Давид Самойлов - Мемуары. Переписка. Эссе

И все же хорошо, что это происходит. Я верю, что истинное обновление придет. Но кажется, что любые перемены в России происходят каким-то страшным образом. Обязательно с жертвами.

Нам-то уж нечего бояться. Жалко молодых.

А с другой стороны, было бы еще более жалко, если бы они жили в прежних пониманиях жизни, и в прежних нормах, и прежних угрозах. Трудно будет им обретать себя. Но верю, что из этого что-то выйдет. А нам остается тревога за них.

С этой тревогой и живу.

Стихи почти не пишутся. Да, кажется, они никому не нужны. Нужны зарифмованные лозунги, разоблачения и счеты. Это не для меня. Но такова сила времени, что в голове рифмуется именно это. Даже записывать нет охоты…»

В конце 1989 года я получила от Давида Самойловича сборник «Горсть». В ответ я поблагодарила его и в письме между прочим написала, что люблю гадать по книгам и что в новогоднюю ночь хочу погадать на счастье по его сборнику.

Настал час встречи Нового, 1990 года. Я очень тяжело болела и лежала с высокой температурой. Но с наступлением Нового года взяла в руки сборник «Горсть» и наугад открыла страницу 111. Открыла и ахнула. «Могила поэта» — так называлось стихотворение…

Я не стала писать ему об этом, а вот о сне написала. Я видела Давида Самойловича в черном кожаном пальто, спускающегося по деревянной лестнице. Он выходил из дома. Это было в декабре.

Приближалось 23 февраля. Я собралась поздравить Давида Самойловича с праздником. У нас в киосках не было хорошего конверта — всё какие-то жучки и бабочки. Когда я купила конверт и послала письмо, было уже, кажется, 20 февраля. Помню первую фразу: «Дорогой Давид Самойлович! Я чувствую, что опоздала…»

Да, я опоздала.

В одном из писем 1987 года я написала, что летом похоронила маму.

«Я ведь тоже этим летом потерял мать, — отвечал он. — Какие-то ритмы жизни у нас с Вами как будто совпадают. Надо как-нибудь перебрать наши памятные даты, подъемы и спады».

Я тогда ответила, что ритмы наши совпадают потому, что те, кто жил и помнит 22 июня 1941 года и 9 мая 1945-го, — люди одного ритма, люди одного поколения, дети тревожной и трагической эпохи…

Я сижу сейчас в той же комнате, где пять лет тому назад сидел Давид Самойлович, светит та же лампа…

Думала ли я когда-нибудь, что мне придется писать эти воспоминания. Поминания…

После смерти Давида Самойловича я два раза видела его во сне. В первом сне его лицо было как на экране цветного телевизора. Он что-то говорил, но голоса его не было слышно. Но смысл я понимала. Это были какие-то слова одобрения.

Во втором сне он был молчалив, очень бледен. И молод.

Вот такой грустный конец у этого сентиментального рассказа.

Нижний Новгород, 1991

— Поэзия — это самовыражение, а не самоутверждение. Автор же лезет вон из кожи, чтобы показать: вот я какой, вот на что я способен.

— Но Давид! — восклицает Вера Клавдиевна Звягинцева [184] Звягинцева Вера Клавдиевна (1894–1972) — поэт, переводчик. , пальцем прижимая к близорукому глазу одно очко, отчего вся оправа идет несколько вкривь. — Молодости так свойственна боязнь показаться неоригинальной!

— В поэзии надо быть, а не казаться…

«Молодость» — это в данном случае мы, участники переводческого семинара при МО СП СССР, горстка непонятно даже кого: то ли пробующих свои силы переводчиков, то ли непризнанных дарований, иные из которых возомнили себя поэтами. «Пробующим», а тем более «непризнанным» не платят или платят плохо, а жить нужно. Поэтому все мы худо-бедно, но состоим при деле. Сергей Поликарпов [185] Поликарпов Сергей Иванович (1932–1988) — поэт, переводчик. В описываемое время был студентом Литературного института. работает в издательстве «Молодая гвардия». Анатолий Якобсон [186] Якобсон Анатолий Александрович (1935–1978) — литератор, педагог, правозащитник. После прекращения работы семинара сохранил дружеские отношения с Д. С. С декабря 1969 г., после ареста Н. Горбаневской, редактировал самиздатский журнал «Хроника текущих событий». В 1973 г. под угрозой ареста и в связи с болезнью сына вынужден был эмигрировать в Израиль. Тяжело переживал отъезд. В 1978 г. покончил с собой. Д. С. посвятил ему «Песню о походе» (1971) из цикла «Балканские песни», стихотворение «И тогда узнаешь вдруг…» (1973), а на смерть Якобсона написал «Прощание» (1978). учительствует. Я сотрудничаю в журнале «Крестьянка». Самая профессиональная из нас, пожалуй, Дина Орловская [187] Орловская Дина Григорьевна (1925–1969) — переводчик, автор переводов известных стихов из книг Л. Кэррола «Алиса в Стране чудес» и «Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье», Дж. М. Барри «Питер Пэн и Венди». . Она перевела стихи из «Алисы в Стране Чудес» и детским голосом, хотя сама далеко не девочка, выкладывает перед нами такие безукоризненные кубики четверостиший, что даже язвительный Давид Самойлович, не найдя, к чему придраться, и явно заскучав, одним мановением руки как бы сметает все изящное строение и требует у Дины ее собственных стихов.

Наши стихи — для него богатая пожива. С костяка формы безжалостно сдирается мясо содержания. О чем пишет автор? Почему так мелкотравчаты его мысли и страсти? Самый костяк хладнокровно простукивается и просвечивается. Достается и за унылую интонацию, и за бедные рифмы.

Семинаристы заглазно называют Самойлова Малюткой Скуратовым. Но считаются с ним, приносят на его суд чуть ли не каждое новое произведение. С похвалой учителя ходишь, как с орденской лентой через плечо.

— Ты чего рассиялась? Малютка приголубил?..

Едва ли не самым ругательным в ту пору было слово «литературщина». Оно означало отказ от первородства чувств и впечатлений, следование в фарватере заемного поэтического опыта. Самойлов не любил вторичности, высмеивал потуги окультурить стих чисто внешне, насаждая вершки, а не корешки накопленного предшественниками. Однако плохую книжность отличал от книжности хорошей, которую впоследствии назвал причастностью к знаковой системе культуры.

За «литературщину» часто влетало Толе Якобсону. Несдержанный, гудящий, как растревоженный пчелиный улей, он был влюблен в поэзию и, как большое дитя, путал свое и чужое. Это он него я услышала ахматовское «За тебя я заплатила / Чистоганом…» — мгновенно запоминающиеся строки, напечатанные лишь недавно. Ранний лагерный опыт его жены [188] Жена А. Якобсона — Улановская Майя Александровна (р. 1932) — библиограф. Узница ГУЛАГа. Об организации «Союз борьбы за дело революции (СДР)», членом которой она считала себя с октября 1950-го по февраль 1951 г., и о расправе над ее членами М. Улановская написала в книге: Улановская Н., Улановская М . История одной семьи. — М.: Весть-ВИМО, 1994. , навалившийся ему на плечи, бескомпромиссность собственной натуры поставили его в семинаре, да и в жизни, особняком. Чтоб найти адекватное поэтическое выражение пережитому, потребен был гений. Его отсутствие Толя переживал тяжело. На критику стихов и переводов обижался. Его матерински брала под крыло третий руководитель семинара: Мария Сергеевна Петровых [189] Петровых Мария Сергеевна (1908–1979) — поэт, переводчик. Ей посвящена глава ПамЗ «Наброски к портрету», в которую включено стихотворение «Этот нежный, чистый голос». Д. С. также написал цикл «Три стихотворения» памяти М. С. Петровых (1979). .