Владимир Лидин - Отражения звезд

А год назад за помощью и советом собралась она все-таки, Клавдия, поехала в Москву, всю ночь промаялась в вагоне, не могла уснуть, и мысли были одна другой труднее.

Свекровь, Варвара Григорьевна, с черными усиками на длинном, худом лице, уже много лет работала кассиршей в большом магазине, знала жизнь со всех сторон, знала и расценку людям — один всех денег стоит, а за другого и двугривенного жаль.

— Я в ваши дела не имею права вмешиваться, — сказала она. — Люди вы взрослые, и судить не могу, кто из вас виноват, — может, оба виноваты. А от внука я не отказываюсь, и Петр Игнатьевич тоже не отказывается. У нас Костику хорошо будет, воспитаем как надо, я на свои силы еще надеюсь. И насчет питания, по крайности, все будет в порядке, а в нашем гастрономическом отделе я — своя, чуть что хорошее появится — сразу же угляжу, да и продавщицы подскажут. А нам с Петром Игнатьевичем внука при себе иметь хочется, все-таки кровный он.

Варвара Григорьевна говорила так, словно Костик Принадлежал им по праву, да и ответственны за него, нужно вырастить, чтобы не знал никаких недохваток, спросила между прочим:

— Ты сколько же получаешь, какая твоя зарплата? Ну, вот видишь — девяносто рублей, а у нас с Петром Игнатьевичем до трехсот, а то и побольше набежит, он все-таки два месяца в году работает, да и у меня переработка или премиальные. Так что привози Костика, мы его в «Детском мире» обмундируем, ты его и не узнаешь. А через год в школу пойдет, напротив нашего дома хорошая школа, и я почти всех учителей знаю, они в наш магазин часто заходят. Завтра я с утра дежурю, ты приходи, у нас теперь самообслуживание, выбирай сама, что пожелаешь, и ко мне в кассу неси, я сама оплачу.

Варвара Григорьевна говорила деловито и уверенно, словно вопрос о том, что внук будет у них теперь, уже решен, а привезти Костика лучше к весне, у них хороший сад возле дома. И они так и решили, что к весне Клавдия привезет Костика, и в какой-то мере родители мужа оправдаются перед ней за поступок сына, хотя нужно еще поразобраться, кто виноват, что расклеилось у них...

И вот прошел ледоход по Волге, а там и половодье, и деревья на набережной красновато набухли почками, а из иных почек уже торчат острые зеленые уголки.

«Теперь пошло к весне, Клава, — написала недавно в письме Варвара Григорьевна, — у нас в Москве и совсем тепло стало, и цветы уже продают на улицах. Я с восьмого мая в отпуске буду, да и по отгулу у меня еще неделька набежала, так что привози Костика. У нас теперь дачка, правда, маленькая, но потеснимся, и садик небольшой, однако и малина и черная смородина есть».

Варвара Григорьевна писала, в общем, хорошо и добро, однако так, будто лишь их, родителей мужа, касалась судьба Костика, а она, Клавдия, должна быть только довольна такому обороту судьбы, одной ей полегче будет, снимут с нее заботы о сыне.

А тетя Паша сказала, когда она прочла ей письмо:

— Они, конечно, вину Геннадия перед тобой и Костиком сознают, только никогда не призна́ются, а ты и не жди этого признания. Прими все как есть.

Тетя Паша, Пелагея Саввишна Теплова, работала на той же аппретурной фабрике, из которой Геннадий принудил Клавдию уйти, морщился, когда она возвращалась с запахом химии, однако Клавдия уже знала, что морщится он не от запаха, а оттого, что не любит ее. Но теперь и она сама уже не любила его, перегорело все внутри, осталась только жалость за свою судьбу и за сына, а один из знакомых речников спросил как-то Пелагею Саввишну, правда осторожно:

— Что же племянница ваша, или разошлась с мужем? Мой сын его в Дубове с новой женой повстречал, он теперь на «Николае Некрасове» плавает.

Но Пелагея Саввишна не выразила удивления, скрыла свою боль, ответила:

— Они уже давно в разводе. — Потом добавила: — И у Клавдии новое семейное положение, тоже речник, — чтобы не казалась та брошенной.

А дома Пелагея Саввишна сказала:

— На «Некрасове», говорят, Геннадий теперь... всех писателей на свете пересчитал да академиков прихватил.

Она сказала это с сердцем, но Клавдии было уже все равно, на каком теплоходе, или хоть на буксире, или просто на барже плавает Геннадий, давно уже уплыл из ее сердца...

И они сидели на набережной, смотрели на серебряный океан Волги и плакали потихоньку, а Костик стоял у парапета рядом с их соседом, бывшим машинистом Егором Яковлевичем Толмачевым, и Егор Яковлевич, прежде чем закинуть удочку, плевал на червяка или малька, дал раз поплевать и Костику, а вскоре взметнул в воздух окунька с красными плавниками, и это был его, Костика, окунек, не поплевал бы на червяка, может быть, ничего и не поймалось бы.

Он еще не знал, что скоро отвезут его в Москву и начнется для него совсем другая жизнь.

— Ты ко всему относись со спокойствием, — говорила Пелагея Саввишна между тем. — Тебе всего тридцать четыре года, твоя молодость еще не ушла от тебя, а Геннадия с новым счастьем и не вспомнишь, дети от хорошего человека будут, еще узнаешь материнское счастье.

И получалось так, что Костик не составлял ее материнского счастья, был как бы случайным в ее жизни, и нужно искать свое теперь.

Пелагея Саввишна была невысокая, когда-то красивая, должно быть, но отяжелевшая с годами, а глаза у нее были совсем синие, словно время и не коснулось их, но из-под косыночки выбивались седые волосы, через два года выйдет на пенсию, уедет к сестре в Барнаул, и будут они вдвоем век вековать.

— Конечно, пока я работаю, все-таки помогаю тебе другой раз, а уйду на покой — тогда как? Ты об этом тоже подумай. А дедушка с бабушкой все-таки верное дело, хоть это и не твои родители. Но раз они принимают внука, значит, у них решение твердое, так что не сомневайся.

Пелагея Саввишна, однако, сама сознавала, что говорит это не из глубины души, не от силы своего чувства, а так нужно для устройства жизни Клавдии, и в таких случаях всегда лучше проявить рассудительность.

Но Клавдия не слушала ее, она глядела в ту сторону, где Костик помогал Егору Яковлевичу удить рыбу, плевал иногда на червяка для счастья, и смотришь — блеснуло оно в воздухе, такое милое счастье, такая милая радость для детского нехитрого сердца.

— Вы, тетя Паша, не торопите меня с этим, — сказала она. — Я, конечно, с вами во всем согласна, только не торопите меня с этим.

— Это не я тороплю, а твоя свекровь торопит... они на дачу скоро собираются, ты должна понять, не обременяй их, раз они с таким решением, с уважением отнесись к нему.

— Я и отношусь с уважением, — ответила Клавдия, но совсем безучастно. — Мне еще Костика подготовить нужно к этому.

— А чего подготавливать? Скажи — поедешь к дедушке и бабушке в Москву, в Зоологический сад пообещали сводить, ему только интересно будет.