Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

— Что это такое за «быговор»? — спросил недовольно Мендирман.

— Не знаю!

— Ну раз не знаешь, не бери. Хоть давать будут — не бери. Или заставят взять, а?

— Если это полезное что, так зачем отказываться? — тихо проговорила Корголдой.

— Да ну его, полезное не полезное, а брать все равно не буду.

Раздосадованный Шарше встал, отряхаясь, и решительно произнес:

— А я докажу им! Все сообщу куда надо! Меня за мою преданность перегибщиком называют… А мы это еще посмотрим, кто из нас перегибщик: я или они! Эх, какой молодец был Калпакбаев. Он сразу распознал Сапарбая, что тот за человек. Сапарбай был на выучке у подлого Саадата и думает, что я его не раскушу. Ну нет, не на такого нарвался, я ему докажу.

В этот день Шарше не вышел на работу, остался дома. Забравшись под навес сеновала, он целый день, лежа там на животе, писал докладную в политический отдел. В свое время на учебе в Красной юрте он сумел выучить буквы, теперь это ему пригодилось. Правда, обычно он поручал писать протоколы и «приказы» секретарю, а сам только подписывал, но в этот раз докладная его была сугубо тайная, поэтому писать пришлось самому. Больших усилий стоило ему выводить каждую букву. Буквы получились корявые, строчки расползлись, но он упрямо продолжал малевать химическим карандашом, слюнявя его во рту. Некоторые слова и буквы он потом и сам не мог разобрать. Но как бы там ни было, докладную он все же написал, а содержание ее было следующее.

«Докладная уважаемому товарищу СЕРГЕЕВУ.

Сообщаю вам, что в настоящее время в аиле назревают опасные события. Это связано с тем, что в борьбе с кулаками и баями вместо беспощадного наказания их допускается родство и поблажка. Кулаки, обложенные батрачкомом твердым заданием, освобождаются от него. Баи и кулаки воспользовались этим послаблением и теперь готовятся вредить делу революции. Самый главный враг — это сын известного бая Зарпека — Саадат. В свое время он, прикинувшись «овечкой», проник на работу в аилсовет, а сейчас, скрывшись в горах, собирает банду басмачей из таких головорезов, как Султан, Курман, брат его Касеин, и таких близких Касеину людей, как косой Абды. Обосновавшись в горах, они готовят вооруженное нападение на артель. Для борьбы сними в аиле организован отряд добровольцев. Но если разобраться, то этот отряд не столько собирается воевать с басмачами, сколько, наоборот, щадит и защищает басмачей. Доказательством этого служит тот факт, что начальник отряда Саякбаев Сапарбай самовольно отпустил басмача Мурата, попавшего к нему в руки. Этот отпущенный басмач тотчас же пошел к своему курбаши и сообщил, что их выслеживает доброотряд. После этого басмачи еще усиленней стали готовиться к нападению. Басмачи уже дважды нападали на аил. В первый раз они не смогли причинить вреда. Во второй раз они увели три лошади и захватили двенадцать пудов семенной пшеницы. Сейчас они грозятся сжечь дома бедняков, а их семьи поголовно вырезать. Товарищ Сергеев, все это получается потому, что начальник отряда Сапарбай не справляется со своими обязанностями. Мало того, он открыто тянется к басмачам, потому что в прошлом Сапарбай работал с Саадатом и даже дружил с ним. Преданность Сапарбая советской власти очень сомнительная, потому что он человек двуликий и недавно только был апартунусом…»

В этом месте Шарше немного призадумался: «Стоит писать об этом или нет?» Подумал-подумал и решил все-таки написать. «Разве не было, что Калпакбаев обвинял его в том, что он апартунус?» — подумал он и, послюнявив карандаш, продолжил свою писанину:

«Я считаю ошибочным оправдание его в апартунусме, потому что Саякбаев Сапарбай с самого начала преследует цель занять большую должность. Сейчас он добился должности начальника доброотряда и проводит свою вредительскую работу. Дорогой товарищ Сергеев, я обращаюсь к вам с просьбой привлечь Сапарбая Саякбаева к ответственности как врага революции. И прошу назначить начальником доброотряда таких бедняков-батраков, как я, беззаветно преданных делу сатсиала.

Да, должен напомнить еще, что в доме отца Сапарбая, Саякбая, в сундуке спрятано ружье и три пуда опия. Правда, опий скорей всего спрятан где-нибудь в горах, а не дома. Самые близкие сообщники Сапарбая, такие, как Бектемиров Осмон и простые дехкане Омер и Соке, тайно готовят в дорогу скакунов. У них тоже есть опий. Все они собираются в скором времени убежать в Китай. Я, как батрачком, решил сорвать эти помыслы врагов. С этой целью я обложил эти хозяйства твердым заданием и собирался раскулачить их, но Саякбаев Сапарбай вмешался в это дело и внушил представителю волисполкома Термечикову, что все они безобидные, простые люди. Таким образом, Сапарбай Саякбаев и уполномоченный Термечиков взяли под свою защиту самых отъявленных кулаков…»

Чтобы проверить изложенные в письме факты, Сергеев сопоставил их с теми данными, которые имелись у него по аилу. Оказалось, что Саадат действительно бежал в горы. Скрывался он сейчас в глухих, труднодоступных расселинах и ущельях. Целью его был грабеж. Может быть, он сам и не желал заниматься этим, но тот путь, на который он вступил, сам по себе заставлял его приняться за разбой: ведь укрывшимся в горах надо было как-то жить и кормиться. Саадатовцы действительно ставили себе целью угон лучших скакунов, добычу оружия и опия. Все это при проверке почти точно совпадало с письмом Шарше. Создавалось такое впечатление, что он, Шарше, написав докладную, проявил этим самым революционную бдительность и сознательность. Сергеев тоже не мог не поверить этому. «В жизни все может быть, надо проверить, разобраться самому!» — думал он, сидя у себя в кабинете. В это время кто-то постучал в двери. Помощник доложил Сергееву:

— К вам просится один человек. Издалека, говорит, из аила, начальник добровольного отряда.

Сергеев даже обрадовался:

— Просите его сюда, пусть зайдет!

В дверях показался Сапарбай.

В последнее время трудно приходилось ему, видать. Много забот на плечах, много переживаний. Армейская гимнастерка, которая была ему впору зимой, сейчас болталась на нем, стянутая ремнем на последней дырочке. Плечи как-то поникли, и вообще вид у него был усталый, измученный.

Сергеев, испытующе оглядев его с ног до головы, заметил это сразу. Он проворно встал и, подавая Сапарбаю руку, подумал про себя: «Вот этот и есть, кажется, друг беглеца? Странно…»

Сергеев заговорил с Сапарбаем по-киргизски:

— Садитесь, садитесь!

— Здравствуйте, товарищ Сергеев! — сказал вдруг Сапарбай, словно опомнившись.

Сергеев показал ему на стул:

— Садитесь, товарищ Саякбаев.

Никогда до этого Сапарбай не встречался с таким большим начальником, и то, что Сергеев назвал его по фамилии, очень понравилось Сапарбаю, вызвало в нем доверие и уважение. «Откуда он знает мою фамилию?» — удивился Сапарбай.