Гарий Немченко - Брат, найди брата

Напротив них ярко горели юпитеры, стоял на треноге киноаппарат — хроника готовилась к съемкам.

— Зоенька! — кричал один из киношников — бородатый, в темных очках. — Держитесь ради бога в центре — вы очень оживляете кадр!

— Имейте также в виду, — кричал другой, — что можете оживить и беспросветную жизнь этого типа, который вас снимает!

— Он думает, что он шутит! — вторил ему бородатый. — В то время как это — истинная правда, Зоенька!

— Вот это и весь «козелок»? — спросил Перчаткин, кивнув на слиток у них под ногами.

— Весь! — кричали сверху. — А вы думали?!

— Даже на общий постамент не хватает!

— Молодцы, ничего не скажешь, — похвалил Перчаткин. — Это работа.

— Высший пилотаж!

— А вы давайте к нам, Александр Максимыч!

— Потеснимся, так и быть!

— Черти! — свойски сказал Перчаткин. — Наверно, потому не позвали на выпуск, что на этом вашем пьедестале не так уж много места.

— Для вас найдется!

— Спасибо, — сказал. — Я с вами знаете когда обнимусь? Когда новая печка выйдет на проектную мощность!

— О, это еще когда будет!

— Ее еще, между прочим, передвинуть надо!

— Передвинем! — и он ладонь приподнял: ничего, мол, не беспокойтесь.

Этот, в темных очках и бородатый, громко сказал:

— Между прочим, специально интересовался этим вопросом. У американцев и печь была полегче, и расстояние куда меньше — загремела!

— У нас не загремит! — успокоил Перчаткин.

— Да как знать?!

Перчаткин уже скрылся за громадною царгой — за частью кожуха — и только там сплюнул: дернуло его за язык!.. Хорошего настроения как не бывало. Может, поэтому ничего не сказал водителю…

Машина тронулась. Краем глаза Валера видел хмурого директора и поэтому попытался хоть слегка отвернуться… Нет, все равно видно! Отвернулся еще чуть-чуть. А когда повернул голову, в кресле рядом сидел Веденин…

…Веденин сидел в кресле рядом с Валерой.

— Ты, Валерий, считаешь, что нам лучше опоздать на это совещание?

— Тогда надо было выехать раньше.

— Стоять в предбаннике и слушать сплетни? Ты так считаешь?

Он вывернул из ряда, бросил машину на осевую линию. Водитель встречного МАЗа приставил палец к виску, а остальными помахал — ты что, с приветом?

— Видите, что он мне показал? — спросил Валера.

— Давай с тобою будем считать, что каждый раз это они мне показывают, — как всегда, чуточку в нос сказал Веденин. — Ведь это я тебя тороплю. Договорились?

Валера дернул головой и засмеялся.

Впереди был переезд, шлагбаум закрывался, и Веденин сказал:

— Проскакивай.

Машина сделала зигзаг, шлагбаум остался позади. А за будкой на переезде прятался «жигуленок» с мигалкой на крыше. Молоденький сержант с полосатой палкой шагнул на середину дороги, сказал дружески, почти задушевно:

— Корочки!

— Это я попросил водителя, — сказал Веденин.

Сержант вертел в пальцах Валерины права и посматривал на директора: узнал, конечно. Отдавая, покачал головою и вздохнул.

Когда они отъехали, Веденин как будто вспомнил:

— Между прочим, у меня тоже есть корочки. Рылся вчера в бумажках, искал одну. И вдруг нашел. Специально захватил — тебе, Валерий, показать. А ну, гляди-ка!

Валера повертел в руках старое-престарое удостоверение:

— Двадцать восьмой год! Ничего себе…

— На право вождения трактора! — поднял палец Веденин. — Так что голыми руками меня, брат, не возьмешь!

Спрятал корочки и опять сказал, кивая на шлагбаум впереди:

— Проскакивай!

И опять они проскочили, и опять из-за будки вышел гаишник — месячник безопасности у них, что ли?!

Неторопливо шел к «Волге».

— Ваши права!

Валера рассерженно потребовал:

— Николай Фадеич, показывайте!

Тот сперва не понял:

— Что показывать?

— Как что? Корочки свои!

— А-а-а!

И Веденин торопливо полез во внутренний карман пиджака, протянул милиционеру затрепанное свое удостоверение. Тот сурово сдвинул брови и посмотрел на них — на одного, на другого. Они сидели, затаясь, глядели на гаишника, словно нашкодившие мальчишки, ждали, что решит…

— Жаль пробивать, товарищ Веденин, — пытаясь сохранить остатки строгости, сказал милиционер. — Можно сказать, история! Но в следующий раз… — И взял под козырек.

— Слышал, что он сказал? — словно мальчишка, радовался Веденин, когда они уже снова мчались по шоссе. — Нет, ты слышал?

И не повторил вслух, а только со значением в смеющихся глазах и раз и другой приподнял палец.

…Они подъехали к горкому, когда к широкой стеклянной двери спешили опаздывающие, и Перчаткин тоже заторопился… Валера протянул ему руку, и тот машинально сунул свою, но водитель задержал директорскую ладонь:

— Это Николай Фадеич сказал: руку ему пожми, — свободной рукой Валера достал из «бардачка» черную кожаную папку, протянул Перчаткину. — Вот за это!.. Когда будешь отдавать, пожми, говорит, крепко!

— Неделю искал! — обрадовался Перчаткин. — Куда, думаю, засунул… как она попала к нему?

— Вот этого не знаю… Знаю, он ее от Эммы Борисовны в подушке прятал… Не опоздаете?

И Перчаткин снова заторопился, быстро выбрался с папкою из машины, бросился было к стеклянной двери, тут же вернулся, хотел, видно, что-то еще спросить у Валеры, но «Волга» уже отъехала, и он стоял, вслед ей протягивал руку…

Только вчера, видно, стихла очередная долгая вьюга, а сегодня под ярким солнцем сверкают сугробы посреди заметенного до подоконников на первых этажах дома отдыха металлургов.

Дворники расчищают дорожки. Громко играет музыка. Спешат одиночки с лыжами на плечах, торопятся парами и веселыми компаниями: судя по всему, нынче выходной…

От коттеджа Ведениных идет по расчищенной дорожке закутанный Максим. С заметным поклоном здоровается со старым дворником, и тот, растроганный вежливостью мальчика, ласково отвечает ему, а Максим, тронутый, в свою очередь, ласкою старика, вдруг возвращается к нему:

— А вы дедушке ничего не хотите передать?..

— Ну как же, как же! — говорит дворник. — Поклон ему передай. Низкий. Скажешь, от Лукьяныча, он знает…

— А еще?

— Передай, чтобы выздоравливал…

— А то-то и то-то?

— Эт ты насчет чего? — не понимает дворник.

— То-то и то-то?

Пожимает плечами дворник. Уходит по тропинке одинокий Максим.

Старик смотрит ему вслед, говорит сочувственно:

— Без полчаса — сиротиночка, и-их ты!..

Спешат лыжники, степенно идут люди солидного возраста без лыж — те, кто прогуливается скорее после пропущенной перед обедом рюмочки…

По аллее недалеко от коттеджа Ведениных прохаживается Нина Павловна. Неторопливо идет и сюда, всем своим видом будто доказывая кому-то, что и она сейчас такая же отдыхающая, как все вокруг…

Но Эмму Борисовну не проведешь.