Сергей Чупринин - Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

«В эти часы в Москву входили танки Таманской дивизии – по Киевскому шоссе, Дорогомиловской улице, через Бородинский мост. На Смоленской площади они свернули налево, на Садовое кольцо, и далее – к центру. К стратегическим точкам города» ( Ю. Жуков . С. 491).

Обращает на себя внимание последовательность, с какой на следующий день после ареста Л. П. Берии расположены фамилии в этом перечне.

2–7 июня.

А. А. Фадеев.

Слова Фадеева: «Слишком много денег. У писателей слишком много денег. Я об этом написал записку в ЦК. Надо умерить и подрезать доходы», – вызвали негодование Леонида Леонова, председательствовавшего в то время в Литфонде: «У кого много денег? У тебя – да. Но если они тебя мучают – отдай их в какой-нибудь детдом или, наконец, просто в Литфонд на ссуды писателям. Но ведь другие-то – я это знаю по Литфонду – писатели живут, еле-еле сводя концы с концами. Сколько у нас еще нищеты? Что это за жест? По Толстому получается, Алексею Константиновичу: «мы вчера осетра с трудом съели».

Пересказывая этот заочный диалог двух классиков, Корнелий Зелинский не удержался, впрочем, от язвительного реального комментария: «А ты, брат, как председатель Литфонда, вымахал себе двухэтажную собственную дачу из фондовых материалов по казенной цене и на участке Литфонда. Вот какой был ты председатель. Да что себе. Еще и дочери на том же участке отдельную дачу построил. Дочерям квартиру отдал, а новую, пятикомнатную, получил для себя, с женой» ( К. Зелинский // Минувшее, 5. С. 99–100).

См. также рассказ А. Беляева о жалобах Л. Леонова (22–27 мая 1967 года) на свое скудное материальное положение (Коммерсантъ-Власть, 28 сентября 2009).

См. письма А. Фадеева от 23 мая (в соавторстве с А. Сурковым), 25 августа, 11 сентября, 14 сентября, 19 октября. «В связи с этими записками, – рассказывает Фадеев в письме Владимиру Ермилову от 4 мая 1956 года, – я просился тогда на прием к тт. Хрущеву и Маленкову. Но мне на это не ответили, и я не был принят. Тов. Поспелов – со слов Суркова – был „обеспокоен“ тем, „не показываю“ ли я эти записки писателям и не объединяю ли их таким образом на платформе, вызванной моей „депрессией“ в связи с моим, известным тебе заболеванием» ( А. Фадеев . Письма и документы. С. 212).

Как вспоминает Л. М. Каганович, «во время сентябрьского Пленума ЦК в перерыве между заседаниями Пленума, в комнате отдыха, где обычно происходил обмен мнениями членов Президиума по тем или иным вопросам, Маленков неожиданно для всех сказал: „Я предлагаю избрать на этом Пленуме Хрущева Первым секретарем ЦК“.

Я говорю „неожиданно“, потому что о постановке такого важного вопроса обычно предварительно осведомляли. Когда я потом спросил Маленкова, почему он не сказал никому об этом предложении, он мне сказал: перед самым открытием Пленума ЦК к нему подошел Булганин и настойчиво предложил ему внести на Пленуме предложение об избрании Хрущева Первым секретарем ЦК. „Иначе, – сказал Булганин, – я сам внесу это предложение“. „Подумав, что Булганин тут действует не в одиночку, я, – сказал Маленков, – решил внести это предложение“. На совещании Булганин первый с энтузиазмом воскликнул: „Давайте решать!“ Остальные сдержанно согласились и не потому, конечно, что, как нынче могут сказать, боялись возразить, а просто потому, что если выбирать Первого секретаря, то тогда другой кандидатуры не было – так сложилось» ( Л. Каганович . С. 564).

Как видим, Анатолия Софронова, возглавлявшего «русскую партию», в списке «рабочих» секретарей правления ССП уже нет. См. 16 октября.

«Роман Леонова „Русский лес“ оказался тусклым, витиеватым и безжизненным», – записывает в дневник Корней Чуковский ( К. Чуковский . Т. 13. С. 156).

Речь идет о танцевальной программе «Мир и Дружба» по мотивам произведений разных народов.

Михаил Кедров в 1946–1955 годы – главный режиссер МХАТа, Алла Тарасова в 1951–1955 годы – директор этого театра.

Дневниковая запись Александра Довженко от 2 февраля 1954 года:

«Всё, что я узнал о суде над ним, о его уничтожении и о содержании обвинительного заключения, <���…> всё настолько отвратительно и мерзостно, настолько преступно и так патологически-мерзко, что дальше уже некуда. <���…>

Как же так случилось, что на самом наивысшем этаже нашего здания нового мира завелась аморальная, недопустимая гадость? Что же тогда мы собой представляем? Кто мы? Почему это стало возможным? Что делать? Стыдиться, возмущаться, презирать? Саркастически качать головами? И т. д. и т. п.? Правая рука большого <���человека> на протяжении почти двух десятков лет была рукой мелкого мерзавца, садиста и хама. Вот трагедия! Вот что заводится за высокими непроветриваемыми стенами. Тысячи агентов-дармоедов, расставленных по улицам и везде, где надо и не надо, на протяжении двадцати лет охраняли предателя родины, партии… Что это? Кому же теперь клясться в верности?

<���…> Будьте вы прокляты, предатели жестокие, авантюристы» ( А. Довженко . С. 709; пер. с укр.).

«<���…> Настоящее название, уничтоженное редакцией, „Гнилой зуб“ <���…>» ( Л. Чуковская . Записки об Анне Ахматовой. Т. 2. С. 625). Одновременность этих публикаций в «Литературной газете» дала повод Александру Раскину для эпиграммы:

Узнав об этом в декабре 1962 года, Александр Твардовский, – как записывает в дневник Владимир Лакшин, – «был очень раздражен <���…> ему кажется, что это помешает „Теркину на том свете“, скомпрометирует его.

Дементьев склонил Александра Трифоновича на публичный ответ С. Юрасову, но я уговорил его не без труда – воздержаться от печатания ответа в журнале. Пусть идет где-то в собрании сочинений, а нам не следует терять лицо и выступать в духе мелких пропагандистов» ( В. Лакшин . «Новый мир» во времена Хрущева. С. 96).

Это письмо было написано и отправлено после многоступенчатых согласований с правлением ССП СССР, Секретариатом и Президиумом ЦК КПСС.

Высшая мера наказания, т. е. смертная казнь.

«Шолохов вышел из редколлегии „Нового мира“ и в сущности только потому, что предложил куски из 2-ой книги „Поднятой целины“, а А. Т., прочитав их, сказал ему: „Да-а, первая книга была получше…“» ( А. Кондратович . Новомирский дневник. С. 45).

И. В. Мейерхольд (1905–1981) – дочь и ученица репрессированного и к тому времени еще не реабилитированного В. Э. Мейерхольда, жена Меркурьева.