Николай Фомичев - Неожиданные люди

— Ну и че… Доказал, подумаешь! — обиженно гудел внизу темноволосый. — Сила на миг — еще не сила. Пусть-ка попробует… — Он замялся, подыскивая, чем бы еще досадить чубатому… — вон, свежую лесину пусть притащит.

— И притащит! — закричали парии.

— Не притащит! — уперся темноволосый.

— Притащит! Гриш, а?

— Какую лесину? — лениво спросил чубатый, собираясь было надевать пиджак.

— Да хоть пластину метров так на пятнадцать, — сказал темноволосый.

— Пап, а что такое — пластина? — спросил Валерка.

— Половина распиленного вдоль оси бревна, — сказал Александр.

Парни тем временем спорили.

— А попытаю, — Гриша почесал затылок.

— На спор! — протянул ему ладонь темноволосый.

— На поллитру?

— На поллитру!

— Робя, разбивай!

Гурьбой пошли вдоль берега.

— Пап, притащит, как думаешь? — Глаза у Валерки блеснули азартом.

— Черт… надорвется, пожалуй. — Наметанным глазом конструктора он прикинул вес лесины: получалось не менее двухсот килограммов.

Парни отошли метров на сто, остановились у штабеля пластин, выбрали одну, взвалили на плечо Григорию. Гриша обнял ее правой рукой, вскинул плечом, находя центр тяжести, и, упершись другой рукой в бок, слегка пригнувшись, трудной рысцой заспешил по тропинке. Парни шли сбоку, не спуская глаз с товарища.

Метров через тридцать рысца чубатого сменилась мерным, выверенным шагом, и половину оставшегося пути он пронес пластину, покойно белевшую на плече, с видимой легкостью, затем внезапно сбавил шаг. Стало заметно, как он с трудом передвигает ногами и даже иногда пошатывается. Оставалось метров десять-пятнадцать, как вдруг парня стало мотать то вправо, то влево. Он остановился на минуту, потом побрел дальше. Полусогнутые ноги его двигались теперь еле-еле, как в замедленной киносъемке, и когда чубатого еще раз мотнуло тяжестью давившей пластины, у Александра сильно стукнуло сердце, что от волнения парень не дойдет и свалится.

Последние пять метров чубатый уже не шел, а словно бы подставлял под себя дрожащие ноги. И все же дошел. Последним усилием он швырнул с плеча пластину, и та, со звонким стуком ударившись о «бабу», отпрыгнула к копру и шлепнулась в песок, распластавшись во всю свою пятнадцатиметровую длину.

— Га-а-а! — радостно заорали парни, колотя по плечу проигравшего спорщика. — Гони поллитру!

Григорий, подвигав занемевшим плечом, вытер тыльной стороной ладони лоб, накинул на плечи пиджак и легко пошел к поселку.

— Да-а, — вслух подумал Александр, — такого парня посади в байдарку да натаскай немного гребной технике, не иначе как установит мировой рекорд.

— Пап, а как он стал таким сильным?

— От природы, сынок, и еще… от привычки к физическому труду.

— Пап, ну а ты… ты бы хоть сколько пронес бревно?

— Не задавай глупых вопросов…

Сзади послышался гогот гусей и тугое хлопанье крыльев.

Кажется, хозяйка пришла.

Они поднялись с травы и вошли во двор. В углу его белела стая гусей. Навстречу Александру шла с хворостиной в руке немолодая женщина в темном платье.

— Здравствуйте, хозяюшка.

— Здравствуй, здравствуй, милый.

— Мы туристы, мамаша, и хотели с вами насчет баньки договориться.

— Знаю, знаю, милый. Мне бабы сказывали. Да чо тут договариваться. Баня истоплена. Идите да парьтесь.

— Как же так… Наверно, сперва вы сами попаритесь?

— А куда нам спешить со стариком? Нам успеется. А вы с дороги, да, чай, завтра вставать рано…

— Да, но… Нужно, наверно, воды наносить?..

— Вода есть, слава богу. Хозяин-то мой на водовозке работает, привозит. За баней полны бочки стоят.

— Ну, спасибо вам большое. Тогда мы через часок придем. Только нас пятеро…

— Да хоть сколько. Приходите. Парьтесь на здоровье, — и, откинув хворостину, хозяйка побрела к крыльцу.

«Странный народ в этом поселке», — подумал Александр, спускаясь на берег. На душе у него стало весело.

Когда они приплыли к своим, сумерки уже совсем окутали лес, жар костра под котелком казался рубиновым. Рассевшись у костра на одеяле, принялись за ужин. Суп оказался с грибами.

— А, какое чудо! — похвалил Александр.

— Тут полно грибов, — сказала жена. — И белые и красные. За каких-нибудь полчаса мы набрали полную сумку.

— А что на второе?

— Тоже грибы. Только тушеные.

— М-м! — Александр покачал головой.

— Тушеные все же не то, что жареные, — сказала Алла. — Жалко, сковороды у нас не оказалось.

— А мы с Валеркой тоже время зря не теряли. Мы тут договорились насчет баньки.

— Да ну?! — встрепенулся Георгий.

— Угу…

— И когда можно попариться?

— Да хоть сейчас. Баня истоплена и ждет. Вы как, женщины?

— Я — нет, — сказала жена. — У меня глаза слипаются.

— А я уж потерплю до дома, — засмеялась Алла. — Я к ванне привыкла.

— Завидовать будете, — сказал Георгий. — Это же сила — русская баня!

— Между прочим, прямо отсюда мы можем добраться до города, — сказал Александр. — В шесть утра здесь проходит мотовоз с рабочими. Если заберет нас, то через десять-пятнадцать минут сядем в автобус, который ходит на Ветлугу. Как ты, Георгий?

— Конечно, поедем автобусом. Какой резон возвращаться…

— Ну и прекрасно…

В баню отправились втроем, мужским коллективом.

Это было здорово — сидеть в парной полутьме соснового полка, хлестать друг друга распаренным, крапчато обжигающим веником, ощущать, как разливается по телу, пробираясь внутрь — к костям и сердцу — мягкое тепло, чувствовать запах дымка и влажного пара, плывущего от раскаленных кирпичей. Когда вылезли в прохладный предбанник, Александр сказал:

— У-ух! Как будто не только тело, но и душу отмыл и отпарил. Хорошо! — и стал растирать полотенцем Валерку.

На дворе стояла ночь, теплынь, тишина, и усеянное частыми звездами небо казалось близким, как небо гигантского планетария. Александр поднялся на крыльцо, позвал в раскрытую дверь сеней:

— Хозяюшка!

В глубине зашаркали шаги, и, подпоясанная фартуком, вышла на порог хозяйка.

— Вот уж напарились, мамаша! Огромное вам спасибо.

— Не за что, милый. А больше-то никто не будет?

— Нет, больше никто не будет. Мы там вымыли за собой, долили воды в котел, подбросили дровишек.

— Ну и ладно. Спасибо.

— Сколько мы вам должны, мамаша?

— За что же это?

— За баню, за хлопоты…

— Господь с тобой, сынок! — Старуха всплеснула руками. — Какие же хлопоты?! Чай, мы и для себя топили. Ничего нам не надо.

Александру стало неловко:

— Ну что ж… Тогда еще раз спасибо.

— Ступайте с богом. — И, обернувшись в темноту сеней, хозяйка сказала: — Старик, в баню-то пойдешь?..

— Странная старушенция, — буркнул Георгий, светивший огоньком папиросы, зажатой в губах.

Александр промолчал.