Николай Фомичев - Неожиданные люди

Босоголовый кивнул:

— Да-да, наши подождут…

Потапов поднялся тяжело, из кабинета побрел — ноги, будто костыли, ставит.

— Так вот, Кузьмич. — Главный провел пятерней по своим непокорным волосам. — Даем тебе людей. Люди серьезные. Из научного института, машиностроители…

«Строители, значит… Хорошо». — Захар Кузьмич довольно кашлянул.

— Первым делом всех накормить, устроить с жильем…

— Только учтите, — вдруг крутнулся к Кузьмичу вместе со стулом босоголовый и лицом оказался мал, у Федора-кузнеца кулак больше. На глаза виснут брови сажной черноты. — Оклады наших сотрудников в основном небольшие… У всех семьи, расходы, сами понимаете. А при выезде на село нам ведь только половину оклада сохраняют… — Брови у босоголового то и дело по лбу елозят. — Так что я настоятельнейшим образом прошу вас, Захар Кузьмич, создать нашим людям необходимые условия… Конечно, я не говорю о полной компенсации, но все же…

Захар Кузьмич крякнул: «Условия им подай… Нам-то кто условия создает?» Вслух же сказал:

— Расценки у нас одни. На свекле, к примеру, по три рубля зарабатывают бабы, на сене — два — два с полтиной.

— Ну что ж, это не так уж и плохо…

Главный впился глазами в институтского:

— Вообще-то самые большие заработки у нас на строительстве — четыре-пять рублей в день. Режет нас строительство. — Главный улыбнулся с хитрецой. — Так как, если мы из ваших бригадку сколотим? Нам — во как! — нужно выстроить две клуни — так у нас зернохранилища называют…

Институтский отвалился на спинку стула, ноги протянул под стол:

— Но ведь постановление исполкома обязывает использовать нас на уборке кормов непосредственно. Вам не нагорит?

— Нагореть-то, может, и нагорит, да не в этом дело… Виды на урожай большие в этом году. А зерно у нас семенное, на элеватор не повезешь. Не построим клуни — пропадет зерно… Так как?

— Ну что ж… Думаю, люди с удовольствием пойдут на стройку…

Главный обрадовался:

— Вот и хорошо… А куда остальных, Кузьмич? На сенокос?

— Люди нужнее на свекле. Да и заработки там выше.

— Так и порешили. — Главный встал, за ним — институтский. — А сейчас, Кузьмич, собирай народ и веди в столовую. У кого не окажется денег, — кормить в кредит… И наряды сегодня же оформи…

— Сделаю…

Институтский поглядел на Кузьмича с недоверием, сказал агроному:

— В случае каких-либо неурядиц я уж к вам…

— Пожалуйста. Звоните, заходите…

Из кабинета Захар Кузьмич с босоголовым пошли вместе. Институтский ростом пониже, по виду ровесник Кузьмичу. «Ишь как он печется о своих», — покосился на старшего управляющий.

В коридоре люди спят вповалку. На дворе народ поредел, а галдежу не меньше. Усмотрев старшого, все двинулись навстречу, его и Захара Кузьмича со всех сторон обтеснили. Девки чистолицые, аккуратные, так и зыркают глазищами, и под зырканье это Захар Кузьмич стушевался, вспомнил, что щетину не сбрил с утра, что костюмишко, который уж сколько раз надевать зарекался, маслом, бензином пропах.

— Товарищи! Прошу внимания! — У старшого на горле жила взбухла. — Сейчас поедем…

Кто во что понес:

— Как, опять ехать?!

— Лучше скажите, когда нас кормить будут…

— Да тише же! Я не могу всех перекричать…

Пока босоголовый надрывался, Захар Кузьмич из толпы незаметно выбрался, прибочась к ограде, закурил. Думки же его про клуни: наряд с прорабом расценить, насчет тонкомеру, гвоздей закинуть удочку…

Вдруг на площадь вкатила полуторка. Возле институтских тормознула с пылью: Мишка вернулся из города. Бахнул дверцей, идет к нему. По шаткой походке заметно: умаялся парень, а рожа веселая.

«Привез, что ли?» — загадал Захар Кузьмич. Мишка посулил добыть ему у знакомца резину для мотоцикла, тексропные ремни для комбайна.

Мишка, подойдя, руку, как чемпион, вскинул:

— Кузьмичу!

— Здорово, голова… Достал?

— Спрашиваешь! Резина новенькая, только на склад поступила.

— А ремни?

— Чин чинарем! Две штуки.

— Сколь с меня?

— Деньги, Кузьмич, тот человек не берет. Мясом платить треба.

— Вон как!

— А ты думал! Полста килограммов. Что, не пойдет? Как хоть, могу назад отвезти, завтра опять в город еду.

Деньги Захар Кузьмич приготовил — не свои, правда, липовый наряд пришлось закрыть — и того, что мяса потребуют за запчасти, не ждал. Теперь угрюмо прикинул: «Что липовый наряд закрыть, что за эти же деньги мясом заплатить — беда немного больше, а ремни тексропные — считай, прибавилось два комбайна. Да и мне без мотоцикла, что казаку без коня».

— К Агафье утром подъедешь. На столовую выпишу.

— Вот это деловой разговор. Ящик со льдом будет?

— Будет, будет.

— Тогда порядок. — Мишка подмигнул. — Куда баллоны-то?

— Домой ко мне завези…

— Захар Кузьмич! Мы вас ждем! — это институтские.

Они в кузове толкутся, скамейки валяются на земле. Управляющий заторопился:

— Ну, спасибо тебе, голова, — сказал.

— Мне это раз плюнуть.

— Заходи, когда что…

— Лады… Ну, бывай, Кузьмич.

Едва Кузьмич на машину взлез, а уж Мишка пылит-газует через площадь. И ЗИЛ моментом загудел, дернулся, затряс кузовом. Захару Кузьмичу, притулившему ноги у борта, институтские мужики кто на плечи, кто на спину руки положили, вроде бы придерживают, а и сами держатся за него.

Ветер закрепчал. Девки у кабины сбились. Шляпы тянут на висок, а верещат и тут, хоть ихние слова ветром теребит:

— За…ар…у…мич, а клуб у… ас есть?

— А кино…асто …ы…ает?

Старшой в ухо орет:

— Наших мужчин больше всего интересуют клуни…

— Клуни каждая длиной пятьдесят метров! — Голос у Захара Кузьмича дребезжит от тряски. — В ширину — десять… А клуб есть, и танцы бывают…

Парень какой-то, с бородкой, перебросил со смехом:

— Так что, девочки, вечерний досуг заполним танцами… под балалайку…

— …и кино крутят чуть не каждый день.

Управляющий толкует, сам глазами институтских обегает: «Сладят ли клуни-то? Больно уж интеллигенция…»

О-оп! Вот так тормознул: девок на кабину завалило, мужиков и Кузьмича с ними — на девок. Санпост. У шлагбаума тетка Анна. На столбе Игнашкина жестянка: «Стой! Ящур! Штраф 20 руб.»

Босоголовый соскочил всех скорей.

— Товарищи! Прошу всех сделать дезинфекцию. — И, как тетка Анна показала, затоптался на мокрых опилках. — Не пугайтесь, это всего лишь раствор каустической соды.

Как старики, полезли из кузова, ворчат. В опилках, однако, топчутся все. Погрузились, дальше поехали.

Из-за взгорка вынырнул скотный: за карантинным пряслом черные кучи навоза, вздыбленного бульдозером. Бетонные арки голым порешетом сквозят — солому с коровников пришлось скормить, — только стенки высятся саманные, как после пожара.