Владимир Федосеенко - Дубовая Гряда

Лида не слышала этих признаний. На глаза набе­жали слезы. Она махнула рукой и поспешно вышла из дома.

Василь, поглядывая в зеркало, самодовольно бор­мотал:

— Никуда не денется, будет моей.

Неожиданно где-то недалеко раздался взрыв, и Ва­силь выбежал во двор. Подошла с огорода и Лида.

— Пойдем посмотрим, что там такое,— предложил Василь.

— Сходи лучше один.

Василь побежал.

Вернувшись от Марии, Вера заметила, что дочь чем-то опечалена. Узнав, в чем дело, она сказала:

— Слезами горю не поможешь, война есть война. Или ты в такое время замуж захотела?

Лиду будто кипятком обдало:

— Бездушные люди... Со старыми взглядами... Я его люблю, слышишь? Люблю! Ведь он из-за меня сидит. Стоит заговорить о хлопце, как тут же — «замуж соби­раешься». Да что ты понимаешь? Раньше вас сводили, как скотину, и подсчитывали, сколько у него или у нее десятин земли. А теперь другие времена.

— Глупая ты, доченька. Я ведь тоже по любви вы­ходила: сватались побогаче твоего отца.

— Ну, так, может быть, и у меня твой характер!

Вера уже и не рада была, что затронула дочь. Лида нервничает: друзей в деревне нет, и она не находит себе места.

Снова в том же направлении послышался взрыв.

Стараясь переменить тему разговора, Вера сказала:

— Пойдем в поле. Все люди работают, а мы что се­бе думаем? Хоть несколько охапок принести и высушить, зимой как найдем.

Лида весь день носила траву, расстилала по двору, сушила. Устав, поужинала н легла спать. Ночью вдруг проснулась от осторожного стука в окно.

— Кто там? — дрожащим голосом спросила она.

— Я, Володя...

Лида быстро набросила на себя одежду и впустила хлопца в избу.

— Ой, какой ты страшный! Пойдем за печку, зажгу спичку и посмотрю на тебя.

— Страшный? Очень хорошо: таким я и должен быть. А спичку не зажигай, в дубовой роще полно немцев.

— В роще, а не во дворе.

— Мы еще вчера их ковырнули. Я пришел с группой на болото в прошлую ночь и вижу: Дубовая Гряда почему-то стала лысой. Неужели заблудились? Выбрались из болота — нет, вот колхозный сад. Тогда и поня­ли, что соваться в деревню нельзя. Проверили дорогу, а она машинами разбита. Ну, думаю, подождите. Отко­пали ящик с противотанковыми минами да две из них и испытали.

Володя рассказал, что отряд успел вырасти, комисса­ром стал Сергеев. Он часто вспоминает свою хозяйку и Лиду, очень благодарен им и обязательно навестит в бли­жайшее время.

И Лида сообщила свои новости. Еще вчера она по­думала: нельзя ли подобраться к тюремным вагонам и освободить Миколу? На женщин падает меньше подо­зрений, когда они проходят по железной дороге. Но ча­совой на подкуп не пойдет: это не лагерь, где можно сослаться на побег пленных. Выслушав девушку, Володя сказал:

— В жлобинской полиции есть наш человек, я нала­дил с ним связь. Думаю, сделает все, что нужно. Надо в ненастную погоду пробраться к вагону и открыть его. Только сначала выяснить, каким ключом запирается вагон. Иначе, если и снимешь часового, все равно при­дется ломать дверь. Наделаешь грохота в самом их логове.

Пора было уходить, и юноша, шагнув за порог дома, бесшумно исчез в ночной темноте. А Лида, закрыв за ним дверь, опять легла, но уснуть не смогла.

Утром в избу прибежал немец, приказал быстро со­бираться и выходить. На улице было уже много жен­щин, детей и стариков, и среди них топтался Павел Пы­лила. Немцы тащили со дворов, на дорогу, бороны.

О чем только люди не передумали за это время! «Три войны пережил, а такой дикости еще не видел»,— про­бормотал старый Рыгор. Пылила решил, что, если оста­нется жив, уйдет из деревни куда глаза глядят. Немцы приказали всем взяться за веревки и тянуть бороны по дороге. Следом за некоторыми женщинами, держась за их юбки, с плачем топали по пыли малыши. Двое нем­цев прогнали скорбную процессию до места, где нака­нуне подорвались их машины, и повернули назад. Но­вый метод использования борон явно понравился фа­шистам. Они хохотали и посвистывали вслед измучен­ным крестьянам.

Вскоре загудел подъемный кран и начал растаскивать по исцарапанной боронами дороге стволы дубов и остатки подорванных грузовиков. Но не успел кран проехать и двух десятков метров, как его вдребезги разнесло новым взрывом. Гитлеровцы, минуту назад самодовольно гоготавшие над людьми, в ярости набро­сились на них с шомполами.

Стояли погожие дни. Немцы трелевали и складывали в штабель заготовленные дубы. Староста из Слободы, в подчинение которого теперь входила и Дубовая Гряда, назначил сторожа охранять лес. Грузовики, избегая на­езженного шоссе, ездили по проселочным дорогам. Ва­силь еще не раз заходил к Лиде и однажды проболтал­ся, что гитлеровцы обносят станционные постройки ко­лючей проволокой, кое-где сооружая бойницы: хотят создать филиал полиции, куда Василь мечтает перевес­тись.

Он признался, что после разгрома полицейского гар­низона в Слободе не раз впадал в отчаяние. Но что по­делаешь...

— Так и надо! Человеку, который служит не своей Родине, а ее врагам, нечего искать оправдания! — в за­пальчивости воскликнула Лида.

Василь обиделся. Девушка пожалела, что не смогла сдержаться, но — поздно. В тот вечер ей ничего не удалось узнать о Миколе.

Из Дубовой Гряды немцы убрались так же неожи­данно, как и приехали. После этого дождливой ночью в деревню пришел Володя. Он принес два ключа и сказал, что один из них обязательно должен подойти к двери вагона. При этом предупредил, что лучше открывать не наружную дверь, а ту, которая выходит на площадку между вагонами, потому что часовой вряд ли обращает на нее внимание. Условились, что группа будет нахо­диться напротив сортировочной, в небольшом ельнике за пригородными домами. В случае погони партизаны откроют огонь из пулемета — в лес гитлеровцы не су­нутся.

— Мы сейчас уходим и будем ожидать вас с Мико­лой весь день,— добавил в заключение юноша и вздох­нул:— Паршивый у меня характер, Лидочка. Бывало, пойдет мама по воду, чуть задержится, а я уже беспо­коюсь: не упала ли в колодец? Так и теперь: был бы я вместо тебя, наверняка удалось бы освободить Миколу. Но командование мне не разрешило.

Володя ушел, и в избе наступила тишина. Только слышно было, как сечет дождь по окну, за которым шумит клен. Лида любила такие дождливые ночи: и в избе становится уютнее, и постель мягче, к одеяло теплее.

Едва начало светать, девушка принялась собирать­ся. Что надеть, чтобы выглядеть по-городскому? Выбра­ла платье, в котором была на выпускном вечере в шко­ле. Правда, стало оно немного коротковато, но в таких-то теперь городские девчата и ходят. Поверх платья — жакет. А чтобы укрыться от дождя, захватила большой платок.

— Ты куда это, доченька, в такую рань?