Сергей Чупринин - Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

По дневниковому свидетельству Корнея Чуковского от 20 февраля 1954 года, Фадеев «сам повел откровенный разговор о себе: „какой я подлец, что напал на чудесный, великолепный роман Гроссмана. Из-за этого у меня бессонные ночи. Все это Поспелов, он потребовал у меня этого выступления. И за что я напал на почтенного, милого Гудзия?“» ( К. Чуковский . Т. 13. С. 166).

Правильно: Джойнта.

Нина Сергеевна Лашина (Покровская; 1906–1990) в ту пору заведовала отделом писем в журнале «Крокодил».

На самом деле, в прокат был выпущен 41 фильм.

По разу упомянуты победа «великого дела Ленина – Сталина» и «знамя Ленина – Сталина».

Этому заявлению предшествовали приглашения со стороны руководителей Союза писателей. См. письмо Зощенко Константину Федину от 3 мая:

«В середине апреля вернулась из Москвы В. Кетлинская, которая сказала мне, чтобы я срочно послал заявление в ССП на предмет восстановления меня в Союзе. Об этом с ней говорил А. Софронов. Несколько дней спустя В. Саянов передал мне аналогичное предложение, исходящее от А. Суркова и А. Софронова. По этой причине 22 апреля с/г я послал в Москву заявление на адрес секретариата ССП» (Константин Федин и его современники. Т. 1. С. 359).

Анна Ахматова, исключенная вместе с Михаилом Зощенко, была восстановлена в ССП еще 19 января 1951 года.

«В статье не хватало только сказать, что куда тут Франциску Ассизскому до Сталина» ( М. Пришвин . С. 337).

Задумав «внеочередную» главу о Сталине в поэме «За далью – даль», 11 июля Твардовский записывает в дневник: «О нем я не могу не писать, и писать что-то безотносительное или обходящее его стороной сейчас было бы то же, что писать о нем, только о нем, когда это было почти обязательно. Даже если представить, что его ошибки в 100 раз больше, чем покамест говорят, он – всё равно он, он огромная, главная, может быть, половина нашей жизни» ( А. Твардовский . Дневник. С. 84).

Первая кампания политической травли этого дирижера была развязана еще во второй половине 1920‐х годов. По мнению партийной, комсомольской и профсоюзной организаций ГАБТ Голованов стремился «перенести в советский театр старые, буржуазные нравы и методы работы» и был чересчур «консервативным» (Комсомольская правда, 5 апреля 1928. С. 4). В действительности – противился постановкам советского оперного «новодела». «Нужно открыть окна и двери Большого театра, иначе мы задохнемся в атмосфере головановщины. Театр должен стать нашим, рабочим, не на словах, а на деле. Без нашего контроля над производством не бывать театру советским. Нас упрекают в том, что мы ведем кампанию против одного лица. Но мы знаем, что если нужно что-нибудь уничтожить, следует бить по самому чувствительному месту. Руби голову, и только тогда отвратительное явление будет сметено с лица земли. Вождем, идейным руководителем интриганства, подхалимства является одно лицо – Голованов» (Комсомольская правда, 2 июня 1928. С. 5). Результатом явились увольнение дирижера в 1928 году, в 1930‐м он восстановлен, в 1936‐м вновь уволен, в 1948‐м вновь восстановлен.

Как утверждает Альберт Беляев, секретари ЦК «незадолго до самоубийства Фадеева» договорились не принимать его (Коммерсантъ-Власть, 28 сентября 2009. С. 59). Позднее так же поступили с А. Твардовским.

В. Д. Кульбакин – историк, директор Центральной комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ.

О том, как готовилось это предложение, рассказывает Константин Федин в дневниковой записи от 19 мая: на совещании в ЦК КПСС «<���…> обнаружилось, что существует единодушие в одном пункте у значительной и сплоченной группы секр<���етариа>та. Пункт этот – требование „отставки“ Ф<���адее>ва. Значит, он был прав, говоря мне о таком замысле..! Конечно, мотивируется требование отставки болезнью Ф<���адее>ва, и конечно, не было при этом недостатка в жалких словах сочувствия несчастному больному и в высоких словах признания его „невозместимости“. <���…> С уходом Ф<���адее>ва может стать только тяжелее и хуже в Союзе, чем было при нем. И мы еще горько поплачем о нем… К удовольствию тех, кто его заменит» (Константин Федин и его современники. Т. 1. С. 362).

«Последние вести о „Декабристах“ знаю от Вс. Рождественского, – еще 29 апреля занесла в дневник Любовь Шапорина. – Они с Юрием Александровичем были у нового министра культуры Пономаренко. Мнение министра об опере, что такой музыки за всё советское время еще не было, прекрасной, человечной и благородной. Опера могла бы идти и так, но ввести Пестеля желал тот, кого уже нет среди нас! „Декабристы“ должны пойти еще в этом сезоне. <���…>

Пономаренко еще сказал: „Когда я слушал оперу, у меня сердце щемило. И не у меня одного, а у многих из нас!“ (Политбюро)» ( Л. Шапорина . С. 233).

Как говорит А. Н. Яковлев, работавший тогда инструктором ЦК КПСС, «Хрущев и тут обманул своих соратников. Он поведал им о своих конечных замыслах по Берии лишь в последние дни перед заседанием Президиума.

Маленков в своих тезисах предстоящей речи на пленуме собирался сказать только о том, что Берия сосредоточил слишком большую власть, поэтому его надо передвинуть на одно из министерств. Будучи руководителем правительства, и он не знал, что у Хрущева совсем другие планы относительно их общего друга» ( А. Яковлев . Т. 1. С. 171).

По свидетельству генерала П. Судоплатова, портреты Берии в тот же день были сняты со стен в здании МВД на Лубянке, «к удивлению многих сотрудников этого учреждения, еще ничего не знавших о том, что произошло в Кремле». На следующий день его произведения и изображения стали изымать повсюду. Как вспоминает журналист Виталий Сырокомский, «портрет Л. Берия, висевший на стадионе во Владимире среди других портретов вождей, снимали прямо во время футбольного матча на глазах у сотен удивленных болельщиков» (Цензура в Советском Союзе. 1917–1991. С. 372).

«Сначала, – вспоминает А. И. Микоян, – он не понял серьезности дела и нагло сказал: „Что вы у меня блох в штанах ищете?“ Но потом до него дошло» ( А. Микоян . С. 588).

«Почему мы привлекли к этому делу военных? – уже оказавшись в отставке, объясняет Н. С. Хрущев. – Высказывались соображения, что если мы решим задержать Берию и провести следствие, то не вызовет ли Берия чекистов, нашу охрану, которая была подчинена ему, и не прикажет ли нас самих изолировать? Мы совершенно были бы бессильны, потому что в Кремле находилось довольно большое количество вооруженных и подготовленных людей. Поэтому и решено было привлечь военных» (цит. по: Лаврентий Берия. С. 9).