Николай Фомичев - Неожиданные люди

Слева от шоссейки показался ток. Старотесовые склады, прижатые к земле древние клуни. Солома на крышах до серости иссохла. Захар Кузьмич мотнул подбородком:

— Клуни там вон, на току, ставить будем.

Институтские молчат, только головы чуть повернули, и опять глазами целят вперед: села ждут.

А оно вот — только на взгорок вкатили. В низком солнце хорошо видно: беленые мазанки вперемежку с избами, с тополями, с березами, — широко, перед всем горизонтом, раскинулась Белоярка. Из труб кое-где дымок накосую тянет. А вдали интернат двухэтажный маячит: и ловко же его покрасили — в бурый помидор.

Машина под изволок катит гонко, и тряс приутих. С краю села, у самой шоссейки, стоят две кирпичные коробки. Захар Кузьмич поглядел на них, усмехнулся в который раз: в год по два двухквартирных дома сдает прораб отделению. Ежели так строить, мазанки до коммунизма достоят.

Шофер сбросил ход, свернул за коробки. Обок улицы метнулись навстречу избы, впереди блеснула синевой река. На яру — кухня-сарай. Приехали.

Откуда и прыть взялась! Из кузова в момент повысыпали, и понесся по улице, по реке городской галдеж.

— Товарищи, товарищи, вещи сюда пока складывайте, на траву.

— Ребята, сетку волейбольную не забыли в кузове?

— А водичка-то, водичка! Давайте сюда!

Человек пять ныряют головами в раздатку:

— Хозяйка, завтрак готов?..

Захар Кузьмич шепнул Агафье насчет мяса, сунул деньги, подошел к краю яра: городские, те, что постарше, ополаскивают с берега лицо, шею. Парни же с девчатами, считай, все с себя поскидали. Бледные все, как покойники.

Бабы уж тут: Стешка, Александра, Матрена, старая карга. Как на гулянке стоят, руки скрестивши. Говорят вроде сами с собой, а так, что и на реке слыхать:

— А, мамыньки! Девки-то… Срам какой! Чуть грех прикрыт, а мужики рядом…

— Вы на ту вон гляньте, во-о-он, которая к воде на цыпках идет. Кажись, и без лифчика вовсе… А задницей-то че выкручивает…

— Да что с них возьмешь? Они, городские-то, все бесстыжие…

Институтские с бегу в речку падают, ногами брыкают, орут, как ребятишки. Захар Кузьмич, усмотрев, что двое парней к стрежню плывут, сказал старшому:

— Река у нас водоворотная, быстрая. Пусть поостерегутся.

Тот загаркал в ладони, как в рупор:

— Товарищи, предупреждаю: на реке водовороты. Повторяю: на реке водовороты. Кто там к середине гребет?! Сейчас же вернитесь!

— Ну, я в контору, — сказал Захар Кузьмич. — Вон, вторая от угла пятистенка. Надо в интернат позвонить, насчет размещения людей…

— Хорошо, хорошо, — кивнул старшой. На босой его голове блестела испарина…

На улице встретился Захару Кузьмичу Ленька, бабки Анны внук. Трусит Ленька в линялой майке, а штаны, хоть и съерзнули ниже пупа, все ж до щиколоток далеко не достают.

«Гляди, че вымахал, — удивился Захар Кузьмич. — В покойника-отца долготье растет… Сколько же ему? Годов десять?»

— Здорово, дядь Захар! — крикнул Ленька.

— Здорово, здорово. Постой-ка, голова!

Ленька приостановился.

— Что мать-то? Все в больнице?

— В больнице, дядь Захар. Доктор говорит, к уборочной выпустят.

— А ты что же… Заработал бы чего, матери на гостинец.

— Да где заробишь?

— А хоть бы и на свекле. Такие хлопцы, с того вон берега, по трешнице в день зашибают.

— Будто?

— Иль я врать буду? Знаешь, где поле-то свекольное?

— А то…

— Вот… Садись сейчас на попутную и пошел. А завтра не проспи: в семь машина уходит. И дружков своих зови.

— Ладно. — Ленька мотнул головой, дальше потрусил.

— Куда же ты, голова? — крикнул Захар Кузьмич.

Ленька не обернулся:

— Я, дядь Захар, городских только гляну…

В конторе, в горнице, бухгалтер Маша в бумажках копается. Напротив — локти растянул по столу кладовщик Яков, зевает.

— Как с машинами? Люди вовремя уехали? — проходя в кабинет, спросил его Кузьмич.

Яков отзевался, принял локти, не спеша ответил:

— Нынче по заявке полностью дали…

В бесфорточном кабинете все еще утренний дым висит. Телефонная трубка и та провоняла дымом. Позвонил в интернат, договорился насчет институтских, кликнул Якова.

Тот не сразу прихромал. Сел в углу на лавку, из тени отозвался:

— Че, Захар Кузьмич?

— Сколь у тебя лопат на складе?

— Ни одной.

— Как так ни одной?

— Так. На центральном нет, а я где возьму?

— А пилы, топоры?

— Два топора есть, без черенков, а пил сроду не получали.

— Ты сознайся, голова, когда в последний раз на центральный склад заходил?

— Че мне сознаваться? Вчера… Да, считай, дня не проходит, чтобы я там не был. А то в день по два раза бегаешь…

Солнце светит из окна как раз в Захара Кузьмича, а Якова лицо плохо видать в дымном углу, — не поймешь: врет ли, правду ли говорит.

— Да-а… Плохо, голова, дело. Худые мы с тобой хозяева.

— Отколь нам взять-то, Захар Кузьмич? — тихо говорит Яков.

— Ладно. Завтра к утру полтора десятка лопат, десяток топоров насаженных и две пилы поперечных чтоб готовы были. Городских нам дали на постройку клунь. Понял?

— Понять-то понял. Да только где возьмешь? Своровать?

«Эк, кадры, кадры!.. Ничем его не проймешь. А ведь знает, и как инструмент на складе уловить, и где его теперь взять, все знает! Время только, зануда, тянет…» Захар Кузьмич три года с ним мается, с тех самых пор, как Якова с агрономов турнули за безграмотность. Давно бы надо какую-нибудь хозяйскую бабу поставить кладовщиком, да его-то, калеку хромого, куда? В сторожа? В рабочком побежит…

— Вот что: бери деньги и езжай в рабкооп.

— И че зря говорите? — Яков пожал плечом. — Знаете же: запрещено за наличные…

— Маша! — криком разразился Кузьмич.

Та уже в дверях.

— Деньги в кассе есть?

— Есть.

— Яков, сколь тебе надо?

— Мне нисколь не надо.

— На инструмент, говорю, сколь надо?

— Гм… струмент. Сами считайте: топор семьдесят шесть копеек, да пилы, кажись, по два двадцать, да лопаты копеек по сорок… Та-ак. — Голову сбычил, подумал. — В общем, рублей двадцать пять.

— Выпиши ему двадцать пять рублей, Маша.

— Я выпишу, Захар Кузьмич. — Маша по привычке принялась за косу: крутит ее и гладит. — Только ведь за наличный расчет разрешено разовое приобретение не более как на пять рублей. Вы же знаете. — И откинула косу за спину. Захар Кузьмич затянулся шибко, закашлялся.

— Яков, попросишь в рабкоопе счета выписать по пять рублей разными числами. Понял?

— Да я давно понял. Только ответственность с себя сымаю. Вот, при свидетеле, — и захромал вслед за «свидетелем».

— Сымай… Только дело скорей делай… Погоди-ка, — остановил его в дверях, — а постелей у тебя на всех хватит?

— Хватит, — буркнул себе в плечо Яков и прикрыл дверь.

Захар Кузьмич стал прикидывать, кому дать квартирантов: «Не забыть бабку Анну. Хоть невелики квартирные деньги, бабке же и тех взять негде. Да квартиранты-то и молока, яиц, зелени купят, а когда и угостят чем — все помога старой. А то, глядишь, и обрезков припасут со стройки…