Мирмухсин - Молнии в ночи [Авторский сборник]

Алиджан поднялся. Ну, и попал в переплет!.. Отчиму-то эта женитьба на руку, вот он и уломал мать, а она теперь наседает на него, на Алиджана. И уж раз они вбили это себе в голову, то скоро от него не отстанут. Да, пиковое положеньице… Как же из него выкрутиться?

Подавленный, мрачный, он вышел на улицу — надо было немного развеяться, собраться с мыслями…

На следующее утро Халниса-хола хмурилась, раздраженно гремела посудой. Даже Каплану от нее досталось ни за что ни про что — так стукнула пса, что он завизжал и забрался в конуру. Алиджан дал ему кусок черствой лепешки — пес не дотронулся до нее, глядел на хозяина жалкими, недоумевающими глазами… Алиджан ласково потрепал его по шее, лишь после этого Каплан, не вылезая из конуры, принялся с хрустом грызть лепешку.

Сам Алиджан старался не попадаться матери на глаза. Он понимал, что спорить с ней бесполезно. Она целиком была под влиянием отчима, а тот, видно, твердо решил добиться своего. Ну, так и он, Алиджан, тоже будет стоять на своем. Не жениться же, в самом деле, на Вазирхон, которая ему нисколечко не нравилась?..

Какая-то невзрачная, колючая. Худая, с желтым веснушчатым лицом… Жадность и крутой нрав отца породили в ней желчность и язвительность. Говорила она, отчеканивая каждое слово, — слова были хорошо прожарены… А язычок у нее — что жало змеи. Заденешь девушку — не поздоровится, таких колкостей наговорит — только держись! Да дело даже не в ее характере. Она Алиджану сводная сестра, еще не хватало — на сестрах жениться! Нет, он вовсе не намеревался подчиниться корыстным планам отчима. Только надо держать себя в руках. Как сказала однажды Джахан-буви, — к уму своему прибавь ума, а к гневу — терпения…

Когда Алиджан уже собирался уходить, Халниса-хола остановила его:

— Так что же мне сказать отцу?

Алиджан, задержавшись у калитки, спокойно, ответил:

— А то, что я вчера сказал.

— Ты подумал над своими словами?

— Еще как подумал!

Халниса-хола всплеснула руками и запричитала:

— Как же я ему теперь в глаза посмотрю?.. Что же это за мать, которая не может уговорить собственного сына?… Лучше уж мне умереть, несчастной, чем терпеть такой позор! Видно, я богом проклята, не дал он мне в жизни счастья и радости. — Она всхлипнула. — Вот помру… зароете меня в холодную землю… и позабудете.

Алиджану и больно, и жалко было смотреть на мать. Но он подавил в себе жалость, только сказал с лаской:

— Не надо, мама. Не расстраивайте себя.

И, круто повернувшись, выскочил на улицу.

Когда он проходил мимо школы, в которой когда-то учился, из здания вышел Абдугани-ака. Алиджан поспешно свернул за угол. На мгновение задумался, не зная, на что решиться, потом вышел из укрытия, нагнал старого учителя, окликнул его:

— Салам, Абдугани-ака!..

Учитель взглянул на него поверх очков:

— О, Алиджан! Рад тебя видеть.

— Как здоровье, Абдугани-ака?

— Спасибо, не жалуюсь. А как твои дела? Что же не зашел ко мне, когда я приглашал?

— Мне… мне хотелось зайти, — Алиджан смешался, но тут же овладел собой. — Стыдно было, Абдугани-ака! Только вы не подумайте… я там… ну, в медресе… и дня не пробыл. Честное слово! Отчим меня туда затащил, я… я хочу на настоящую работу. Я уж был на заводе. Только… Мне надо с вами посоветоваться, Абдугани-ака.

— Ну, вот и хорошо, что мы встретились! К обоюдному, так сказать, удовольствию. Пойдем в сад, там потолкуем.

И, положив руку на плечо Алиджана, Абдугани-ака повел его в школьный сад.

Андрей Андреевич от души радовался решению Алиджана поступить на завод. Правда, он скрывал свою радость и от Валиджана, и от Шермата: как бы еще парень не передумал, с него может статься…

Но в перерыве они все-таки заговорили об Алиджане.

— Парень-то, вроде, ничего, — поделился своим впечатлением Шермат. — Верзила — дай бог! Только какой-то неуклюжий… Увалень.

— Не скажи, — возразил Андрей Андреевич. — Алиджан настоящий богатырь. Ему бы только дело по сердцу, а уж он горы свернет. Увлечь его нашей специальностью — знатный из него выйдет сталевар.

— Дружки у него плохие.

— Надо оторвать его от них. Попадет к нам — эта вот печь его и закалит. Да и дружками не худо бы заняться…

Алиджан должен был прийти в цех на следующий день. Андрей Андреевич, Валиджан и Шермат прождали его до обеда, а он все не появлялся. Начальник цеха, Иван Кузьмич, проходя мимо Андрея Андреевича, спросил:

— Где же твой богатырь-то?

Мастер пожал плечами:

— Ума не приложу! Может, в отделе кадров задержался?

Но его уже охватило беспокойство…

В конце рабочего дня, так и не дождавшись Алиджана, старый мастер позвонил в отдел кадров. Ему сказали, что Алиджан и туда не заходил. Андрей Андреевич только головой покачал…

Не пришел Алиджан и на другой день. Видя, как встревожен Андрей Андреевич, Шермат сказал:

— Завтра схожу к нему, узнаю, в чем дело, — и с угрозой добавил: — Ну, если застану его опять в чайхане — ему не поздоровится!

— Что ты сказал, Шермат? — рассеянно переспросил Андрей Андреевич.

— Говорю: если он опять за старое — не будет ему от меня спуску!

— Достаточно, если ты узнаешь, почему он не пришел.

— Ладно, будь по-вашему, — недовольно буркнул Шермат.

Утром, направляясь на работу, он заглянул к Алиджану. Во дворе была только Халниса-хола — она сидела в одиночестве на супе, печальная, с заплаканными глазами…

— Алиджан дома, хола?

Халниса-хола горько вздохнула:

— Уехал мой сыночек…

— Уехал?..

— Совсем уехал из Ташкента! Обиделся на меня и на отца. Тут, говорит, нет мне жизни, — она заплакала. — Уж я ли о нем не радела, не заботилась? Уж я ли не берегла его? Бог с ним, что он не работал, — пусть бы жил у меня под крылышком, я бы и горя не знала… А он… уехал, оставил меня одну.

— А куда уехал?

— Ох, и ведать не ведаю!.. В другой город.

— Ну и дела! — Шермат почесал в затылке. — Вот непутевый!

— Истинно — непутевый! — горячо поддержала его Халниса-хола. — Намучилась я с ним, совсем извелась… Что только ни делала, чтобы из него человек вышел! Ох, сынок, Шерматджан, не чадо мне бог послал — беду на мою голову! И еще нас же попрекает: мол, допечете вы тут меня…

Шермат ничего не понимал, но все же принялся утешать Халнису-хола:

— Не горюйте, хола…

— Как же мне не горевать!

— А вы все-таки не расстраивайтесь. Ведь, наверно, не на край света уехал. Обоснуется — пришлет письмо, сообщит адрес.

— Сказал, что напишет. — Халниса-хола хлопнула себя по лбу. Ох, я, старая!.. Памяти-то совсем нет. Он же записку оставил. Передай, говорит, Андрею-ака, нашему соседу.

— Где же записка? — встрепенулся Шермат. — Давайте ее мне, я передам Андрею Андреевичу.