Алексей Югов - На большой реке

Вдоль шоссе на отдельных щитах и на заборах там и сям пестрели ярко написанные объявления о лекциях и докладах:

«Великие стройки коммунизма».

«Советская поэзия в борьбе за мир».

«Страны народной демократии».

«Внедрение передовых методов производства и передовой технологии».

«Вопросы коммунистической морали».

«Слово о полку Игореве» — великая героическая песнь древней Руси».

Объявление о новом фильме «Жизнь Рембрандта» привлекло их.

— Давай сходим сегодня после совещания на последний сеанс, — сказал парторг. — Надо же передохнуть!..

— Не могу, Борис, — ответил, хмурясь, Зверев, — Алешка болен.

— Что за Алешка? Ведь ты ж не женат?

Зверев понял, что проговорился.

— Племяш это Любы Кирюшиной, — признался он.

— Понял, понял...

— Ну, заболел... — озабоченно и наморщив лоб, пояснил Зверев. — Видно, перекупался, негодный: ангина. Вечерком обещал прийти к ним с врачом...

«Ну, по-видимому, нашла человека суровая наша Любовь Кирюшина!» — подумал парторг, скрыв от товарища улыбку.

Василий Орлов изо дня в день собирался пойти к Нине, попросить у нее прощения за все. Но во время бурной перестройки в котловане он так и не мог вырваться в городок. Он был одним из шести бригадиров, возглавивших комплексные бригады.

А когда, наконец, вырвался, то оказалось, что Нина вот уже неделю как находится на трассе высоковольтной ЛЭП.

Василий забылся в работе. Ночами он трудился с Высоцким над чертежами и вычислениями «щитов Орлова». Парторг и главный инженер участка, помогая, торопили его: с углублением котлована стальные щиты-подстилы вместо деревянных становились неотложной необходимостью. А в случае принятия орловских щитов их предстояло еще заказать.

Уже многое было сделано. Работа над проектом близилась к завершению. От сплошного щита Орлов отказался. Он остановился на том, что эти «маты» будут состоять из плоских стальных пустотелых балок, скрепленных не вмертвую, а с некоторой слабинкой, с «люфтом», наподобие того, как крепятся бревна плота. Такой стальной плот при вполне достаточной прочности, как вычислил Высоцкий, будет превосходно выдерживать «Уральца» на любых глинистых, вязких грунтах. Вес его был свыше тонны.

Одновременно то к Высоцкому, то к Черняеву на дом приходил со своим новым ковшом Доценко. С Василием он там никогда не сталкивался. Пантелеич специально позаботился об этом.

Высоцкий и Черняев, оберегая право на изобретение доверившихся им молодых изобретателей, уговорились пока, чтобы все вершить втайне.

Оба комсомольца с радостью приняли такое решение. Правда, Доценко даже чуточку забежал вперед. В первый же вечер, придя к парторгу, он, еще не раскатывая свернутых в трубочку чертежей, сказал Высоцкому:

— Только, Борис Пантелеевич, можно попросить вас, чтобы все это было в секрете?..

— Ну, ясно! — проворчал Высоцкий. — Впрочем, если у тебя есть какие-нибудь сомнения, то... существует БРИЗ.

— Нет, нет, что вы! — сказал Доценко.

Орлов принял содействие обоих инженеров просто и с достоинством. Вопрос о патенте или авторском свидетельстве не волновал его ничуть. Если помогают ему, то не для него же, а для стройки.

С Доценко же у парторга произошел один неприятный разговорец.

Когда расчеты и чертежи были готовы, Доценко сказал Высоцкому:

— Ну, вот и повершили дело. Но только неловко мне все-таки, Борис Пантелеевич: столько вы труда приложили, и без всякого вознаграждения.

— Иди к черту! — заорал на него рассвирепевший парторг. — Иди, иди, иди! Не хочу больше знаться с тобой!

Они впрямь чуть его не выгнал. Петр попросил прощения. Они помирились.

И все-таки, расхаживая большими шагами по комнате, Высоцкий нет-нет да и снова вскипал.

— А!.. — восклицал он. — Какой же ты! И ведь молодой! Откуда ты этого душка набрался? Эх ты, Петро!

Он запустил пальцы в его густые кучерявые волосы и слегка потряс ему голову.

Наконец-то возвратилась Нина Тайминская. Орлову сказала об этом Леночка Шагина. Но Василий решил, что надо пропустить один день, чтобы Нина успела отдохнуть после тяжелой работы на лесной трассе и после трудного пути.

И вот он у знакомого крылечка простого двухъярусного дома. У Нины была здесь отдельная комнатка.

Когда Орлов вошел в коридор, навстречу ему от Тайминской вышел Сатановский. Оба посторонились.

— А, Василий Ефремович! — сказал Сатановский. — Рад вас видеть в добром здоровье.

Орлов рассмеялся.

— А что мне делается! — отвечал он. — У меня с моим «Уральцем» здоровье одно. Он здоров, ну, стало быть, и я здоров.

— Ну, в добрый час, в добрый час! — ласково сказал инженер и, слегка приподняв соломенную шляпу, исчез за дверью.

Василий невольно оглянулся ему вслед. «От Нинки? Зачем он у нее был?! — в недоумении подумал он. — А впрочем, что ж странного? Нина — электрик котлована, мало ли у них общих дел! Без этих геодезистов шагу на котловане не ступишь!»

И, успокоив себя этими рассуждениями, он уверенно постучался.

— Войдите! — раздался бесконечно родной для него голос.

По-видимому, Нина только что пришла с работы: на ней был синий комбинезон с кармашком, из которого торчали какие-то ключи. Светло-русые, цвета меда, волосы были тщательно забраны под синий берет.

Девушка стояла перед столом и смотрела в окно.

— Ниночка, здравствуй! Пришел с повинной головой! — И с этими словами Орлов широким движением раскинул руки и шагнул к ней.

Брезгливое выражение искривило ее губы. Она подняла руку, словно бы ограждаясь от него.

— Товарищ Орлов! — срывающимся голосом прошептала она. — Я... только что с работы... Устала... Сделайте одолжение, не мешайте мне отдыхать!..

Василий от неожиданного оскорбления растерялся.

Лицо его побагровело.

— Так... так... — бессмысленно пробормотал он. — Ну что ж... Тогда простите за вторжение, товарищ Тайминская!..

Он выбежал из комнаты.

Навстречу ему шел Аркаша Синицын. Он еще издали махал рукой и улыбался.

Василий замедлил шаг. Гордость дала ему силы спокойно заговорить с Аркадием.

Они стояли беседуя.

А день-то, день-то какой! Светоносный день над Волгой обнимал и котловину Лощиногорска, и поросшие бором горы, и поникшую березу, чуть шелестевшую листьями над их головами...

«Да полно, было ли на самом деле то, что случилось сейчас в комнате Нины?»

По свойственной ему привычке Аркаша крутил пуговицу кармашка на ковбойке своего собеседника.

Вдруг он осклабился.

— Что это? — пропел он и потрогал пальцем ссохшийся цветок в петлице Орлова. — А мы думали, что он у тебя неувядаемый.