Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

Володя не понял этих слов.

— Да, — сказал он,— она плачет.

— Ничего, поплачет и успокоится. Не одна она в эту войну мужа потеряла. А ей в таком возрасте и вообще не следовало заводить мужа, чтобы потом лить по нему слезы. Полюбила человека — люби, время не помеха, а проверка, серьезно ли все это.

Мария не рассказывала сыну, как некоторые женщи­ны смеялись над ней. Мол, Зина вышла за командира, а ее сыночку дала отставку. И теперь материнская гордость восставала против того, чтобы Володя навещал Зину. Но, услышав, что он больше не будет встречаться с ней, мать сразу повеселела и начала хвалить Валю.

— Как же у нее с ногой? — спросила она.

— Уже хорошо, раны заживают.

— Могли и убить. Сыночек, береги себя теперь, не лезь очертя голову.

— Очертя голову ничего путного не получится.

— Все равно немцам нашу армию не остановить, за­чем же тебе лезть на рожон.

— Помогать армии нужно, вот зачем. Представь себе, фрицы отступают, а моста через реку нет. Вот их и при­жали. А как тяжело будет нашим, если гитлеровцы без помех переедут на другой берег и взорвут мост за собой.

— Ты всегда свое докажешь. Я соглашалась с тобой и тогда, когда наши отступали: надо воевать.

— По-твоему, мама, получается, что с освобождением Дубовой Гряды и войне будет конец. Нет, закончится она только в Берлине.

— Надо дожить хотя бы до прихода наших.

— Еще неизвестно, кто останется жив. На пути своего отступления фашисты создают мертвую зону, уничтожают женщин, детей, а значит, и жизнь. И задача партизан — не позволить им этого.

— Ложись, сынок, спать. Я тебе на кровати постели­ла, дедушка заберется на печь.

Двое суток пробыли подрывники в Дубовой Гряде, и ни разу за это время не заиграл баян, не зазвучала песня. Слишком живы были раны у матерей, сыновья которых погибли, сражаясь в составе этой группы. Хлопцы схо­дили на кладбище. Над могилами Миколы и Федора вы­сились обычные кресты, потому что нельзя было партизан хоронить иначе, ставить обелиски и увенчивать их звез­дочками. Немцы иной раз наведывались на кладбище, после чего ни звездочки, ни могильного холмика уже нельзя было найти. Диверсанты сделали из еловых лап венки, возложили их на могилы боевых друзей и начали готовиться к отъезду.

На телегу сложили все необходимое для поджога моста. Иван даже два снопа соломы прихватил, утвер­ждая, что солома со смолой будет гореть отлично.

В сумерках группа двинулась по направлению к Жло­бину. На этот раз ехали по бойкой дороге, которая вела прямо к мосту: Володя и Анатолий впереди верхом, а ос­тальные за ними на пароконной подводе. Путь был не­близкий, но группа не спешила. Ночь наступила тихая, темная, а это не очень благоприятствовало сегодняшней операции. Вот если бы ветер, да посильнее!..

В километре от моста остановились. Володя и Анато­лий отвели своих коней в лощинку поблизости и привя­зали к кустам.

— Теперь надо двигаться как можно тише,— вернув­шись, сказал командир.— Мы с Толиком пойдем впереди, а вы за нами на определенной дистанции. Старайтесь держаться колеи, чтобы не грохотали колеса.

Он не увидел, а почувствовал, что нервы у всех на­пряжены до предела, как закрученная до отказа пружи­на. Это понятно: идут почти в самый город, откуда доле­тают и скрежет, и гудки паровозов, и треск мотоциклов, и шум машин. Время от времени где-то над немецкими складами взвиваются ракеты. Бойкач тоже чувствовал волнение, но знал, что оно пройдет, как только группа начнет действовать. В бою партизаны сражаются с необы­чайной энергией и отвагой.

Вот и песчаный пригорок метрах в двухстах от моста, с которого виден и мост, и дом для охраны. Володя под­нялся на пригорок, посмотрел, не изменилось ли что-либо, и вернулся к хлопцам.

— Павел,— шепотом сказал он,— ты с телегой оста­нешься здесь до тех пор, пока не увидишь, что дом горит. Тогда — во весь дух к мосту! Там Гриша и Иван помогут разлить смолу и разбросать смоляки. Данилов, возьми у Толика винтовку с бесшумкой, а ему отдай свой авто­мат. Хлопцы, берите тол, кабель и пошли.

Дорога, по которой они приехали, упиралась в шоссе, и ребята по обочине направились к мосту. Один из часовых-полицейских открыто курил, и командир понял, что это связной. Махнув рукой товарищам, чтобы немного отстали, Володя смело двинулся вперед и узнал Банника.

— Все сделано, как надо,— чуть слышно прошептал тот.— На посту возле дома тоже свой парень.

— Хорошо,— кивнул Бойкач.— Калоша, поможешь ему облить настил бензином, пока мы на той стороне уста­новим мину. Подожжем и взорвем одновременно, чтобы немцы не смогли подступиться.

Потихоньку подошли к Орлову, охранявшему мост со стороны Жлобина. Володя быстро уложил на балку две большие плитки тола, закрепил капсюль-взрыватель и сказал Ивану:

— Привяжешь конец кабеля к чеке только тогда, когда все будет готово к поджогу. А ты, Гриша, разма­тывай кабель через мост и ложись под откосом шоссе. Когда мост загорится, дернешь кабель, и мина сработает.

Вместе с Орловым, успевшим сообщить пароль, Да­нилов направился к дому для охраны. Володя и Толик пошли за ними. Немецкий часовой заметил, что кто-то приближается, сделал несколько встречных шагов и оста­новился. Не дожидаясь оклика, Данилов произнес пароль и смело подошел к гитлеровцу. Тот сверкнул фонариком, узнал Орлова и спросил, что пришедшему с ним человеку нужно.

— Коменданта,— ответил Данилов.

— Документ,— потребовал часовой.

Данилов протянул руку к карману, положил палец на спусковой крючок винтовки и мгновенно направил ствол под подбородок немца. Щелкнул затвор, и часовой рух­нул, как сноп. Орлов не понял, что произошло, лишь уди­вился мгновенной гибели гитлеровца и, схватив Данилова за руку, быстро повел его в комнату коменданта.

Володя и Анатолий бросились к часовому-полицейскому.

— Вы партизаны? — тихонько спросил тот.

— Да, иди в помещение и зажги свет,— приказал Бойкач.

Полицейский открыл дверь и щелкнул выключателем. Послышался чей-то дикий крик. Некоторые полицаи на койках, щурясь, подняли головы: что случилось? А Воло­дя с Толиком уже стояли возле козел с оружием.

— Сдавайтесь! — во весь голос крикнул Бойкач.

Полицаи в одном белье посыпались с двухэтажных нар. Некоторые сразу подняли руки, а остальные, выса­див оконную раму, друг через друга полетели в темноту.

— Пускай бегут,— махнул рукой командир и обра­тился к оставшимся: — А вы молодцы. Одевайтесь, пой­дете с нами.

Все быстро оделись.

— Оружие пока не дадим,— сказал Володя.

— Некоторым дать можно, нам все не унести,— по­морщился часовой.

— Вот и выдай тем, в ком уверен.

Часовой раздал девять винтовок, но трое полицаев не получили оружие. Те с такой обидой посмотрели на Бой­кача, что он сам дал им винтовки. Часовой разделил между всеми остальное оружие и взял пулемет. Володя разрезал несколько сенников на нарах и поджег.