Сарвар Азимов - Узбекские повести

Но его уже никто не слушал. Мустафа один вернулся в Галатепе, в мрачный туман и темноту. Тут его стали расспрашивать. Мустафа им сказал:

— Мы пришли, а они стали нас по-всякому оскорблять…

— Как?! — в один голос воскликнули галатепинцы. — Как они посмели?

— Не знаю, — ответил Мустафа. — Кажется, они нас нисколько не испугались.

До этого дня все галатепинцы были твердо убеждены, что обитатели соседних кишлаков немного побаиваются их, но теперь выходило, что они ошибались. Галатепинцы дали волю своему гневу:

— Люди! Люди-и! — взревел Манзар-палван. — Что вы тут стоите, идемте все за мной! Идемте на соседей! Проучим их наконец, как они смеют потешаться над галатепинцами! Так проучим, что даже их дети забудут, как смеяться при нашем имени!..

И все двинулись за Манзаром-палваном. Конные и пешие, стар и млад, все пошли на соседний кишлак. В кишлаке остались одни старухи и Мамадали, сторож колхозного сада.

— Уходите, все уходите! — запрыгал он от радости. — Все оставляйте мне! И жен своих оставляйте!

Было страшно холодно. Люди оделись по-зимнему, в тулупы и ватники. Кое-кто даже укрылся овчиной. Долго шли люди. Только через три часа выбрались из тумана. Показалось солнце. Оно стояло в зените, на том самом месте, где и должно находиться еще в полдень. Сразу стало жарко. Но никто не снял теплой одежды — все были очень напуганы внезапным холодом. Усталые и потные, они прошли еще один фарсах и уперлись в высокую каменную стену. Люди побрели в разные стороны, но стене не было конца.

— Люди! Галатепинцы! — крикнул Салим Разбойник. — Шуркудукцы оказались подлыми, это они поставили высокую стену. Они боятся нас, братья, еще как боятся, зачем бы им тогда строить такую стену! Давайте, все разом навалимся на нее и свернем к чертовой матери!

Но никто не отозвался на его призыв — галатепинцам было достаточно, что шуркудукцы по-прежнему боятся их. Честь их была восстановлена. Люди стали расходиться.

— Куда же вы, братья! — взревел Манзар-палван. — Опять хотите глотать вонючий туман?

Услышав о тумане, все разом остановились. Никому не хотелось возвращаться в туман. Манзар-палван поставил Нар-палвана и Якуба-козлодера рядом под стеной и взобрался на их плечи. Стена была очень высокой, и он еле сумел ухватиться за ее край. Но тут на стене появилась какая-то бритоголовая женщина, и ударила по рукам Манзара-палвана огромной, как чабанский посох, скалкой. Пальцы Манзара-палвана разжались от боли, и он с грохотом упал вниз. Потом на стене появились другие люди, мужчины, женщины, все до единого бритоголовые. Многие были знакомы галатепинцам. Их каждое воскресенье видели в Галатепе на базаре. Но сейчас ни один из них не выдал себя, все держались, словно чужие, смеялись над своими соседями. Сторож галатепинского базара Бахрам Колченогий крикнул им:

— Мы вам еще покажем, попробуйте только приехать к нам на базар!

— Мы больше не поедем к вам на базар! — последовало в ответ. — Одни торгуйте, на кой черт сдался нам ваш базар!..

Только один, посредник в торговле скотом Саидкул, сказал:

— Я бы поехал, но вы же сами видите, стену тут воздвигли, мне через нее не перейти.

Тогда Бахрам Колченогий сказал ему:

— Ты человек порядочный, Саидкул, можешь к нам приезжать, тебя мы не тронем!

— Хвала отцу твоему, Колченогий! — ответил Саидкул. — Ты тоже порядочный человек. Слушай, что я тебе скажу…

Но Саидкул не успел сказать — его тут же сбили с ног свои люди. Потом они стали кидать камнями в галатепинцев. Галатепинцы рассвирепели и стали шарить под ногами… Тут на стене появился Турабай, один из девяти перебежчиков, сдавшихся в полдень на милость шуркудукцев. Турабай уже успел побрить голову и теперь вел себя как чужой человек.

— Идиоты, — засмеялся он, увидя своих односельчан. — Только идиоты могут мерзнуть в саратан. Идиоты, все галатепинцы идиоты.

И он пустился в пляс на стене. Манзар-палван бросил в него посох и сбил его с ног. Турабай свалился со стены к шуркудукцам. Свались он к галатепинцам, те растерзали бы его на клочки — до того им ненавистно было обнаружить предателя в своей среде. Все последовали примеру Манзара-палвана, стали забрасывать врагов чем попало — палками, сапогами… Но на этот раз никто не упал. Вдруг все мгновенно куда-то исчезли.

Немного погодя на стене появился совершенно голый человек. Женщины и дети разом отвернулись. Только повитуха Фатьма да бывшая жена Юльдаша продолжали смотреть.

— И сапоги скинь, срамник, — крикнула Фатьма-повитуха.

Голый Человек был в сапогах, ярко-красных, с высокими голенищами.

— Сапоги я не скину, — заявил Голый Человек. — Эти сапоги мне Мустафа подарил.

— Он врет, — крикнул Мустафа. — Не верьте ему, люди, я никогда в жизни не шил красных сапог…

— Это Мустафа врет, — сказал Голый Человек. — Он, он шил мне сапоги, только потом я покрасил их в красный цвет. Краской из гранатных корок.

— Врешь, бессовестный, — оборвал его красильщик Атабай. — Из корок граната делают желтую краску. А у тебя сапоги красные, не шил их Мустафа, сразу видно!..

— Нет, шил! — крикнул Голый Человек и принялся расхаживать взад и вперед по стене.

— Хорошие у него сапоги! — воскликнул невесть откуда взявшийся сапожник Микаэл. — Слышите, какой скрип? Скрип-то хороший!.. Дай бог всякому, чтобы его сапоги так скрипели!..

Но никто из галатепинцев не стал прислушиваться к скрипу сапог, все набросились на бедного сапожника.

— Кто тебя звал сюда? — спросил старик Хуччи у Микаэла. — Зачем ты вмешиваешься в наши мусульманские дела?

— Э! Странно вы говорите, почтенный Хуччи! — удивился Микаэл. — Где вы еще найдете второго такого мусульманина, как я?

— Засвидетельствуй, что ты мусульманин! — приказал старик Хуччи.

Микаэл тут же засвидетельствовал:

— Нет бога кроме аллаха, и Мухаммед — его посланник, да будет добрая молитва и вечный мир ему и всем, кто следует по его стезе, да будет он благословенен до судного дня милостью аллаха, ибо лишь аллах достоин поклонения!.. Вы зря так говорите, почтенный Хуччи, я вас не за то так сильно уважал, чтобы вы в один прекрасный день меня несправедливо упрекнули!..

Тут к Микаэлу подошла Айша, жена Салима Разбойника, и чмокнула его в щеку. Затем подошел сам Салим Разбойник, крепко обнял его и тоже поцеловал в щетину.

— Брат ты мой родной!.. — проговорил он сквозь слезы. — Сколько лет я тебя искал, сколько облазил мест!.. Где же ты пропадал?

— Я же почти каждое воскресенье приезжаю сюда, — смущенно отозвался Микаэл. — Не мешай мне сапожник Ислам, я бы насовсем перебрался в Галатепе.

Тут из толпы вышел сапожник Ислам и заявил:

— Ладно уж, Микаэл, я согласен, переселяйся хоть завтра. Я буду чинить ичиги, а ты валяй чини сапоги… Хочешь, я тебе дам целый мешок дратвы? И будку свою поставь рядом с моей, переезжай, я тебе разрешаю. Ведь ты мой родной брат, не чужой человек.