Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

Иманбай помолчал и обратился к Исаку:

— Товарищ Термечиков… Если ты настоящий большевик, скажи мне правду: столь уж велика вина бедняка, поевшего мяса на жертвоприношении, чтобы посадить его за это в тюрьму, или нет, а? Если да, то так и скажи, не скрывай, я тоже должен приготовиться к этому: дома жена ведь, дети… А если нет, так тогда дайте мне, бедняку, слово, и я буду говорить с этим самодуром Шарше по-своему… Вот и вся моя просьба, товарищ!..

И смешно, и грустно было смотреть Исаку на Иманбая. Тяжело было у него на сердце: не успел вернуться с гор, как сразу же узнал о событиях, потрясших аил.

— Как можно за то, что он имеет бурого коня, или за то, что около дома насажено пятьдесят корней деревьев, облагать их владельца твердым заданием и вносить в список кулаков?! Это есть самое настоящее безрассудное головотяпство, когда вместо шапки снимают голову. Товарищ Борукчиев, в этом деле вы перехлестнули даже самого Калпакбаева и за такую калпакбаевщину следовало бы применить к вам самое строгое наказание. Однако пока придется воздержаться от наказания, потому что ты делал это по незнанию! — пробирал Исак Шарше на собрании активистов.

Вот поэтому лишь пришлось Шарше поневоле присмиреть, и только поэтому он не осмелился сейчас угрожать Иманбаю подвалом.

«Иманбай сдуру такое нагородил, что ему теперь несдобровать!» — шептались люди. Но в это время Исак сказал Иманбаю:

— Вы не огорчайтесь, аксакал! Мы все это проверим и исправим. Будьте уверены. А пока спокойно занимайтесь своим делом.

— Да какое у него может быть дело, у этого смутьяна! — злобно вставил Шарше. — Он ни о хозяйстве, ни о чем не думает… Все его мысли заняты тем, как бы вместе с баями удрать в горы… Это настоящий кулак-бедняк!

Исак строго заметил:

— Товарищ Борукчиев, запомните раз и навсегда: не бывает кулаков-бедняков!

В ту ночь, когда Соке и Омер приходили к Сапарбаю, Саякбай спросил у сына:

— Чего это они вздумали прийти среди ночи?

Сапарбай ответил уклончиво:

— Да так… Дело небольшое…

Саякбай почувствовал, что здесь что-то не то, и предупредил сына:

— Ты смотри, сынок, будь осторожен! Кто его знает, как сложится жизнь, не накличь на свою голову беды.

Когда Сапарбай с камчой в руке молча выходил из дверей, отец еще раз предупредил его:

— Сапарбай, не делай зла другим, это я прошу как отец!

Сапарбай сел на коня и прежде всего отправился к Бюбюш. Он рассказал все, что ему было известно о побеге Саадата и о том, как Султан пытался втянуть в саадатовскую компанию Омера. Бюбюш внимательно выслушала его и, озабоченная, стала сразу же собираться куда-то.

— Надо сейчас же посадить на коней комсомольцев и надежных бедняков, — сказала Бюбюш. — Надо предупредить всех: Саадат не уйдет с пустыми руками, ему нужны будут лошади, шубы, провизия. А мы не должны допустить, чтобы он это выманил у народа!

Сапарбая обрадовала решительность Бюбюш.

— Правильно говоришь, джене! — сказал он, задыхаясь от волнения. — А как вы думаете, не лучше ли не говорить пока об этом Шарше, а то он может, как обычно, испортить все дело!

Бюбюш призадумалась.

— А он не будет потом упрекать нас?

— Пусть упрекает!

— Да, ты, пожалуй, прав. Он не знает осторожности, он сразу начнет рвать и метать и этим самым только повредит делу.

— Правильно. Значит, так и сделаем: позовем Абдиша и Джакыпа, пусть они собирают молодежь аила.

Вскоре после этого разговора во двор школы стали съезжаться всадники. Их набралась большая группа. Группа разделилась надвое. Одни пошли по берегу реки, а другие — вдоль косогора к Верхнему аилу. Это было предпринято с той целью, чтобы держать под наблюдением саадатовский аил и выяснить, где близкие к Саадату люди, чем они сейчас занимаются, куда собираются тронуться. Если же саадатовцев уже нет на месте, то тогда надо узнать, в какую сторону гор они ушли и кого увлекли за собой.

Было решено действовать осторожно. Если удастся встретиться с саадатовцами, то нужно попытаться по-хорошему, мирно убедить их оставить свою опасную затею и разойтись по домам. В случае же если они начнут сопротивляться, то не отступать, на оружие отвечать оружием и всеми силами стремиться отколоть от Саадата и его сообщников примкнувших к ним по непониманию.

Сапарбаю очень хотелось увидеть Саадата и попытаться убедить его не делать глупостей. Он уже приготовил даже, что сказать ему: «Одумайся, Саадат, не вводи в беду народ. Если ты сам виноват, то сам и неси свое наказание, но не вовлекай простых людей в свою корыстную борьбу. Простые бедняки не должны страдать из-за тебя, поддавшись твоему обману!»

Однако, сколько они ни выслеживали и ни высматривали саадатовцев, тех и след простыл.

С верховьев гор по реке потянул свежий предрассветный ветер. Редея, меркли в небе звезды. Глубокие расселины и складки гор, казалось, еще больше углублялись и расширялись. На склонах стали угадываться кусты и камни, на гребнях ощетинились ряды сосен. Просыпалась могучая горная земля, беспечная и спокойная, как ребенок. Звонче запели воды в ручьях и реках.

«Эх, прах отцов! — подумал Сапарбай, восхищаясь пробуждающейся землей. — Неужели мы, живя на одной земле одним аилом, будем теперь смертельными врагами?»

Сверху послышались чьи-то шаги. Сапарбай оглянулся. Кто-то шел, скользя вниз по склону.

— Кто ты? — в упор спросил Сапарбай, когда тот приблизился.

Человек замер от неожиданности.

— Да не бойся, иди сюда! — проговорил Сапарбай.

Тот все еще стоял не двигаясь и потом неуверенно спросил:

— Ты Сапарбай?

Это был Мурат. Сапарбай узнал его по голосу.

— Откуда вы, Муке?

Мурат растерянно ответил:

— Лошадь арканил пастись.

Сапарбай беззлобно усмехнулся:

— Да бросьте вы! Разве вы сюда пришли, чтобы арканить лошадь?

Мурат не нашелся что ответить. Тут он заметил оседланных лошадей, пасущихся в кустах, и перепугался. «Значит, они уже выслеживают нас?» — подумал он с тревогой. Горячий пот выступил на лбу Мурата, он робко спросил:

— А вы что делаете тут?

— Вас ищем! — прямо ответил Сапарбай.

Мурат молчал.

— Оставьте вы эту затею, Муке! — доверительно и убежденно сказал Сапарбай. — Если Саадат сбился с пути, то мы все, весь батыровский род, не должны идти за ним. Куда вы уйдете, бросив отчий край, и не нам бы ловить вас! Разве это дело!

— Вот то-то, Сапаш! — плачущим голосом ответил Мурат. — И я же говорю об этом. Разве я кулак, скажи мне! За что я должен быть раскулаченным? Я скромный труженик. С тех пор как мы стали хозяевами земли и воды, я наконец стал жить как человек, и все это только благодаря своему труду. За что же меня облагают твердым заданием? Что тут плохого, если я работаю не покладая рук, чтобы жить по-человечески. Если я насадил сад и если это против закона, то дело ваше. А нет, так подумайте обо мне: у меня тоже семья, дети, Сапаш! Не губите меня зазря! — Мурат замолчал.