Борис Бурлак - Седьмой переход

Вдоль улицы, размеченной пунктиром мелких котлованчиков, шел, деловито взмахивая тростью, коренастый человек в чесучовом кителе. Белую полотняную фуражку он держал в руке и тоже помахивал ею в такт пружинистого шага. Леонид Матвеевич издали узнал Жилинского по этой его манере шагать не спешно, но ходко, свойственной бравым старикам, не чувствующим груза времени.

— Идет главный кладовщик южноуральских недр выписывать фактуры!— сказал Егор Егорович Лобову.

— Привет начальству! — поднял трость Жилинский на подходе к ним.— Что, инспектируете? Довольны, не довольны?

— Да как сказать...— уклонился от прямого ответа Леонид Матвеевич.

— А я доволен, вполне доволен,— Илья Леонтьевич прищуренными от солнца, хитроватыми глазами измерил того и другого.— У геологов две задачи: открыть что-нибудь, знаете ли, симпатичное — это в первую голову, и заинтересовать находкой несговорчивых строителей — это во-вторых. А уж строители не отступят, я их знаю!

Речка крякнул от удовольствия, приняв похвалу на свой счет.

— Скажу вам, товарищи начальники, по секрету,— он шутливо понизил голос до полушепота, поднес палец к кипенно-белым усам.— Вон, у той сурочины взяли «ураганную» пробу. Сколько бы вы думали? Не пять, не двенадцать, нет, целых двадцать девять процентов меди! Нуте-ка, прикиньте, среди какого богатства жили господа сурки со своими дамами!

— Не сидится вам дома,— мягко заметил управляющий трестом.

— Слышите, Леонид Матвеевич? Я ему, видите ли, тут мешаю! Егор Егорович считает, что все тут давным-давно разведано-переразведано. Ошибаетесь. Геологической экспедиции хватит работы на всю семилетку! Просил я у него пяток молодцов на шурфы, хотел для него ж подыскать камешек покрепче. Не дал.

— Ладно, ладно, дам, теперь люди есть.

— У нас все больше увлекаются бурением скважин, шурфами пренебрегают. Напрасно. Совершенно напрасно. Идемте, я покажу вам эту самую «ураганную» пробу-то. Пальчики оближете! Отсюда с километр всего, идемте, идемте, не ленитесь!

Жилинский так настойчиво приглашал, что отказаться было просто невозможно.

Леонид Матвеевич уже знал историю Рощинских медноколчеданных залежей, которые были, можно сказать, «ахиллесовой пятой» Жилинского: старик никак не мог простить себе до сих пор что, начав разведку почти тридцать лет назад, не довел дело до победного конца. Потому-то и рассказывал он о своих поисках рощинской меди с неохотой, чтобы — не дай бог! — не сложилось впечатление, что какой-то пенсионер замахивается на чужую славу.

Все началось с «купоросного озера», окруженного веселой березовой рощицей. Издавна жители окрестных сел ездили сюда лечить простуженные ноги. Однажды, возвращаясь из поисковой партии в Ярск, Илья Леонтьевич остановился на ночлег в степной деревушке Ульяновской, у знакомого крестьянина, и обратил внимание на его находку — кость, покрытую окислами медной зелени. «Откуда у тебя эта штучка?»— заинтересовался он. «Да на озере, у Рощинского хутора подобрал в троицын день»,— объяснил хозяин. «Может, подаришь?» — «Невелика ценность! Возьми, сделай одолжение». Так в руках геолога оказалось то «адамово ребро», с которым он и отправился к сказочной «Хозяйке Медной горы». Первая же проба волы показала, что в ней содержи — я кальций, медь, железо. Молодой технорук Ярской базы, занятый срочной разведкой на никель, все чаще стал наведываться в березовую рощицу, где уже строился курорт. Выпросил у краевого начальства деньги для «свободного поиска», принялся бурить. Прошел наклонную скважину под озеро, потом несколько скважин поблизости. Только разохотился — деньги кончились. А из Москвы телеграмма за телеграммой: шлите материалы по никелю, выезжайте для доклада. Эх, никель, никель, сколько отнял времени!.. Потом развернулось строительство первых ярских заводов, и Жилинскому пришлось выступать в разных амплуа: начальник геологического бюро управления Ярского промышленного района, главный маркшейдер никелькомбината, главный геолог Ново-Стальска. Но о «купоросном озерке» не забывал, хотя геофизики, работавшие в те годы в районе Рощинского, плохо вооруженные да и малоопытные «безусые инженеры», не могли определенно ответить на вопрос о меди. «И да и нет»,— говорили они, смущенно разводя руками... Так это продолжалось полтора десятка лет, вместившие в себя и предгрозовье, и войну с ее ночными поисками полковых разведчиков, и тяжкий восстановительный период. Лишь в конце сороковых годов Южноуральское геологическое управление всерьез заинтересовалось Рощинским, отрядило сюда одну из партий.

— Какие молодцы, а! — говорил Илья Леонтьевич, шагая по привычке впереди спутников.— Как удачно врезались в отличнейший, уникальнейший медный колчедан, и, заметьте, всего лишь на глубине ста метров! Это вам лишнее подтверждение той простой истины, что там, где побывало двенадцать геологов, наверняка можно открыть тринадцатое месторождение! Теперь меня участливо спрашивают: как это вы недобурили каких-нибудь десяток метров? А в тридцать седьмом один молодой человек все допытывался: как это ты осмелился бурить вне плана?..

Остановившись на высотке «Золотая шляпа», неподалеку от той буровой вышки, куда он вел Лобова и Речку, чтобы показать им «ураганную» пробу, Илья Леонтьевич, видно, расчувствовавшись, продолжал доверительно:

— Помню, здесь, именно здесь, где мы стоим, летом тридцать третьего профессор Крейтер, светила, звезда наипервейшей величины, известный консультант по меди, заявил моему начальнику: «Ты можешь спокойненько подарить Жилинскому это месторождение. Ему всюду мерещится руда»... Каково, а? Напрасно я тогда не принял из рук профессора его подарочек, теперь бы миллиардером, именно миллиардером стал! — посмеивался он, искренне довольный удачей своих молодых коллег из Рощинской экспедиции.

— Выходит, смутила вас звезда наипервейшей-то величины? — неосторожно спросил Леонид Матвеевич.

— Не смутила, а финансирование запретила, голубчик, и запретила деликатно. Век не забуду...

«Зря растревожил старика»,— огорчился Леонид Матвеевич, едва успевая шагать вслед за геологом.

Дьявольски уставшим, пропыленным до нитки, возвращался Лобов в Южноуральск. Не доезжая Меднограда, пересекли двухколейную железную дорогу (тут, бывало, проходил один поезд в сутки, даже цвел татарник между шпалами), и опять .вьется, петляет накатанный большак вдоль древнего Яика, меж крутых отрогов Уральских гор. Взбежит «газик» на перевал — и дух захватывает от июньского пшеничного разлива. Давно остались позади кружевные облачка над Рощинским, тяжеловатые дымы над Ярском, Ново-Стальском, Медноградом. По всему горизонту идут благодатные дожди. Хорошо бы им добраться до целинного Притоболья!.. Легко на сердце и тревожно. Легко оттого, что Высокая степь очень богата не только редкими металлами, но и редкими людьми (один Жилинскнй чего стоит!). И тревожно потому, что многое еще, очень многое надо сделать для людей, чтобы переселить их из времянок и палаток в капитальные дома строительных поселков. Нужно завидное терпение старого геолога, живущего в том светлом городке, который он сумел увидеть сквозь десятилетия, взяв в руки первый кусочек ярской полиметаллической руды.