Тиркиш Джумагельдыев - Настырный

Глубоко вздохнув, Овез поставил перед гостем пиалу с чаем. Он все никак не мог успокоиться.

— Ты знаешь, Сапар-ага, есть некоторые… Считают, что я хапуга, что копейка для меня — все!

Он сказал это, глядя Сапару-ага прямо в глаза, и тот понял его взгляд как упрек. Хотел уже объяснить, извиненья просить за давешние свои сомнения, но Овез опередил его:

— Председатель ведь тоже такого мнения. Я ему говорю, ошибаешься, председатель, не знаешь ты меня. Ты, говорю, сначала узнай человека, а уж потом в колхоз залучить старайся.

— Ну мне-то тебя узнавать незачем. Не со вчерашнего дня знакомы.

— Эх, Сапар-ага! Если б все вот так!..

— Ничего, Овез, люди поймут.

— Ты чай-то пей, Сапар-ага, остынет. Я тоже думаю, разберутся люди. Вот коровник будем строить. Несколько полевых станов…

Сапар-ага поднял на него глаза.

— Ты что ж?.. Ты, стало быть, в конторе, которая на селе строит?

— Да скоро год. По селам работаем.

— Что ж, это дельно. Станы, говоришь, строить будете? А как насчет нашего южного?

— Сносить надо. Сносить и ставить новый.

— Тогда уж ты сам давай. Чтоб память осталась, чтоб говорили — «Овезов стан».

Овез улыбнулся. А старик, как бы забыв о собеседнике, сказал задумчиво:

— Хорошо, когда имя доброе остается…

Сапар-ага был доволен.

С новым чайником вошел сын Овеза. Поставил его перед гостем и пошел к двери.

— Подожди! — строгим голосом остановил сына Овез. — Возьми документы и ступай к председателю. Он должен быть в конторе. Проси, чтобы дал трактор.

— А если скажет нет?

— Не скажет.

— Не скажет, сынок, не беспокойся, — Сапар-ага приветливо кивнул парню. — Я с ним сегодня толковал. Жалуется, трактористов мало. Он тебе рад будет. Иди.

Хоть Сапар-ага и ругал себя за излишнюю подозрительность, — в Овезе усомнился — душа его ликовала. И ноги шли легко, а ведь какой день позади! Нет, в Овезе он не ошибся. Этот не ради денег живет. Он крестьянин, родного села не бросит. И сына не отпустит. Женит Овез его, построит новый дом, в селе появится еще одно хозяйство…

Сапар-ага шел легко, ходко, наслаждаясь прелестью прохладной осенней ночи, а поравнялся с домом Ямата, и сразу, как в воду опустили.

Темные окна. Душной стеной навалилась на него эта темнота, не давая вздохнуть всей грудью. Сапар-ага торопливо взошел по ступенькам, часто и неровно дыша, нашарил на стене выключатель, зажег свет.

Пусть горит. Людям легче, когда в окнах свет, на душе веселее. Уже не скажешь: «брошенный дом». А ведь это не просто дом, это дом Ямата! И пока в сердцах людей живет его имя, пусть живет его дом. И пусть горит свет в его доме. Солтанджамал знает — дом есть. Ждет ее. А раз она это знает, она вернется. Обязательно вернется.

Ночевать Сапар-ага решил здесь: в маленькой комнате даже не были убраны кошмы. А одеяло с подушками ему принесли из дому.

В комнате он лампочку погасил, а на веранде гасить не стал. Так свет и горел до утра…

Китени — кустарная шелковая ткань; платье из этой ткани.

Тельпек — большая круглая шапка из овчины мехом наружу.

Дастан — народное героическое сказание.