Владимир Федосеенко - Вихри на перекрёстках

По травянистой поляне хлопец зашагал на север, к просеке, откуда путь ведет к Вороньему лугу, к базе бригады. Запасшись паролем на ближайшие двое суток, он не опасался встречи с партизанским постом. Поэтому и не удивился, услышав щелчок затвора винтовки и тот­час за ним неуверенный голос еще, как видно, не обстре­лянного хлопца:

— Стой! Кто идет? Пароль!

Володя произнес пароль и, не требуя ответа, напра­вился к часовому.

— Вы к кому? — спросил тот,

— Мне нужен Сергеев.

— Он здесь. Идите по этой тропинке.

Пришлось Володе еще не раз называть пароль, преж­де чем он добрался до шалаша комиссара бригады. Сер­геев уже спал, и едва часовой разбудил его, комиссар осветил вошедших электрическим фонариком. Только тут он узнал своего старого друга. Обнял юношу, крепко при­жал к груди. Володя зажмурил глаза, стараясь сдержать слезы.

— Чего молчишь? Скажи хоть слово! — потряс его Сергеев.

— Как только приземлился, почему-то пропала охо­та разговаривать.

— Есть хочешь? — спросил командир.

— Нет, недавно поужинал.

— Тогда ложись рядом со мной.

— Это другое дело, отдохнуть надо,— складывая свои вещи в угол, сказал Володя.

Сергеев выключил фонарик. Володя снял сапоги и лег.

— Рассказывайте, Александр Данилович, как вы тут воюете,— попросил он.

— Туго, брат, было, очень туго. Страшнейшая блока­да прошла. Немцев — не счесть, танки, самолеты... Но бригада вышла из-под удара. Болота нас выручили. Гит­леровцы бросились прочесывать глухие леса, а мы про­брались к ним в тыл и разместились на болоте возле Ду­бовой Гряды. Очень жалко мирных жителей. Фашисты издевались над ними, стреляли, жгли. Теперь большая не­мецкая часть стоит в Шатилках и Жлобине. Поэтому на­ши действия пока скованы.

— А как Дубовая Гряда?

— Цела. Теперь она уже не лесная деревня, и гитле­ровцы обошли ее. Видел я твою маму. Специально наве­дался.

— Ну, и как она там?

— Все расспрашивала, перелетел ли ты линию фронта.

— А группа наша где?

— Молодцы ребята. Все живы, много диверсий со­вершили. У нас ведь теперь три отряда, твоя группа оста­лась в «Буденовце». Правда, не в самом отряде, а в спе­циальной саперной роте. Командует ротой бывший полит­рук — сапер Петр Егорович Саблин. Рота строит бригад­ный госпиталь, а командир, хорошо знающий подрывное дело, взялся подготовить еще одну-две группы. Твоих пе­редали им, чтобы хлопцы поделились своим опытом.

— Значит, моим командиром будет ваш коллега?

— Да, боевой парень. Награжден орденом Красного Знамени еще за бои в финскую.

— И в армии был политруком роты? Нужно было на отряд поставить: такой командир — находка. В госпи­тале расспрашивали, какие у нас должности есть, так я обстрелянным солдатам объяснял, что у партизан они командовали бы взводами.

— Знаешь ли, Саблин-то, конечно, политрук, одна­ко слишком долго отсиживался.

— Не понимаю вас. Где отсиживался?

— Когда большая птица линяет, она сидит в глухой чаще, там безопаснее. Думаю, что и Саблин долго коле­бался, прежде чем к нам пришел. В качестве оправдания приводил всякие доводы. Мол, хозяйка, у которой он на­ходился, дала в волостной управе подписку, что он нику­да не уйдет, а у хозяйки — дети. Возможно, и так. Но в нынешнее время коммунист не смеет и одной ногой ста­новиться в трясину: засосет. А он подписок испугался.

— Но ведь и вы пробыли в деревне до сорок второго...

— В деревне? — комиссар горько усмехнулся.— Нет: раны заставили скрываться у хороших людей. Улавли­ваешь разницу? Впрочем, дело не в этом. Саблин тебя не знает. Нужно будет сказать ему, чтобы подобрал хоро­ших ребят для Миколы. А ты опять возглавишь свою группу.

Слушал Володя, что говорит его старший друг, отве­чал на вопросы, а спросить о Зине так и не решился. Не­заметно задремал.

— Спи, спи,— сказал Сергеев.— Завтра расскажешь о Большой земле.

2

Отрезок железной дороги Жлобин — Красный Берег гитлеровцы считали наименее опасным. Вдоль насыпи они вырубили снегозадержательные полосы из акаций и елей, и теперь дорога была как на ладони. Многие дерев­ни, находившиеся вблизи полотна, фашисты сожгли, а крестьянам запретили пахать землю и вообще появ­ляться на этих участках. Лес начинался километрах в пяти от насыпи, и только в одном месте мелкий берез­няк с соснячком клином врезался в поле, на краю кото­рого раскинулась деревня Залесье. Небольшое заросшее болотце делило деревню на две части. Летом бо­лотце пересыхало, и лишь посередине его бежал полно­водный ручей.

Почему гитлеровцы не сожгли Залесье, толком никто не знал. Старики говорили, что деревню защитила цер­ковь, возвышавшаяся над избами прогнившей луковицей своего древнего купола. Те, кто помоложе, считали, что их деревню немцы сохранили с какой-то лишь им извест­ной целью. Ведь фашисты отлично знали, что в Залесье партизаны наведываются чаще, чем в те селения, кото­рые они сожгли. Во время блокады каратели окружили Залесье и ждали команды, чтобы расправиться с дерев­ней. Но из Жлобина вместе с эсэсовским офицером при­мчался на автомобиле священник. Офицер в присутствии попа приказал снять блокаду. Это и послужило основа­нием для различных предположений.

Первой после снятия блокады приехала в Залесье на лошадях диверсионная группа во главе с Миколой Вере­совым. Партизаны разместились у знакомого крестьяни­на. Микола напился воды и сразу исчез. Пересек болотце и пошел за церковь, на кладбище, откуда была хорошо видна железная дорога. Влез на ветвистый дуб и долго наблюдал в бинокль. Хлопец считал, что после блокады немцы ослабят охрану дороги. И действительно, на кило­метровом отрезке пути он заметил всего лишь двух гит­леровцев. Правда, на крыше кирпичного здания возле пе­реезда, в специально сделанной клетке, сидел наблюда­тель. «Стемнеет, там ему нечего будет делать, слезет. Патруль метрах в трехстах от здания поворачивает назад. Если у них такая же охрана и по ночам, подорвать эше­лон сможем»,— решил Микола.

Солнце опускалось все ниже. Микола хотел уже во­звращаться к ребятам: нужно было выкопать спрятан­ную на огороде хозяина взрывчатку, подготовиться и с наступлением темноты двигаться к дороге. Но вдруг за­метил, как наблюдатель начал спускаться с крыши. Ну ка, куда он пойдет? Ведь в кирпичном доме немцы нико­гда не ночуют. Обычно на засады их развозит поезд или автомашины, прибывающие из Жлобина. Однако сейчас наблюдатель из-за дома не показывался. Куда же он по­девался?

Внимательно всмотревшись, Микола заметил за не­большим кустарником, росшим возле дома, какие-то со­оружения, часть стены. Он насторожился. Через несколь­ко минут из дома вышли двенадцать фашистов. Проследить, где они разместились в засады, не состави­ло труда. Метров на двести от дзота не остановился ни один солдат. «Это хорошо,— подумал парень,— я подой­ду к вам под самый нос, к дому». И, спустившись с дуба, он быстро направился к своим.