Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

Соке, не вставая с места, горячо заговорил:

— Ой, негодный Султан, можешь ждать сколько тебе угодно, от этого гора Орток не свалится. Если Саякбая, по-твоему, сагитировал сын, то вот у меня и сына нет, но я записываюсь в список. Если все то, что пишут в газетах и что говорят приезжие начальники, — правда, то такому старику, как я, артель только к добру. Дорогой Сапаш, запиши меня и мою старуху!

Там, где сидели Касеин и его близкие, зашевелились, косой Абды вдруг вскинул руку и тут же ее опустил.

Сапарбай заметил это:

— Асан-уулу Абды, ты что хотел сказать?

Абды ответил с места:

— Не знаю: сказать или не сказать…

— Говорите, говорите! — ободрил его Канимет-уулу. — Что вы хотели сказать?

— Кто его знает, а может, еще… Ну, вот тут говорилось, что насилия нет… Ну хорошо, пусть будет так. Но среди нас есть еще и такие, которым не все понятно в этой затее, но нашлись и такие, которые сразу же спешат записаться, словно эта бумага сбежит, что ли, куда, а нам не позволяют расспросить и подумать, что к чему. Кто его знает, неясно что-то.

Расплывчатые, неопределенные слова прикинувшегося простаком косого Абды всколыхнули народ. Раздались крики:

— Правильно, неясно нам!

— Желаем спросить еще!

— Сперва дайте ответ, а потом за список хватайтесь!

— Так мы же давно ждем вашего слова. Что же вы не спрашиваете? — отвечал, надрываясь от крика, Сапарбай. — Давайте спрашивайте — и сейчас не поздно. Эй, Абды, ты что там мнешься или хочешь сказать что, так говори!

— Если разрешите…

— Сколько раз тебе разрешение давать, говори!

— А кто его знает… Еще ошибку допущу… Или что не так скажу…

— Эй, неладный Абды! — закричал Соке. — Что ты стонешь, а не говоришь, с каких пор ты стал таким? Когда дубинкой хватил по голове ни в чем не повинного Иманбая, тогда ты был «батыром», а теперь стонешь, мямлишь… Говори быстрей, если есть что говорить!..

Некоторые рассмеялись словам старика. Это подхлестнуло обидчивого Абды:

— У меня есть что говорить… Не пугайте, а вопрос такой: в коллективное хозяйство вступать разрешено только беднякам или же баи тоже имеют право?

— Об этом же говорилось, или ты не слышал?

— Слышать-то слышал, да только есть там непонятное место. Ведь не все баи вредны для народа? А некоторые разбогатели уже при советской власти, как быть им?

— И об этом тоже говорилось, — ответил Самтыр, привставая с места. — Есть такие, которые даже до последнего времени имели наемную силу… Вот они-то и попадут под раскулачивание…

Кто-то выкрикнул из толпы:

— Бай не заставлял батрака идти к нему в наем… Батрак сам ради своего живота шел к нему… Так при чем же тут бай?

— Бедняки вынуждены были идти к баю, они не имели ничего. Бая это не оправдывает. А почему? Потому что бай разбогател трудами бедняков, батраков…

Раздался нетерпеливый голос Касеина, до сих пор едва сдерживающего себя:

— В советское же время было разрешено нанимать батраков по договору… Это было разрешено законом. Что будет теперь с ними?

Самтыр собрался уже ответить, но Канимет-уулу опередил его:

— Товарищи, в повестке дня нет вопроса о кулаках, поэтому есть предложение прекратить посторонние вопросы.

— Прекратить!

— Прекратить!

— Верно, сегодня давайте покончим с вопросом об артели!

Сапарбай обратился к народу:

— Кто за то, чтобы прекратить вопросы? Поднимите руку! — Руки подняли одни мужчины.

— Эй, женщины, а вы что сидите? Поднимайте руки! — закричал Мендирман. — Раз вы сидите на собрании, значит, имеете право голосовать!

Возле Сурмакан сидело несколько молодок. Они, как бы стыдясь старших, молчали, смотрели в землю, прикрывались платками. Сейчас некоторые из них испуганно и смущенно воскликнули: «Апей!», затем все они робко проголосовали, поднимая руки не выше ушей.

— А почему остальные рук не поднимают? — не унимался Мендирман. — Что они у вас, заняты, что ли, может, каждая из вас перепелку держит в руках?

Умсунай изумленно спросила:

— Апей, зачем это вам надо, чтобы женщины поднимали руки?

— Женщины и мужчины равноправны!

— Ну, если только за этим дело стало, то вот! — Умсунай приподняла руку, вслед за ней сделали то же самое и другие.

— Опустите! Кто хочет высказаться?

В это время поднялся сидевший неподалеку от Карымшака безусый старик в желтой шубе и сразу же горячо заговорил:

— Эй, вы… какие вы стали любители высказываться! Прежде чем высказываться, лучше давайте спрашивать то, что нам неясно…

— Ой, старче, мы же голосовали, чтобы вопросы прекратить!

Желтошубый старик встрепенулся, как ужаленный:

— А что, разве есть такой закон, который поднятием рук запрещает задавать вопросы? Это же нешуточное дело! Никто из нас сам толком не знает, что такое эта артель. — Желтошубый запнулся от волнения и, помолчав, продолжал свое выступление: — Надо же разобраться! Даже женщина, идущая в гости в другой аил, сперва приготовится, а затем уж идет. Самое меньшее надо провести десять собраний, а уж на одиннадцатом агитировать за то, чтобы вступали в артель. А то что получается: вчера говорили, что все, вплоть до детей и жен, переходит в общую собственность, а сегодня говорят, что каждый вступает добровольно… Чему же верить?

Как внезапно налетевший холодный ветер, подействовало на людей выступление желтошубого. Народ зашумел, зашевелился, раздались голоса:

— Верно говорит Бактияр! Дайте нам небольшой срок, надо подумать, посоветоваться с ребрами своими, — сказал Мендирман.

Кто-то поддержал его:

— Подумать нам надо. Сами же говорите, что артель — это не просто так себе, не на день и не на два, а навечно организуется, чтобы, значит, артелью сатсиал строить… А если это так, то нельзя так быстро решать это дело, зачем спешить?

— Вот то-то, правдивые слова! — промолвила старуха с большим тюрбаном на голове, сидевшая близ Аимджан-байбиче. — Раз это дело добровольное, то и спешить незачем.

Приунывший было Касеин сейчас, когда зашумел народ, вновь ожил, поднял руку:

— Мне неясен один вопрос, можно спросить? — И, не дожидаясь разрешения, Касеин продолжал: — Мне, например, ясно, что должно обобществляться: земля, инвентарь, тягло и другое там… Но есть такое, чего я не могу понять своим умом: хорошо, пусть все будет добровольно, но что это будет за артель в наших горах, если мы живем разбросанно, далеко друг от друга, один — там, в ущелье, другой — здесь, в ложбине! Так вот, есть предложение, чтобы артель организовать по родам — все потомки от одного отца — в одну артель!..

— Каке, так ведь это же не вопрос, а предложение!

— Ну да… В общем, неясно мне это дело!

Касеин хотел сказать еще что-то, но замолчал.

Саламат-уулу, внимательно наблюдавший за ходом собрания, внес предложение: