Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

ВЛАДИМИР ФЕДОСЕЕНКО

Роман

1

Летняя ночь коротка: не успеет сгуститься вечерний сумрак, как на востоке уже загорается зарево нового дня. Светлеет небо. Дымится туман на луговых плесах. На траве в крупные капли собирается роса. Кажется, нет ни дыхания ветерка, но стройные осины все равно трепещут листвой, словно снится им вчерашний жаркий день. Наверное, в это время с завистью смотрят на них с песчаных пригорков сосны. Густая темно-зеленая хвоя еще хранит вчерашний, нагретый солнцем воздух, а у подножья деревьев, на желтом песке, не хочет расти тра­ва, которая по утрам могла бы отдавать им часть своей росистой свежести. Но сосны ни за что не променяют свою жизнь на любую другую. Скоро осины станут голы­ми, за зиму промерзнут насквозь. А сосны будут все так же стоять, одетые в красивый темно-зеленый убор.

Вот тускло заблестели в зареве вспыхнувших на боль­шой поляне костров медные стволы сосен, а вершины их зашумели, загудели: над лесом пронеслась стальная птица. Сделав круг, она снизилась, блеснула белым бо­ком, чиркнула колесами по земле и покатилась по парти­занскому аэродрому. Из густого сосняка вышли воору­женные люди и направились к самолету. Навстречу им из кабины выскочил Володя Бойкач, за ним летчик. Во­лодя не знал, кто его встретит, и, увидев много незнако­мых партизан, почувствовал себя неловко. Между партизанами и летчиком начался оживленный разговор, и воспользовавшись этим, он незаметно отошел в сторон­ку. Глянул на темный лес, широко раскинул руки и пол­ной грудью вдохнул свежий лесной воздух. Но в глазах вдруг потемнело, он чуть не упал. «Что это со мной?» — удивился Володя, возвращаясь к самолету.

Из леса показалась пароконная упряжка, прибыв­шая за грузом. Очень хотелось Володе спросить у кого-нибудь, где теперь их отряд «Буденовец», но не успел тронуть за плечо ближайшего хлопца, как тот заговорил сам:

— Повезло нам сегодня. Недавно сбросили груз на парашютах, а теперь и вы привезли.

Неожиданно в небе над поляной заревел еще один са­молет. Костры уже еле светились, но кто-то крикнул:

— Гаси огни, не наш!

Партизаны разбежались в разные стороны. Исчез и Володин собеседник. Только летчик прислушался к шу­му мотора и улыбнулся. А минуту спустя на аэродром примчался всадник и велел как можно скорее разжигать костры. Его распоряжение не успели выполнить. Будто мощный гром прокатился по окраине аэродрома, осле­пительно блеснул огненный шар, защелкали затворы пар­тизанских винтовок и автоматов. Упав на траву, Володя начал всматриваться в звездное небо. Ему казалось, что сейчас приземлится вражеский десант. Однако вместо этого опять послышался голос верхового, крикнувшего, што разбился наш самолет.

На аэродром спешили партизаны — с лопатами, топо­рами и ведрами...

По дороге в штаб соединения все только и говорили об этом происшествии. Один Володя шагал молча. Радость возвращения на родную землю словно вырвали из души. Прислушиваясь к рассуждениям спутников, он до­полнял их собственными раздумьями: «Погибли трое летчиков. Три орла, такие же, как тот, что привез меня...»

Транспортный самолет получил повреждение, когда перелетал линию фронта. Но задание он выполнил и по­вернул назад. За Гомелем экипаж понял, что до линии фронта их машине не дотянуть, и решил посадить ее на партизанском аэродроме. По рации связались с парти­занским штабом, но — поздно...

— Ты что? — обратился к Володе летчик.— С такой радостью летел, а сели, и нос повесил. Мы же с тобой отлично фронт прошли.

— Летчиков жалко...

— Жалко... Наш брат каждый день в огне горит... Где же та девушка, что должна была тебя встречать?

— Жива ли она?.. Даже не знаю, где сейчас наш от­ряд.

— А мы куда идем?

— В другой, не в наш.

— Не грусти, побываем и в твоем.

Стало совсем светло, когда пришли в расположение отряда, находившегося при штабе соединения. Молодые хлопцы с завистью глядели на военную форму Володи. Слышался шепот: «Десантник...» А когда он спросил, где можно немного отдохнуть, стали наперебой приглашать в свои шалаши. Но Володя решил вздремнуть на свежем воздухе, лег на траву, расстегнул воротник гимнастерки, положил рядом автомат и вскоре уснул.

Он не знал, долго ли спал, и проснулся, лишь почув­ствовав, как солнце припекло ноги сквозь голенища са­пог. Быстро встал, одернул гимнастерку, поправил пи­лотку, забросил на плечо ремень автомата и направился к штабной землянке.

Командиру соединения уже было известно, что ко­мандир диверсионной группы Бойкач прошлой ночью прилетел с Большой земли. Он хотел лично поблагода­рить Володю за взрыв водокачки в Жлобине. А тот еще издали увидел возле землянки группу партизан и среди них узнал командира соединения. Командир первый про­тянул руку, с улыбкой сказал:

— Ого, как вырос! А давно ли был совсем мальчиш­кой.

— Да, товарищ командир, немцы хотели меня ма­лость укоротить, но не смогли. Назло им еще больше вы­тянулся и крепче стою на земле.

— Молодчина. Пойдем вместе завтракать.

Володе не хотелось долго задерживаться в чужом от­ряде. Он терпеливо слушал разговоры за столом, а мыс­лями и душой уже был среди друзей. Обрадовался, узнав, что из «Буденовца» сформирована бригада, в которую входят три отряда. Стоят они в лесу за железной доро­гой Жлобин — Калинковичи.

— Так я пойду,— сказал наконец Володя и начал прощаться с командирами и летчиком.

— Дать сопровождающих до Березины? — спросил командир соединения,

— Я тут все тропинки знаю, доберусь. Только пароль дайте.

После госпитальной палаты в лесу дышалось не­обыкновенно легко. Не чувствовался вес ни вещевого мешка за плечами, ни автомата, ни запасных дисков к нему. Только немного мешал планшет, подаренный лет­чиком; все время путался на длинном ремне в ногах. Но в нем хранилось самое дорогое: Володя переложил в не­го из вещмешка толстую тетрадь с военными песнями. Ох, какие песни! Впервые он услышал их в госпитале, от раненых бойцов.

«Темная ночь...» Есть ли на свете лучшая песня! Раз­ве может у фрицев родиться такая? Для нее нужна ши­рокая свободная душа. Оловянным солдатам этого не понять. Вернется хлопец в отряд и споет ее Зине и ребя­там.

Подходя к знакомой приберезинской деревне Святое, Володя мысленно прикинул, кого бы попросить перевез­ти его через реку. А когда поднялся на песчаный приго­рок, в оцепенении остановился: на месте деревни черне­ли только стволы деревьев да облупившиеся печные трубы. Острая боль сигала сердце парня, подкосились ослабевшие ноги. Пришлось присесть на корень придо­рожной сосны...