Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

— А неплохо было бы, если это, конечно, вам не трудно, посадить эту подлую собаку в тюрьму.

— Посадить Саякбая можно в два счета… Но народ обидится, нельзя этого делать. Впереди у нас большие дела… Объединить распыленные мелкие хозяйства дехкан — это мы называем «переходным периодом» при социализме…

Саадат очень огорчился, что ничего не получилось с его затеей арестовать Сапарбая. Он побагровел, надулся от досады и, как бы между делом, спросил:

— А как это понимать: артели организуются навечно или так себе, временно?

Калпакбаев взглянул на него, удивленно вскинул голову. Выпятив нижнюю губу, он приподнял торчком сморщенную ладонь:

— О-о! Это чудо! Это великое дело! Это навечно, мы в коммунизм придем по этому пути! Так что, друг мой, вступай в артель без лишних разговоров. А что? Поставлю тебя председателем, будь уверен, а что?

Саадат криво усмехнулся:

— А нас не будете преследовать, как потомков старых бай-манапов?

Калпакбаев по-бычьи, тупо уставился на Саадата и потом только, как бы соображая, о чем идет речь, проговорил:

— Какие еще бай-манапы? Знать надо! Если человек с честными намерениями и с открытой душой вступает в артель, то добро пожаловать! А есть такие, которые колотят себя в грудь: «Я бедняк!», а сам мешает нашей работе, вот он — кулак! Он увидит себя в стране «Пойдешь — не вернешься»!

Саадат при этих словах встрепенулся, словно напал на потерянный след:

— Значит, мы имеем право вступать в артель?

— Несомненно! Подавай заявление! И давай всем своим аилом, зови весь свой род!

— А то как же! Конечно, мы с открытой душой! — обрадовался Саадат и потом неуверенно пробормотал: — Но у нас есть аксакалы рода Шоорук и Бердибай. Аил будет слушаться прежде всего их!

— Ну так что ж, пусть и они вступают.

— Но как? Они обложены твердым заданием!

Наморщив лоб, Калпакбаев призадумался. Саадат помог ему выйти из затруднительного положения. Он подсказал ему:

— Конечно, оно верно, были они когда-то у власти в аиле, но сейчас они живут, как и все, хозяйства у них середняцкие, скота не ахти уж как много!

Калпакбаев озадаченно потер лоб:

— Да-а, план выполнять надо, черт возьми… Не можем мы миловать кулаков…

— Мне кажется, что эти два старика не должны относиться к кулакам, аксакал?

— Посмотрим, пусть подают заявления…

Этот разговор происходил за утренним чаем. Проводив гостя, Саадат, очень довольный и повеселевший, сел на лошадь. Проезжая мимо двора Сапарбая, он вызывающе захохотал, переговариваясь с кем-то через улицу, и поехал дальше, посмеиваясь и злорадно оглядываясь на дом Сапарбая.

В общем, из всех тех, кому были вручены повестки, только пять человек во главе с Отором были раскулачены. Скот и имущество их были конфискованы, а сами они арестованы.

Шоорук и Бердибай успели выплатить только часть налога. Заявления, посланные в волисполком, вернулись с резолюциями на имя Калпакбаева, где ему, как ответственному уполномоченному по аилу, поручалось под личную ответственность разобраться на месте и принять соответствующие меры.

На собрании бедняков и батраков при участии Шарше и всех активистов аила Калпакбаев вынес на обсуждение заявления, возвращенные из волости.

— Как вы думаете, мы не перехватили через край? Мне кажется, мы должны освободить их от твердого задания.

— Как освободить? — вскричал Шарше. Другие же промолчали. — Кто же будет тогда называться кулаком, если не они?

— Товарищ Борукчиев, не зарывайтесь! Для нас сейчас не столько опасны честные, преданные советской власти баи, сколько те бедняки-злоумышленники, которые мешают нам вести агитацию! — выпалил Калпакбаев и, заметив, что произвел ошеломляющее впечатление, разошелся еще пуще: — Вот вам наглядный пример: почтенный старец Шоорук вместе со всем своим родом подал заявление в артель, а батрак Мергенов Курман вместе с апартунусом подрывают дело коллективизации, собирают клеветнический материал против честного работника советской власти!

Сапарбай был здесь, сидел у порога. Он случайно пришел на это собрание. И сейчас, не утерпев, вскочил с места:

— Неправда! Отдавайте отчет своим словам, товарищ Калпакбаев! Это еще видно будет, кто честный, а кто злоумышленник!

— Что-о! Как смеешь!

— А вот так! Я тоже терплю ваши нападки и хожу в апартунусах вот уже больше чем полмесяца. И с тех пор я ночей не сплю, спрашиваю себя: а может, и правда допустил ошибку? Вся моя семья опечалена, и отец, и мать, и жена — все переживают за меня, и я хочу узнать, за что мы так страдаем, в чем мы повинны? Ответьте мне!

— Ты, брат, потише здесь! Отвечать мне нечего, я выполняю директиву партии!

— А разве партия давала такую директиву, чтобы очернять бедняков, а баев и кулаков считать за друзей? Нет такой директивы! — Сапарбай обернулся ко всем присутствующим. — Товарищи коммунисты, выслушайте меня! В деле коллективизации и проведении политики ликвидации кулачества, как враждебного класса, мы допускаем серьезные ошибки, мы допускаем головотяпство!

Взъяренный Калпакбаев устрашающе грохнул кулаком по столу.

— Остановитесь! Где исполнитель? Сейчас же в подвал вражеского агитатора! Айда, бери его, Борукчиев, даю тебе право, немедленно засади его в подвал!

Увидев, как обернулось дело с Сапарбаем, которого тотчас же повели в подвал, Самтыр не осмелился сказать что-либо в его защиту, а Саадат, едва удерживая прущее изнутри торжество, взял слово.

— Разрешите мне сказать немного! — с невинным видом сказал он. — Когда-то меня ругали, обвиняли в неправильной работе. Конечно, были у меня отдельные ошибки, однако такое может со всяким случиться… Но правду сколько ни гни, а не сломаешь. Теперь совесть моя чиста, и я нахожусь среди вас. — Он заговорил громче, чтобы услышал Сапарбай. — Настоящий смутьян и склочник, подлым образом прикрывавшийся именем партии, сегодня разоблачен и находится вот здесь, в подвале этого дома. Он рыл могилу для меня, но попал в нее сам. Жизнь сама подтверждает, кто из нас склочник и смутьян, а кто честный человек. Я призываю беспощадно разоблачать апартунусов, подобных Сапарбаю, и дружно взяться за коллективизацию. Долой подлых врагов!

По предложению Калпакбаева было принято решение организовать артель из записанных в список хозяйств, обобществив принадлежащий им скот и имущество.

На следующий день после собрания уполномоченный и активисты аила сидели в доме Мендирмана.

Так как Сапарбай был объявлен оппортунистом и отстранен от должности председателя артели, надо было избрать нового председателя. Когда собрались и стали обсуждать кандидатов на эту должность, активисты неопределенно намекали то на того, то на другого. Каждый из них сгребал золу к своей лепешке, желая в душе избрать кого-нибудь из близких, из своего рода. Вскоре вспыхнул шумный спор. Препирались долго, около часа, но так и не пришли к единому мнению. И тут словно сам бог вложил ответ в уста Мендирмана.