Павел Макшанихин - Родимая сторонка

Зобов не ответил ничего, только кашлянул неопределенно, словно хрюкнул.

Нарочно выждав, Роман Иванович позавидовал со вздохом:

— Уж вы-то, наверное, успели за эти дни!

— Все успел! — поднял еще выше воображаемый пятачок Зобов. — В трех колхозах побывал. Обследовал, указания дал и даже проверить успел на обратном пути, что сделано…

Погодя немного Роман Иванович спросил с коварным простодушием:

— Ну и как?

— Плохо, брат! — не чуя ловушки, признался Зобов и пожаловался возмущенно: — Не занимаются руководители животноводством. Не хотят понимать его значения. М-м-да! Колхозники, те больше о деле пекутся. Такие, скажу вам, чудесные люди на фермах, и такой у них подъем сейчас, а помощи настоящей они от руководителей колхозов не получают…

— Ну, теперь после вашей проверки и руководители наверняка расшевелятся!

— Некому их там расшевелить! — уныло пожаловался Зобов. — В колхозе «Победа», например, и зоотехник есть, а что из того? Больно он смирный, инертный! Вот вас бы туда послать!

— Какой я зоотехник! — отмахнулся Роман Иванович. — Я ведь партийный работник. От меня толку мало. Мое дело, как вы говорите, собрания да совещания разные проводить, агитировать. А ведь от всего этого молока не прибавится.

— Что вы хотите, собственно, сказать, этим, сударь? — поняв иронию, сердито всполошился Зобов.

— Да ничего особенного. То, что сказал.

— М-м-да! Любопытно, — проворчал Зобов и умолк. Обиделся ли на Романа Ивановича, задумался ли над его словами, кто его знает.

А Роман Иванович уже не видел перед собой ни дуги, ни остроухой головы Найды, ни снежного поля, убегающего вдаль. Все глубже и глубже забирал его радостный страх перед новой жизнью, что распахивалась перед ним. Виделось многоликое, многоокое и многорукое колхозное собрание, что вверило ему сегодня безотменно судьбу родного колхоза. И еще виделось милое насмешливое лицо в золотых струях кос и синие-пресиние глаза, которые теперь будут рядом, навсегда…

— Заблудились ведь! — обеспокоенно привстал в санях Зобов.

Ни дороги, ни огней впереди, ни вешек слева, ни телеграфных столбов справа! Одна светло-зеленая муть.

— Что за черт! — выругался Роман Иванович, уже собираясь вылезать из санок.

И вдруг впереди, совсем близко, проколол эту муть яркий свет автомобильных фар.

— Не заблудимся! — сказал уверенно Роман Иванович, догадываясь, что это лесник выводит на дорогу застрявшие машины.

Найда обрадованно рванула санки и пошла вперед ходкой рысью. В одном месте она приостановилась и прянула в сторону, испугавшись глубоких лосиных следов, пересекавших дорогу. Но Роман Иванович в этот раз даже не заметил их. Долго еще, видать, суждено было его сохатому гулять безмятежно и счастливо по курьевским лесам и пожням!

Второй месяц Тимофей Зорин со своей старухой Соломонидой жил, по постановлению общего колхозного собрания, в «коммунизме». Жил беспокойно, хлопотно, трудно, не зная, как ему быть и что делать дальше.

А попал он в коммунизм из-за председателя. Ну до чего же упрям да горяч Романко: весь в отца! Покойному Ивану Михайловичу Синицыну тоже, бывало, если уж втемяшилась в голову какая мысль, ничем ее оттуда не выбьешь.

Ведь как получилось?!

Собрались колхозники незадолго до первомайского праздника строительные планы утвердить. Обсудили, решили и стали уже расходиться, как вдруг поднял руку Тимофей Ильич, попросил слова. Никогда старик зря не выступал на собраниях, поэтому задержались, притихли все. А Тимофей Ильич прошел, постукивая об пол клюшкой, к самому столу, где президиум сидел, снял шапку и поклонился собранию седой головой в пояс.

— Дорогие товарищи колхозники! — начал он свою речь. — Не думал я, что приведется мне на старости лет просьбой такой вас обеспокоить, да вот пришлось.

Заплакал и показал собранию темные клешнястые руки с расколотой на ладонях кожей.

— Отказываются они совсем у меня служить, руки-то. Ломота одолела. И сам стал плохой. Ноне всю зиму прихварывал, так что и трудодней у меня совсем даже мало. А у старухи моей и вовсе нету. Как жить будем дальше, не знаю. Оно, конечно, с голоду мы не умрем. У меня вон два сына в городе, а третий с женой при мне. Не откажут они мне в помощи, это верно. А только не хочу я помощи ихней. Обидно мне сыновний хлеб есть. Али я сам за двадцать пять годов не заработал себе в колхозе кусок хлеба на старость? Да и не про себя только заботу я имею. Себя в пример привел, а есть у нас в колхозе и другие старики, которые из годов уже вышли, работать совсем не могут, да и от детей поддержки не имеют. Ужели мы их оставим? Ужели труды ихние многолетние во внимание не возьмем? Читал я в газете, что есть такие колхозы, которые старым колхозникам пенсию дают… Вот и рассудите сами теперь, как с нами, стариками, быть…

Надел Тимофей Ильич шапку, пошел на свое место.

И тут началось снова собрание. Зашумели все, заспорили, закричали. Одни правление ругают, что, дескать, давно бы надо о стариках подумать, другие говорят, что надо инвалидный дом районный для стариков построить, третьи сомневаются, не рано ли колхозу на себя стариков брать. Кончилось тем, что переписали тут же всех престарелых и назначили им пенсию. А потом вдруг Роман Иванович встал и говорит:

— Это хорошо, что надоумил нас Тимофей Ильич. Ошибка была, конечно, со стороны правления, что не подумали мы раньше о стариках. Но я, товарищи, особо должен сказать о самом Тимофее Ильиче. Он у нас — старейший в колхозе человек. И все знают про его заслуги. Без малого три десятка лет честно и беспорочно трудился Тимофей Ильич на благо колхоза. Пожилые люди помнят, что в первые годы колхоза Тимофей Ильич спас лошадей, когда пожар на конном дворе случился. В пожар, известно, кони со двора от страха не идут, хоть на месте их убей. Но Тимофей Ильич сумел-таки всех их вывести из огня и сам чуть не сгорел. А что было бы, товарищи, в то время с колхозом, кабы кони погибли? Это вы сами понимаете. Лошадь была тогда главной тягловой силой. Второе дело: совсем захирел бы наш колхоз во время войны, кабы не Тимофей Ильич. Кто приучал в войну к работе ребят-подростков? Тимофей Ильич. Кто стадо колхозное уберег в ту тяжелую пору? Тимофей Ильич. Я тогда на фронте был, но мне сказывали, как он тут с ребятишками и бабами по ночам покосы и выгоны расчищал, чтобы кормом скот обеспечить. И сейчас Тимофей Ильич болеет за свой родной колхоз, пример другим в работе показывает, несмотря на преклонный возраст. Так вот я и предлагаю — перевести досрочно Тимофея Ильича с супругой в коммунизм. Пусть хоть на склоне лет поживет, как ему мечталось. Думаю, дорогие товарищи, что ни у кого не поднимется рука против такого предложения, против Тимофея Ильича…