Мирмухсин - Молнии в ночи [Авторский сборник]

Андрей Андреевич неторопливо рассказывал о заводе. В последнее время пришло много молодежи, работают с огоньком и все что-то придумывают — башковитый народ! Самому ему скоро на пенсию — вот уж не хочется, завод-то — как дом родной… Правда, наследники у него надежные, Валиджан и Шермат, сам доводил их до дела. А какой при заводе Дворец культуры — есть где провести досуг!

Из проходной Андрей Андреевич позвонил кому-то, Алиджану выписали пропуск, и вот уже он влился в поток рабочих, спешивших на свою смену, вступил в заводской двор. Двор чистый, просторный, возле заводоуправления — новенькие хлопкоуборочные машины. От этого только усиливалось ощущение нарядности двора. Андрей Андреевич и Алиджан направились к огромному корпусу, куда — по узким рельсам — скользили груженые вагонетки.

— Вот и наш цех, — сказал Андрей Андреевич, и в голосе его затеплилась ласка. — Первенец! Его построили еще в войну. С него и начался наш завод. А нынче — вон какая громадина! Знаешь, наверно, что сейчас выпускаем?

— Хлопкоуборочные, — как примерный ученик, ответил Алиджан. Он чувствовал себя потерянно среди этого непонятного ему, внешне разнобойного движения и шума, среди громадности двора, корпусов…

— Верно. И какие машины — даже за границей идет о них добрая слава. Читал, небось, в газетах?

Прежде чем войти в цех, Андрей Андреевич провел Алиджана длинным коридором в просторное помещение — раздевалку, с большим настенным зеркалом, умывальниками, диванами и стульями, расставленными вдоль стены, простенькой дорожкой на полу. Из-за фанерных дверей, выходивших в раздевалку, доносился плеск воды. Алиджан догадался, что там душевые, в них сейчас мылись рабочие, закончившие смену. «Порядок! — одобрительно и с легкой завистью подумал Алиджан. — Освежатся — отдохнут на диванах. Ишь, как о них тут заботятся. И то — рабочий класс!..»

Андрей Андреевич достал из шкафчика спецовку, брезентовые рукавицы, переоделся и вместе с Алиджаном проследовал в литейный цех. Алиджана оглушил грохот богатырских механизмов, — медленно, со скрежетом, ползли конвейерные ленты, под самым потолком двигался, завывая, мостовой кран, пронося тяжелые металлические бруски, с шумом вращались маховики и шестеренки… Подъемные краны подавали к печам огромные ковши, в них — изгибаясь, переливаясь, как радуга — хлестал расплавленный, огненно-алый чугун, брызжущий яркими искрами. Краны поднимали ковши, бережно опускали их рядом с формами. Все здесь было могуче, огромно, даже искры — крупные, ослепительные. Алиджан озирался вокруг с робостью и восхищением. Вот это сила!.. Он, гроза махалли, сейчас казался самому себе маленьким, слабым, беспомощным… Он один был без спецовки — в свежей белой рубашке, в чустской тюбетейке, и выделялся среди рабочих, как белая ворона, — занятые своим делом, они исподтишка бросали на него любопытные взгляды. Он чувствовал себя здесь неприкаянно — но не так, как в медресе. Просто стыдно было торчать тут без дела, этаким праздным ротозеем.

Андрей Андреевич подошел к одной из печей. Шермат, уже поджидавший его, установил под леткой ковш, после этого подошел к Алиджану:

— Салам! Пришел, значит?..

— Как видишь.

— Молодец. Как здоровье Халнисы-хола? Валиджан сейчас в лаборатории.

Алиджан молчал, подавленный впечатлениями первых минут пребывания в цехе. Шермат подбодрил его:

— Растерялся? Ничего, привыкнешь! Я сперва тоже робел, только ушами хлопал. А потом ничего, приноровился.

Андрей Андреевич поднялся по ступенькам к вершине печи, включил вентилятор, открыл газ — из печи с шумом вырвалось пламя, посыпались искры. Магнитные подъемники доставили металлолом, бросили его в печь. Потом печь заполнили коксом. Поправив защитные очки, Андрей Андреевич стал внимательно следить за процессом плавки. Убедившись, что все в порядке, он спустился вниз, приблизился к Шермату и Алиджану:

— Ну, как?

Шермат горячо воскликнул:

— Это здорово, что Алиджан к нам пришел!

— Я тоже рад за него, — Андрей Андреевич покосился на смутившегося парня. — Выше голову, сынок! Освоишь наше дело — лучших сталеваров обскачешь. А почему бы и нет? Вы, молодежь, — хозяева завода. Да, да, хозяева! Вам из рук в руки передаем мы трудовую эстафету — уж вы не подкачайте. Шермат! В нашем распоряжении еще десять минут — покажи Алиджану цех, высокочастотную печь, познакомь с мастерами…

Шермат провел Алиджана по всему цеху, и Алиджан удивлялся — как же мог он думать, что работа здесь — скучная!.. Тут-то как раз и есть где развернуться, показать свою силу! Белоснежная его рубашка перепачкалась, покрылась сажей — он не обращал на это внимания. Только невольно отстранялся, когда из печей прыскали искры… Шермат шел рядом, уверенный в себе, спокойный, — он и правда был здесь, как рыба в воде.

Алиджан, наконец, решился спросить:

— Слушай, а сколько ты зашибаешь?

— Зарабатываю? Когда девятьсот, когда тысячу. Я ведь простой заливщик. Вот Андрей Андреевич — тот всем мастерам мастер!

— А я сколько буду получать?..

— Андрей Андреевич пока поставит тебя подручным. Вроде ко мне в ученики… Заработок — не меньше семисот рублей. Для начала неплохо. Ну, а дальше — это уж от тебя зависит.

— Да-а… — неопределенно протянул Алиджан.

Его не очень-то обрадовала такая перспектива.

Но уж очень притягательной была сама атмосфера, царившая в литейном цехе, поражал богатырский размах работ… «Сила!..» — с уважением повторял он про себя, снова и снова оглядывая цех. Да и люди тут — как на подбор, многих он уже знал…

Видимо, прошло уже десять минут, — Андрей Андреевич жестом подозвал их к себе. Шермат сразу подтянулся и вскоре уже стоял у печи. Потное лицо его бронзово блестело в бликах пламени.

Алиджан, примостившись у бачка с холодным чаем, закурил, не отрывая глаз от печи, от Шермата и Андрея Андреевича.

В перерыве он пообедал вместе с ними в заводской столовой, взял в отделе кадров анкету и не торопясь, в раздумье, зашагал домой…

По дороге Алиджан заглянул в фотоателье, сфотографировался.

Дома он застал Буриходжу — тот восседал на супе, о чем-то разговаривал с Халнисой-хола. Появление Алиджана прервало их разговор. Юноша поздоровался с отчимом, присел напротив него. Халниса-хола достала табакерку, бросила под язык щепоть насвая. У Буриходжи при виде полной табакерки алчно загорелись глаза, он схватил целую горсть насвая. Наступило тягостное молчание. Алиджан шелестел газетой, вытащенной из кармана, родители жевали нас. Наконец, Буриходжа спросил:

— Что пишут в газетах, сынок?..

— Все идет, как надо.

— Так, так.

Буриходжа выплюнул нас, вытер рукавом усы и бороду, вздохнул:

— Я слышал, ты оставил службу в медресе?