Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

Исак нетерпеливо перебил Мендирмана:

— Да, с гордостью, если эта работа проводилась правильно!

— Ну конечно… Вы правы. По-моему, мы правильно вели работу. Мы организовали специальные комсомольско-молодежные группы, которые агитировали народ вступать в артель. Хозяева всех дворов добровольно подали заявления и внесли в списки не только семьи и скот, но и все домашнее имущество, вплоть до птицы…

— Да-а! — протянул задумчиво Исак. — Вот поэтому-то я никак и не дойду до конца списков: ведь здесь перечисляются даже ложки и поварешки…

Мендирман замялся, ухмыляясь глупой, растерянной улыбкой.

— В списках скота много, а домашних вещей еще больше.

— Правильно, правильно, товарищ Термечиков! — поддакнул Мендирман.

— Если все это так и оставить без изменений, наверное, артель сразу пошла бы в гору, а?

— Даже не сомневайтесь. Если будут при мне два вооруженных милиционера, ничего не пропадет, ни одного паршивого козленка!

— Ну да, вероятно, только потому, что не было здесь милиционера, вы и перерезали весь скот. Не так ли?

Мендирман примолк.

— Если верить имеющимся у нас данным, то в последние две недели лошадей было забито и продано около четырехсот голов, рогатого скота — триста две головы, ну, а мелкому скоту вы и счет потеряли. — Исак гневно глянул на Мендирмана. — Товарищ Борукчиев, учтите, если не дадите по рукам расхитителям, то скоро будете скакать не на лошади, а на одном седле!

Мендирман вскочил с места и всплеснул руками:

— Так я об этом и говорю, товарищ Термечиков. Думаете, о чем я пекусь? Если колотушка будет крепка, то можно и кошмянный кол вогнать в землю… А дай волю нашему народу, то они не то чтобы скот отдать в артель, а скорей самого председателя прикончат! Как ни говорите, но пока не установим порядок, на первых порах вооруженные милиционеры обязательно нужны!..

— А если бы были вооруженные милиционеры, то вы, Меке, не стали бы забивать молочного стригунка? — усмехнулся Осмон. — Значит, вы зарезали жеребенка потому, что не было милиции?

Люди рассмеялись.

Мендирман позеленел от злости и блудливо забегал глазами, поглядывая то на Исака, то на других.

— Ну, так что же из этого? — отчаянным голосом закричал он. — Вы сами избрали меня председателем и сами поздравляли, требовали «обмыть должность». И выходит, что я не имею права даже на одного жеребенка из общинного табуна? Если так, то я не напрашиваюсь, не очень-то мне нужно это председательство, снимайте меня с должности, назначайте другого! — Мендирман безнадежно махнул рукой и сел, задрав голову.

— Обижаетесь? — участливо спросил Исак. — Председательство — это не домашние дела. Когда члены артели «Новая жизнь» избирали вас председателем, то верили вам, возложили на вас большую ответственность…

Мендирман прикинулся, будто не понимает, о чем идет речь.

— Товарищ Термечиков, я не напрашивался… Я безродный в этом аиле, нас всего две семьи из рода Кушчу! — заскулил он. — Если большие аилы дунут на меня, то от меня ни следов, ни костей не останется… Я не хотел быть председателем… Большие аилы не желали уступать друг другу эту должность, и тогда они сами упросили меня: «Ты безродный, ты будешь справедлив ко всем, — тебе и быть председателем». Ну, я но доброте своей и согласился… А не знал, оказывается, что сам себе надел на шею петлю! О дорогой товарищ Термечиков, сжальтесь надо мной! Освободите меня, пока не поздно!

— Оставьте, вы будете работать…

— Нет… не справлюсь, видать. Освободите! Без большой печати в руках, без милиционеров с винтовками не то что я, а и не всякий большейбек тут уломает народ. Есть такие молодцы, что мигом пристукнут дубинкой, а мне еще не надоело жить. Не хочу умирать раньше смерти. В такие трудные для человека дни только родичи и помогут… Лучше уеду я в Талас, к своим…

Исак пожал плечами:

— Я не имею права ни назначать, ни освобождать от работы! Вас выбирал народ. Пусть народ решает.

— А что народ! Что скажет начальство, то и закон ему.

— Товарищ Борукчиев! — раздраженно привстал с места Исак. — Руководить артелью — не в бирюльки играть. И никто не позволит председателю поступать так, как ему вздумается: нравится — работать, а обиделся — так убегать к своим родичам. Вас выбрал народ, и будьте добры отчитайтесь перед народом за свою работу! Только после этого можно будет говорить о вашем освобождении! А милиционеров с винтовками не ждите, это смешно. За дела артели будете держать ответ лично вы и члены правления! — Исак настойчиво постучал пальцем по длинному листу бумаги на столе. — А вот за этот путаный список, составленный комсомольцами, просто стыдно и обидно. Перестарались, — вместо шапки сняли голову. Надо было взять на учет только рабочий скот и сельскохозяйственный инвентарь…

Джакып, сидевший рядом с Осмоном, густо покраснел. Самтыр тоже растерялся от неожиданности, и только Осмон невнятно пробормотал:

— Задание такое было…

— Какое задание? Кто давал такое задание?

— Уполномоченный — Калпакбаев!

— Вот в этом-то ваша беда, что все вы слепо пошли на поводу у Калпакбаева.

После того как комиссия уехала, все в аиле тотчас же стали гадать о том, что будет дальше.

— Бог внял нашим мольбам, Беке! — поделился своей радостью Карымшак с людьми, едущими рядом с ним.

— Помалкивай, радуйся в душе, дорогой мой Карымшак. Это хорошая примета! — понимая его с полуслова, ответил Бердибай.

— Это предзнаменование самого аллаха! — вставил мулла, с удовольствием вскидывая между пальцами бородку. — Если сбудется вещий сон, который я видел, то, бог даст, на днях должно свершиться доброе дело…

— Масла вам в уста, молдоке. Да будет так!

Барпы озабоченно обвел взглядом всех едущих рядом на конях.

— Никому не ведомы пути аллаха! — произнес он, помаргивая красными глазами. — Вчера только записывали в списки артели все, вплоть до жен и детишек. А сегодня приезжает Термечиков и говорит, что комсомольцами и активистами допущена грубая ошибка. Уполдомоч сказал это не по своей воле. Дай ему волю, он накричал бы на нас не меньше, чем Калпакбаев. Эти слова вложил ему в уста сам аллах!

Люди, едущие впритык друг к другу, по обе стороны от муллы, молитвенно забормотали:

— О сила аллаха!

— Да паду жертвой аллаха!

— Дай же бог, пусть сам аллах встанет на защиту бедного люда!

Бердибай, как старый волк, взбежавший на бугор, медленно обернулся всем туловищем, прощупывая людей испытующим взглядом:

— О народ! Мулла неспроста говорит эти вещие слова. Стало быть, есть предзнаменование аллаха. Такие минуты нельзя упускать, молитесь еще усерднее!

Маленький, горбатый старикашка запричитал:

— О алла, алла! — и истово схватился за ворот.