдвинулись теснее и тоже внимательно слушали. А Доценко продолжал, подойдя к ковшу и обводя его рукою:

— Зубья надо укоротить. Примерно вот так... Налипание от этого уменьшится. А емкость ковша увеличить. Я подсчитывал: сделать надо новый ковш не на три, а на четыре и три десятых кубометра. И всех «Уральцев» срочно переоборудовать на такие ковши.

Он смахнул ладонью крупный пот, выступивший на лбу.

Высоцкий благожелательно щурился на него.

— Ого, какой ты! — сказал он. — Уж он и ковш сменить хочет! А что на это наш «Уралец» скажет?— он кивнул на экскаватор.

— Не осердится, — поняв шутку, отвечал Доценко. — Наш «Уралец» трехкубовому ковшу на верность не присягал.

— И это правильно, — согласился парторг.

— А еще, — продолжал увереннее и веселее Доценко, — не только отвеснее сделать стенку ковша, не только тоньше, а еще и хорошенько отшлифовать. Значит, устранив налипание, мы уже выиграем триста-четыреста ‚кубов за смену, а увеличив емкость, еще тысячу триста — тысячу четыреста кубов. И это только на один экскаватор!..

И наконец-то вмешался Орлов, ревниво и недоброжелательно:

— Ну, знаешь ли, Доценко, пока ты там собираешься над моим «Уральцем» эти самые шутки вытворять, мы с ним и безо всякой смены ковша до двух с половиной тысяч нагоним. Я и моя бригада!— сказал он и отвернулся.

Его тотчас же поддержал Титов:

— Да разве только одно залипание ковша губит нас? Что там говорить!..

Вмешался парторг:

— Правильно. Дело не только в этом. Уж если на то пошло, то мы, руководство участка, прежде всего повинны в том, что у нас скверная организация работ. Это главное. Но об этом партбюро уже основательно подумало: весь котлован переходит на комплексные бригады. Однако, товарищ Титов, залипание, запрессовка ковша сырыми грунтами — это далеко не частность. Надо уметь предвидеть. Мы с вами работаем на тяжелых, глинистых почвах. Уже после первого яруса, примерно на глубине пяти-шести метров, видите, что получается! А когда мы опустимся на нижние отметки? Считаю, что Доценко полностью прав. Мы его поддержим!..

Орлова это взбесило. Сдерживаясь при Высоцком и Черняеве, он, однако, презрительно сощурился на Доценко и, покачивая головой, сказал так:

— Знаем, что ты умен, Петр. Я тебя хаять не хочу. Я сам тебя обучал. Ну, так вот что, умная голова, глянь-ка ты сюда!

С этими словами Орлов взял Доценко за рукав и повернул так, чтобы тому виден был угрузший в мокрой, вязкой глине экскаватор Лоскутова.

И все невольно повернулись в ту сторону.

Могучий стальной экскаватор теперь стоял накренясь, словно припав на перешибленную лапу.

Бревенчатый щит, брошенный в грязь под его гусеницы, казался отсюда настилом из спичек, изломанных, торчащих грязными концами куда попало, вдавленных в землю.

— Чуешь? — только и сказал Орлов, сурово взглянув на Доценко.

Тот промолчал.

— Чего молчишь? — промолвил Василий, усмехнувшись. — Теперь ты воочию видишь, в чем бедствие наше: экскаваторы тонут в этой чертовой глине. Учти: сто шестьдесят пять тонн — десять тысяч пудов! Так хотя бы и со всех экскаваторов старые ковши поснимали, а твой навесили, все равно же эти чудища, они тонуть будут. Видишь: их никакой шит не держит! Вот ты где бы, голова, покумекал, а то — сменить ковш!..