Сергей Чупринин - Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

Может быть, он вспомнил о Бабьем Яре, чтобы предостеречь мир от фашизма? Может быть, он не смог молчать, услышав истеричные вопли западногерманских реваншистских ублюдков? А может быть, он хочет напомнить некоторым своим сверстникам и сверстницам о доблестях, о подвиге, о славе и о великих жертвах отцов?..

Ничего подобного. Стоя над крутым обрывом Бабьего Яра, молодой советский литератор нашел здесь лишь тему для стихов об антисемитизме! И думая сегодня о погибших людях – «расстрелянный старик», «расстрелянный ребенок», – он думал лишь о том, что они – евреи. Это для него оказалось самым важным, самым главным, самым животрепещущим!..

<���…> Сейчас дружба наших народов крепка и монолитна, как никогда. Почему же сейчас редколлегия всесоюзной писательской газеты позволяет Евтушенко оскорблять торжество ленинской национальной политики такими сопоставлениями и «напоминаниями», которые иначе как провокационные расценить невозможно? Во имя чего надрывается сейчас Евтушенко, силясь перекричать победный гул нашей трудовой жизни, многоголосье сложных международных дел, к которому явственно подмешиваются глухие подземные толчки новых ядерных испытаний?..

<���…> Важно, что источник той нестерпимой фальши, которой пронизан его «Бабий Яр» – очевидное отступление от коммунистической идеологии на позиции идеологии буржуазного толка 496.

Конец сентября – начало октября.В связи с нападками на свое стихотворение «Бабий Яр» Евгений Евтушенко обращается за поддержкой к Михаилу Шолохову и посещает его в Вешенской.

Я, – вспоминает Евтушенко, – решил обратиться к самому Шолохову, попросить его, чтобы он не позволял шовинистам и антисемитам пользоваться его именем. Я позвонил ему в Вешенскую. Телефонную трубку взял его секретарь, но потом все-таки Шолохов подошел сам и, хотя мы не были лично знакомы, приветствовал меня весело, по-дружески:

– А, мой любимый поэт. Ну что, заедают тебя антисемиты? Держись, казак, – атаманом будешь…

Окрыленный таким неожиданно теплым непринужденным тоном да еще и тем, что Шолохов был в курсе моих дел, я попросил разрешения приехать. Шолохов радушно пригласил меня.

При личной встрече Шолохов о себе

говорил исключительно в третьем лице.

– Хорошо, что приехал. Михал Александрович давно за тобой следит. Ты у нас талантище. Бывает, конечно, тебя заносит. Ну да это дело молодое. Что, брат, заели тебя наши гужееды за «Бабий Яр»? Михал Александрович все знает. Ты не беспокойся – Михал Александрович сам черносотенцев не любит. <���…> Сильные ты написал стихи, нужные…

Тут я воспрял духом. Мне уже чуть ли не виделась статья Шолохова в «Правде» против антисемитизма, выступление Шолохова на съезде партии в защиту моего «Бабьего Яра»…

И вдруг Шолохов перегнулся ко мне через стол и, понизив голос, быстро, с одобряющей и одновременно опекающе-журящей деловитостью спросил:

– То, что ты написал «Бабий Яр», – это, конечно, похвально. А вот зачем напечатал <���…> и подставился? <���…> Слышал, слышал Михал Александрович, какие у вас в Москве вечера поэзии. Яблоку негде упасть. Конная милиция. Да когда же и шуметь, если не в молодости!

– Мы вас приглашаем, – сказал я, уже рисуя в своем воображении романтическую картину: автор «Тихого Дона» с умиленными слезами слушает Ахмадулину, Окуджаву, Вознесенского, Евтушенко, пожимает заляпанную гипсом и глиной лапищу Эрнста Неизвестного, с задумчивым восторгом крутит седой ус перед картинами Олега Целкова, подписывает коллективное письмо в защиту советского джаза… ( Е. Евтушенко . Волчий паспорт. С. 351–355).

Ожидания Евтушенко, разумеется, не оправдались. И более того – выступая 24 октября на XXII съезде КПСС, Шолохов едко высказался «нынешних модных, будуарных поэтах».

Журналы в сентябре

В «Знамени» (№ 9) рассказы Юрия Казакова.

1 октября.В Ленинграде, в Большом зале филармонии, Ленинградский филармонический оркестр под управлением Евгения Мравинского впервые исполнил Двенадцатую симфонию Дмитрия Шостаковича, озаглавленную «1917 год».

Мне очень хотелось, – говорил автор по радио, – чтобы она была закончена к XXII съезду Коммунистической партии Советского Союза. И мне это сделать удалось – мне удалось закончить Симфонию к этой исторической дате в жизни нашей Родины.

14–17 октября того же года Двенадцатая симфония в исполнении Государственного оркестра СССР под управлением Константина Иванова несколько раз прозвучала в Москве.

3 октября.В «Советской культуре» письмо президента Академии художеств скульптора Е. Ф. Белашовой, академика Б. А. Рыбакова, народных художников С. В. Герасимова, С. А. Чуйкова, Кукрыниксов, С. Т. Коненкова, доктора архитектуры П. П. Ревякина, профессора архитектуры Н. Д. Виноградова, доктора исторических наук П. В. Сытина, члена-корреспондента Академии архитектуры Г. М. Людвига и других, протестующих против продолжения строительства гостиницы «Россия» в Зарядье. В письме отмечается: «Огромный массив нового здания придавил бы все окружающее и уничтожил прекрасную панораму набережной Москвы-реки. Он разрушил бы масштабы Красной площади». Уничтожение археологического слоя и древних памятников архитектуры здесь характеризовалось как «безграмотность, граничащая с преступлением».

Ответом было ускорение строительства гостиницы. При этом всего на 2% территории строительства из-под ковшей бульдозеров было спасено 100 тысяч археологических находок.

5 октября.В «Литературной газете» статья Бориса Слуцкого «Огниво высекает огонь» – о «первой и единственной покуда книге стихов Варлама Тихоновича Шаламова, итожащей более чем тридцатилетние труды талантливого поэта».

Я, – пишет Б. Слуцкий, – заканчиваю эту статью рекламным зазывом: требуйте в книжных магазинах книгу Шаламова «Огниво». Это хорошая книга.

Требуйте! А когда в магазинах и библиотеках вам ответят отказом – требуйте у издательства доиздания этой и многих других недоизданных книг.

8 октября.В Москве очередной День поэзии. Из письма Лили Брик Эльзе Триоле от 17 октября:

Мы с Васей ходили в «День поэзии» и в один из книжных магазинов (во всех читали поэты), и на площадь Маяковского, где было несколько тысяч молодежи. Мы были поражены качеством стихов! Вообще это чтение стихов под памятником Володи и на самом памятнике, и на специально выстроенной эстраде с громкоговорителями и прожекторами было очень волнующим. Какой-то парнишка влез на памятник и читал с него «Облако»… 497Самый большой успех был у Евтушенко – его унесли на руках 498, он очень популярен у молодежи. Мы к нему довольно равнодушны ( Л. Брик – Э. Триоле . С. 340–341).