Гарий Немченко - Брат, найди брата

И снова в морозный воздух взлетел парок из тысячи глоток.

И снова — яростный бой, разгоряченные лица, визг льда под коньками, жесткие щелчки клюшек, хруст кожаных доспехов, мощный удар сильного тела в деревянный борт промерзшей «коробочки», и опять не то чтобы крик — единый стон радости на трибунах!..

Это надо когда-нибудь видеть — как расходятся со стадиона болельщики в таких городах, как Сталегорск, когда свои победили…

По одному не идут, валят толпами, валят рядами, и обгоняют друг дружку, когда катится этот сплошной вал гордой радости и здорового смеха, и забегают вперед, чтобы тебя было хорошо видать и ты тоже успел бы что-то такое выкрикнуть, пока тебя не сменит кто-то другой…

— Они ехали, думали, тут лаптем щи до сих пор хлебают!..

— Ну да, а в воротах медведь будет стоять.

— Дрессированный!

— А как Гера Жариков сегодня стоял?!

— Да что ты: не Герка, а скала!

— А новенький-то, новенький, видали?!

И может быть, тот самый парень, который в доменном цехе новичка Михеева разыгрывал, кричит теперь с такой гордостью, как будто в этом личная его заслуга:

— Да, это горновой наш — во парень!

— Первую закатил, а?!

— Да что ты — парень!.. Лишь бы они его не переманили!

— А если б вообще не переманивали?.. Вот бы можно команду, мужики!..

Все сильней крутила над городом метель…

Словно вчерашний людской вал продолжал катиться теперь уже по строительной площадке, где, как великан на беговой дорожке, замерла новая домна.

Настал день надвижки. Ветреный, снежный день.

Метель то утихала на миг, и тогда видна была снизу доверху гигантская домна, от которой над роликовой дорожкой тянулось к большим лебедкам несколько десятков толстенных тросов, а то усиливалась, и тогда все тонуло в белой круговерти.

Над кольцом воздуходувки висел на домне большой транспарант: «Ну, Запсибовна, поехали!»

И монтажная площадка домны, и все расстояние до рабочей ее площадки — вся зона надвига была окаймлена канатами с красными флажками, и за ними толпилась масса народу — ждали, когда уберут стопоры, когда мощные домкраты подтолкнут новую домну и она тронется по своей «беговой дорожке».

Не меньше народа было внутри ограждения, около домны: и монтажники со своими инженерами, и горновые, и строительное да заводское начальство, и кинохроника с фоторепортерами, и общественность, и еще неизвестно кто.

Пожалуй, монтажная площадка чем-то напоминала стадион, где вчера выиграл «Металлург»… По крайней мере, в приподнятом настроении людей, снующих вокруг, это заметно чувствовалось — недаром же от ватажки монтажников, по-бурлацки тащивших туго натянутый трос, один вдруг оторвался, изобразил удар клюшкой с разворота, что-то крикнул, тут же вцепился в трос, и все навалились еще дружней…

Руководство завода кружком стояло вокруг представителя министерства Полосухина.

Вели неторопливый разговор о погоде, поглядывали то на лебедки, а то на домну.

— Как бы погода и в самом деле не подкачала.

— Да, метель нынче совсем ни к чему…

— Синоптиков, конечно, запрашивали? — спросил Полосухин.

— В обязательном порядке, — ответил Перчаткин.

— И они, конечно, обещали ясный солнечный день?

Над площадкою надрывался динамик: «Дежурных на проходах в зону надвига доменной печи просим усилить контроль… Надо, товарищи, быть построже. Лицам, не имеющим пропусков в зону надвига, предлагаем немедленно покинуть монтажную площадку… Тех, у кого есть пропуска, просим быть повнимательней. Отойдите, товарищи, от путей надвига, не мешайте работе монтажников…»

Полосухин посмотрел на часы.

— Сейчас нам монтажнички расскажут, как дела! — кивнул Брагин на подходившего к ним Васильева в прорабском брезентовом плаще поверх полушубка.

— Что-то вы и в самом деле задерживаетесь, — негромко сказал Перчаткин подошедшему. — Обещали начать в четырнадцать, а скоро шестнадцать, вот-вот уже темнеть начнет.

— Петр Игнатьич никак не переобуется, — сказал этот, в плаще.

Перчаткину показалось, он не расслышал:

— Что-то?

— Бригадир монтажников. Петр Игнатьич. Он пока не переобуется, мы ни один подъем не начинаем… А тут что-то очень долго…

Брагин усмехнулся:

— В каждом деле свои гиганты мысли! — и крутнул пальцем около виска.

— Почему же? — возразил Полосухин и обратился к начальнику монтажников: — А можно на него хотя бы одним глазком?

— А почему нет?

И все потихоньку двинулись вслед за Васильевым.

В просторном тепляке на длинной и широкой тесовой скамейке сидел пожилой человек в шерстяных, домашней вязки, носках, держал в руках сапог с застежкой на голенище, задумчиво рассматривал. Второй сапог стоял у ног его на полу, а на скамейке лежали телогрейка, шапка, монтажная каска, подшлемник. На столе в пол-литровой эмалированной кружке исходил парком чай.

Напротив него сидел другой монтажник, покуривал. Мирно текла беседа.

— У меня вот по материнской линии один из дедов — не родной, правда, двоюродный — тоже сапожник был… Он рассказывал: встречает, говорит, его на улице заказчик — купец подвыпивший… Это еще в старое-то время. Встречает и, значит, кулачищем своим прямым адресом — в Харьковскую губернию, в город Мордасы!.. Дед: за что, мол, кричит?! Неужто плохие сапоги сшил?.. А тот: да нет. Не потому, что плохие, а потому, как слишком вышли хорошие: носить надоело, а выбросить жалко!.. Какая была работа!

— А другой случай возьми, — начал было второй.

Но тут распахнулась в тепляке дверь, вошел начальник монтажников, а вслед за ним и Полосухин, и остальные заводчане.

— С тобой, Петр Игнатьич, товарищ из министерства хочет познакомиться.

— А-а, — протянул тот равнодушно, но глянул на Полосухина оценивающе. — Тоже ничего… из министерства.

— Когда, Петр Игнатьич, начать думаешь? — сказал Васильев.

— Да я вот соображаю: отложить, может?.. Надвижку?

— Погода? — понимающе спросил Перчаткин. — Метель?

— А что нам погода? — переспросил бригадир. — Тут другая забота… Думаю, фундамент под роликами все же не выдержит.

На лице у начальника монтажников промелькнуло: Петр Игнатьич в своем репертуаре, мол. Знаем мы эти штучки.

Но Полосухин насторожился:

— Это почему же, любопытно?

Однако старый монтажник был, видимо, из тех, кто любит сам задавать загадки, а не отвечать на них. Показывая пальцем на окошко, сказал неторопливо:

— А ты вот, мил человек, из министерства — ты глянь-ка на площадку повнимательней, да потом и пораскинь-ка хорошенечко: почему?!

По заснеженному шоссе за городом мчится «Волга». Рядом с водителем Валерой сидит явно расстроенная чем-то Эмма Борисовна.

Вдруг она словно на что-то решилась:

— Остановите, Валерий!