Тугельбай Сыдыкбеков - Среди гор

— Ишь ты, какой добрый нашелся: зерно отдадим, а сами что есть будем? Пусть сперва сдают активисты, которые целый день без толку скачут на лошадях, а мы потом посмотрим, что из этого будет.

Мужчинам отвечать на это, конечно, нечего.

— Если прикажете покупать на стороне, то придется покупать, а так дома нет ни зернышка! — говорят они активистам, собирающим семена.

Несколько раз активисты обходили все дворы, несколько раз собирали общее собрание. «Аильчане, сами знаете, что посеешь, то и пожнешь. Без семян сорвем мы весенний сев. Землю-то вспашем, но убирать придется лебеду!» — убеждали активисты на собраниях. Организовали летучую группу комсомольцев по сбору зерна, просили, убеждали, даже порой грозили, что кто не сдаст зерно, тот кулак, но и из этого ничего не получилось.

На одном из заседаний бюро Шарше, как обычно, выступил с разгромной речью:

— Мы тут хоть тысячу дней будем агитировать на собраниях, но добром семена не соберем. У людей есть зерно кроме хлеба, но какой дурак нам даст его по первой просьбе?! Среди народа немало таких, которые поддаются на агитацию кулаков. Просили, объясняли, убеждали, довольно! Надо обложить дворы колхозников обязательным налогом от пяти до десяти пудов зерна с каждого хозяйства. Без этого ничего не выйдет, и мы сорвем выполнение задания партии и правительства.

— Так мы можем отпугнуть народ! — возразил Сапарбай.

— Ну и пусть. Кто испугается, пусть уходит из артели! — продолжал Шарше. — Иначе не надо браться за дело, надо отказаться от сева.

— Да ты что, Шарше! Мы не имеем права собирать семена в порядке обязательного налога!

В этот же день вечером состоялось общее собрание членов артели.

Бюбюш, Сапарбай и Самтыр обращались к народу, разъясняя важность и серьезность задачи сбора семян.

— Ну, аильчане, слово за вами! — сказала в заключение Бюбюш. — Как будем поступать? Сеять хлеб, собирать урожай или нет? Земля вспахана, она пересыхает. То зерно, что выделено нам государством, уже давно высеяно, и появились первые его всходы. Надо бы закончить сев, пока пашня не пересохла, как быть, говорите?

Люди смотрели в землю. Все молчали.

— Мы ждем вашего ответа, аильчане, мы обращаемся к вам! — выступил Сапарбай. — Весна не ждет, сроки проходят. Будет позорно, если мы, бедняки, в первый год организации артели останемся без хлеба. Враги будут смеяться. Знаем, у всех зерна в обрез, но, как говорится, если каждый плюнет, то будет море!

Зажимая в кулаке лохматый мерлушковый тебетей, с места встал старик Соке.

— Эй, будьте вы неладны, если можно, дайте мне слово.

Бюбюш с надеждой глянула на старика:

— Говорите, аксакал.

…До этого, еще ранней весной, как-то разговорились с Соке Самтыр, Сапарбай и Исак.

— Ну как, аксакал, готовимся к севу? — спросил Исак.

Лукаво посмеиваясь, Соке ответил:

— Вот что, активисты вы эдакие: если бы было по-старому, то там дело мое, как готовиться к севу, а теперь работа общественная, значит, вы должны знать, как это дело организовать!

— Это вы правильно говорите, аксакал. Общую пахоту и сев надо сообща встречать, надо готовить к этому тягло и плуги.

Соке усмехнулся:

— Тягло будет, плуги и бороны найдутся, землю вспашем, а вот что будем сеять, а?

Исак понял, на что намекает старик:

— Семена будем сеять, аксакал, семена!

— А ты что, привез с собой семена?

— Соберем!

— Соберем! Откуда же, или они валяются на земле?

— Да нет, соберем у народа, у вас.

— Что? Разве я готовил семена для таких, как ты, куцеполых в фуражке?

— Не для меня, а для народа, для себя.

— То, что для себя, это я знаю, будьте вы неладны! — лукаво посмеиваясь, говорил Соке. — Как же, каждый год я хлеб сеял и на этот год припас семенного зерна пудов двадцать, в мешках хранится. Надо, так слезайте с седел, нагрузите на лошадей и сами идите пешком!

Те смеялись над Соке, над его хитростью и одновременно простодушием. А Соке тоже был доволен и по-стариковски журил начальников:

— Эх вы, активисты, привыкли не слезать с седел, боитесь пешком пройтись. А я вот не буду свозить зерно: раз вам его надо, так сами приедете и заберете!

Исак говорил потом активистам:

— Да это же не простой, а золотой старик!

— Да, молодец он у нас! Прекрасный человек! Побольше бы таких!

— Да, и в самом деле золотой старик, — говорил Исак. — Таким людям надо шире открывать дорогу. На таких честных, преданных людей мы должны опираться.

После этого Соке был назначен бригадиром плугарей. Сколько ни ругала, сколько ни пилила его старуха, но Соке стойко переносил все это и не обижался на нее, наоборот, уговаривал:

— Отстань, дорогая, зачем ты меня ругаешь! Ведь я еще тогда сказал начальству, что у меня в запасе двадцать пудов семян.

«Дорогая» чуть не вцепилась в него ногтями:

— Да кто тебя, дурня, заставил говорить, кто тебя дергал за язык? Мало ли что ты сказал, а я вот говорю, что нет у нас семенного зерна, и не дам. Попробуй только отдать, так и знай, останешься и без хлеба и без меня. Отравлюсь, вот увидишь. Останешься вдовцом! — Умсунай расплакалась, продолжая говорить сквозь слезы: — Значит, ты задумал уморить меня и свою дочку голодом!

Соке уговаривал ее и так и эдак и все-таки, уговорив, высеял пятнадцать пудов на тот клин, что вспахала его бригада у дороги, а остальные пять пудов Умсунай успела свезти на мельницу и смолоть.

— Пусть-ка теперь попробует сеять на поле муку! — бурчала она.

Таким образом, в доме у Соке почти не оставалось зерна. И сейчас на собрании ему было очень неудобно за себя, — ведь он обещал когда-то дать двадцать пудов семян. Он сидел и ругал про себя старуху: «Ох и вредная же ты баба. Опозорила меня перед советской властью!»

Соке встал с места, зажимая в руке лохматый тебетей, и сказал:

— Говорить тут много нечего, словами поле не засеешь! Сами знаете, я высеял из своего хлеба пятнадцать пудов семян. И за это никакой благодарности не получил! — лукаво улыбнулся Соке, облизнув губы. — Вот уже третий день моя благоверная, сорок лет жившая со мной в согласии, ничем не кормит меня и гонит из дома. А что вы смеетесь, так оно и есть!.. Но это неважно, я хочу сказать о другом. Слишком уж много развелось у нас активистов. Каждый, кто умеет сам садиться в седло, — тот уже активист. Тут и Карымшак, тут и другие. Ну, если бы это помогало делу, то ладно, пусть себе ходят в активистах. Однако это не помогает работе, а, наоборот, вредит: ни один из активистов во главе с Шарше и Мендирманом до сих пор не сдал ни одного зернышка семян!

Кто-то хрипло выкрикнул:

— Ой, Соке, неужто ты ждешь, чтобы они дали? Ты моли бога, чтобы они не брали. Председатель-то уже проглотил один большой мешок.

С другого края выкрикнул кто-то другой: