Юлиу Эдлис - Опровержение

— Семен, — говорит он тихо и ласково, — Семен…

Тут сон мой как рукой сняло, а Гошка-то и на самом деле рядом вышагивает.

— Семен, а Семен… — говорит он мне негромко.

Но я вдруг вспоминаю, что он только что мне во сне являлся в образе моего якобы супруга, да еще, сверх всего, что его там, в директорском кабинете, за отца нашего Робика приняли, да так его неожиданно шугану:

— Чтоб ты мне больше не попадался! Чтоб не смел! У-у!.. Небоскреб американский!.. — и бегу от него, хотя в чем он передо мной, строго говоря, виноват?

А он рядом со мной молча идет, и мне опять его жалко стало, но я не поддаюсь своему чувству, напротив даже — еще больше на него, на Гошку, негодую.

А мы как раз уже у автобусной остановки находимся.

— Семен… — говорит он мягко, — ты что, из-за этой статьи? Мне девочки только что рассказали… Так я ведь по правде все корреспонденту рассказал… А если что не так…

И тут я опять про статью эту разнесчастную вспомнила и про то, что опровержение собиралась в редакцию давать.

— Подумаешь — статья! — отвечаю ему упрямо. — Тем более, я опровержение даю!..

— Какое опровержение? — не понимает он.

И тут, как на зло, к остановке подкатывает автобус, «двойка», и прямо передо мной дверки открывает.

Я и вскочила внутрь. А чего мне в этой ситуации оставалось делать?

И автобус трогается.

— Семен!.. — кричит Гошка в испуге. — Семен, ты куда?

А я успела ему ответить в разбитое окошко в дверях:

— Где тебя не видали… Каланча пожарная!.. — и уехала вместе с автобусом в неизвестном направлении.

Еду, теперь уж от этого варианта никуда не денешься. Прошла вперед (билетов я, строго говоря, принципиально не покупаю, тем более на эти автоматы пятаков не напасешься), села справа по ходу автобуса, плюхнулась на сиденье, даже не поглядела, кто рядом, у окошка, только догадалась — мужчина, когда он мне в ухо спиртным каким-то запахом весело дохнул:

— Попутчики, значит, парень? Хо-ро-шо!..

Ну вот, и этот меня тоже за парня принял, ну и денек сегодня выдался, надо же! Все Алька, она придумала мне этот дурацкий стиль — гамен мальчиковый!..

Тут я покосилась на веселенького своего соседа, а он весь в покупках: в свертках, в коробках, в кулечках, — отоварился небось на всю получку.

— Новосел? — спрашиваю вежливо, но с сочувствием.

— Новосел?.. — удивился он. — Это почему же?

— Напокупали вон для дома, для семьи.

— Какой я новосел! — обиделся он. — Просто веселый я. Веселый я парень, верно? — И вдруг запел на весь автобус: — «Едем мы, друзья, в дальние края, станем новоселами и ты, и я…» — И опять с обидой: — Не новосел, новатор я, голова!..

Ясно. В кои-то веки довелось новатора навеселе повстречать.

— Новатор я! — весело кричит он без стеснения. — Фрезу я изобрел, понял? Фрезу! Сам, понял? Провалиться мне, сам! — И тут ни к селу ни к городу вытащил из свертка пузырек с духами, откупорил его зубами, втянул в себя носом запах, и я сразу узнала — «Ландыш серебристый». — Соображать надо! Это я Таньке, Татьяне, понял? Знаешь, какая она у меня! Будь здоров! Главное дело — добрая, прямо-таки до ужаса добрая!.. А я фрезу придумал, прямо все окосели — как это я сам допер?! Фреза — будь здоров! Премию дали, сам удивляюсь! Во! — Он сунул руку в боковой карман, долго в нем нашаривал, но вместо премии вытащил кукольного Петрушку. — Не то. Ладно, не имеет значения. Сыну это. Вовка сын у меня. Сильный парень! Соску отняли — третью неделю орет! Голос у него — будь здоров! А это — би-бо-бо называется. — Он сунул руку в середку Петрушки, зашевелил невпопад пальцами. — Видал? Кивает, кивает, — здоровается, значит. Хитрейшая вещь, кто только придумал?! А мне за фрезу — три сотни! А я ж не за деньги, просто у меня руки непоседливые! И пожалуйста — премия!..

А весь автобус притих, обернулся к нашей скамейке — кто с улыбкой, кто насмешливо, кто с неодобрением трезвым.

— Вот они, родимые! — Он отыскал, наконец, деньги, толстую пачечку, помахал ею небрежно так — одни красненькие, хрустят, видать, прямо из банка!.. — А еще сегодня получка была, так я ее до копеечки растряс, с утра по магазинам шастаю, вон сколько Тане с Вовочкой напокупал! А Татьяна у меня прямо-таки страх до чего добрая!.. А я новатор, понял? Это все равно, что изобретатель, верно? Научный прогресс, это я тебе точно говорю!..

Но тут автобус затормозил у остановки «Микрорайон», он вскочил, бросился к двери, на ходу роняя свое имущество.

— Приехали! Выходи, граждане, милости просим!

А покупки у него из рук так и сыплются. Я встала, иду за ним, подбираю его свертки с пола и даже не заметила, как следом за ним сошла с автобуса, очутилась на незнакомом тротуаре.

А за спиной у меня автобус чихнул бензином и — поминай как звали.

А ему, новатору-то непоседливому, это вполне нормальным кажется, что я вместе с ним вылезла на чужой остановке и его покупки с земли подбираю.

Удивился он совсем другому: оглядывается, свой район не узнает.

— Правильно сошли, ты как считаешь?.. — интересуется он у меня, а сам шеей ворочает вокруг собственной оси в растерянности. — Понимаешь, новостройка… Квартал признаешь — дом потеряешь, хоть бы их в разную краску, что ли, красили!.. Хорошо — я трезвый, Танька этого жуть до чего не уважает, когда кто выпивший, а если кто нагрузился — как в этом случае свой дом обнаружить, я тебя спрашиваю? — Но все-таки всмотрелся, обрадовался: — Во-он он! Вон на балконе пеленки, он и есть дом родной! Я его только по пеленкам и пеленгую!.. Пошли!

И пошел быстрым шагом к родному дому, я едва за ним поспеваю со свертками и кульками его в руках.

У подъезда он остановился в тревожной задумчивости.

— Премия, черт с ней совсем… — И, подумав, сказал мне неуверенно: — Поднимешься со мной, мне одному это хозяйство не дотащить, да и Татьяна опять же круговую оборону уже, поди, заняла…

И что характерно — иду я за ним бессловесно, как нитка за иголкой, и даже самой вся эта ситуация уже не кажется странной.

В лифте у него опять свертки на пол посыпались, так до девятого этажа все собирали их в четыре руки.

Он нажал кнопочку звонка у своей двери — звонок у них тоже голосистый, вроде его Вовки оказался, затрещал, как на пожаре.

Но открывать нам никто не торопился.

Он опять нажал на кнопочку, звонок за дверью прямо-таки захлебнулся от нервности.

Молчок.

Тут он нечаянно прислонился плечом к двери, она возьми сама и отворись.

Он и вовсе струхнул:

— Дела-а…

Вошли в переднюю, квартирка однокомнатная, ничего квартирка, вполне стандартная, очень даже, строго говоря, симпатичная.

А в передней Татьяна его стоит, глазищи в нас уперла, а сама молоденькая, тоже вполне симпатичная внешне, и молчит. Вовка у нее на руках тоже молчит, изголосился, видать, по соске до полной немоты.