Илья Константиновский - Первый арест. Возвращение в Бухарест

Тут я не стерпел и сказал, что он гнилой интеллигент, эгоист, индивидуалист и все такое прочее. Он ни капельки не обиделся и неожиданно сказал:

— Ты прав, frate-miu, я индивидуалист и все такое прочее…

В другой раз он неожиданно спросил:

— А ты согласен умереть за свои идеи?

Я подумал и сказал:

— Да. Я согласен умереть за Свободу, за Равенство, за Всемирную Республику Трудящихся. Я могу умереть за Рабочий класс, за…

— Довольно, — сказал Бузня. — Так я и знал. Все это очень хорошо и не ново. Много людей умерло за Свободу, Равенство и Братство. А вот смог бы ты умереть за бухгалтера Паску?

— Почему это я должен умирать за Паску?

— А за Тудорела ты бы мог умереть? Не за идею, которая пишется с большой буквы, а за человека, за отдельного маленького человека? За идеи умирать легко. Я бы хотел умереть за человека…

Был час аперитивов, и мы сидели втроем — Захария, Бузня и я — в кафе «Корсо» на Каля Викторией, наискосок от королевского дворца. После каждого урока русского языка Захария говорил, что он голоден, и тащил меня с собой в кафе. Он говорил, что полицейские такие же бюрократы, как все чиновники, ни один шпик не станет заниматься делом, которое ему не поручено; поэтому я могу спокойно сидеть в кафе; шпики, которым я поручен, рыщут около университета и общежития, а те, что приходят в «Корсо», — другого назначения, я их не интересую…

Мы сидели за мраморным столиком у окна, через дорогу белел фасад королевского дворца, и на флагштоке трепетал маленький квадратный флаг с гербом Гогенцоллернов — знак, что король находится во дворце. У чугунной ограды с позолоченными вензелями очарованная толпа следила за каждым движением часового в пернатой каске, который добросовестно проделывал свой балетный номер у ворот: пять шагов вперед, пять назад, в одинаковом темпе, с каменным лицом и деревянными, не сгибающимися в коленях ногами. Были и такие зеваки, которые смотрели на высокие дворцовые окна, — они надеялись увидеть короля. Говорили, что он стоит за портьерами и меланхолически поглядывает на улицу, на потоки людей и нескончаемую цепь автомобилей; ему и самому хочется прогуляться, заложив руки в карманы, по Каля Викторией, выпить чашку кофе и послушать последние новости в «Корсо», но не может себе этого позволить, потому что он король и дрожит за свою жизнь.

Большой зал, уставленный мраморными столиками, высокими стульями и плюшевыми диванами, был переполнен: молодые люди в светлых пиджаках из модной шерстяной материи «хомспун», старики в черных визитках, и табачный дым, и запах духов от полуобнаженных женщин, говор, смех, звон посуды, и трясущиеся подбородки, и молниеносно-вызывающие взгляды ярко подведенных женских глаз… Многие посетители разгуливали между столиками, подсаживаясь то к одной, то к другой компании, перенося с места на место бокалы, улыбки, иллюстрированные журналы, сплетни. Я уже знал, что среди этой публики есть люди, которые приходят сюда в девять утра и уходят в полночь, другие отсиживают определенные часы, как на службе. Есть столики, за которыми встречаются завсегдатаи: дельцы, актеры, валютчики, журналисты, бывшие и будущие министры, морфинисты, писатели, генералы в отставке, сутенеры, художники, гомосексуалисты. И за всеми столиками идет оживленный обмен новостями. Это главное, чем тут все заняты. Новости! Новости! Слыхали новость? Полуоткрытые рты, блестящие от возбуждения глаза. Что вы говорите? Вот это новость! Не может быть! Пароль д’онер! Уйдет или не уйдет правительство? Это главная новость. И каждый министр в отдельности, и все кандидаты в министры, их жены, тещи, любовницы, секретари, племянники. Кто заработал миллион и кто обанкротился, кто дал взятку и кто ее взял, сколько дано наличными и сколько обещано — все это интересные новости. А кто с кем переспал? И это новость. Но все же не такая важная, как кто в какую партию перешел. А что нового в мире? Гитлер вооружается. Ну, это уже не новость. В Париже снова носят длинные платья — приятная новость для фабрикантов тканей и девиц с некрасивыми ногами. Самоубийства и убийства, карточные выигрыши, проделки принца Николае [70] Брат короля Кароля II. и забавы самого Губастого, и мадам Лупеску, и господина Лупеску — все это любопытные новости. Но смена правительства, кто уходит и кто придет к власти, — все-таки важнее всего. О, изумительные, щекочущие нервы новости «дьявольского котла» закулисной политической кухни, в котором вечно кипят страсти, жадность, честолюбие, корысть, — это самые захватывающие новости.

— Слыхали? — спросил, наклоняясь к нашему столу, худощавый ушастый юноша с озабоченным лицом. Он протискивался от столика к столику, его большие бледные уши были похожи на плавники, и казалось, что именно они толкают вперед его худое веснушчатое лицо по океану сизого табачного дыма. — Вы уже знаете?

— Что, frate-miu? С кем завтракал Маниу? Кого пригласил на ужин Вайда? Кто вынес ночной горшок Татареску?

— Ты несерьезен, Бузня, — сказал ушастый. — А я с тобой разговариваю серьезно. — Он понизил голос до трагического шепота: — Иорга!

— Иорга?

— Да, Иорга.

— Я уже где-то слышал это имя, — сказал Бузня, — не то в кафешантане, не то в Академии наук.

— Будь серьезен, — сказал ушастый. — Может, ты сумасшедший? Я сообщаю тебе последнюю новость: правительство Иорги. С участием Аржетояну, Вайды, Дину Братиану. Словом, король хочет прибегнуть к комбинации стариков. Старые боевые лошадки.

— Вакс [71] Мура (жарг.) . , — сказал Бузня.

— Что ты сказал?

— Я сказал — вакс. Я сказал то, что думаю: вакс, чепуха…

— Ты мне не веришь? Абсолютно точная информация. До конца недели у нас будет правительство Иорги.

— А все равно вакс, — повторил Бузня. — Все вакс! — Он говорил спокойно и серьезно. Он ни разу не улыбнулся. Он вообще никогда не улыбался.

— Ты сумасшедший, — сказал ушастый и посмотрел на Бузню почти с восхищением. — Я очень тороплюсь, но так и быть — выпью с вами мазагран. Ужасно люблю разговаривать с сумасшедшим. — Он присел к столу и оглянулся, ища глазами официанта. — Ты давно сошел с ума, Бузня?

— Это у меня наследственное, — усмехнулся Бузня. — Мой отец тоже терпеть не мог политику — он был пчеловодом.

— Все это очень весело, — сказал ушастый. — Только одного я все-таки не могу понять: если тебя не интересует политика, какого черта ты пошел в газету?

— Меня интересуют факты. Какое мне дело до того, кто завтра будет премьером — Татареску или Иорга? Я хожу по городу и наблюдаю факты…

— Фактов нет, — сказал ушастый. — Есть то, что хозяин газеты хочет выдать за факты. Ты не только сумасшедший, Бузня, ты еще и простак. — Он обернулся к официанту: — Один мазагран на льду… Ну, а ты, Захария, — тебя тоже не интересует политика? Как тебе нравится Иорга?