Гарий Немченко - Брат, найди брата

— Нравится, — твердо сказал Ступин. — Теперь, по крайней мере, все ясно.

— А до этого ты еще сомневался? — издевался Веденин.

Вошел Брагин, бросился к Веденину:

— Николай Фадеич!

— Времени в обрез, — сказал Веденин, протягивая ему бумагу. — Давай без нежностей.

— Знаю! — откликнулся тут же Брагин.

Веденин посмотрел на Нину Павловну.

— У них хорошие секретари, — чуть грустно улыбнулась Нина Павловна.

— Ну а если вы в курсе, зачем остановка? — как о деле давно решенном, заговорил Веденин. — Ступин останется на площадке. Не потому, что он хороший, а Брагин плохой, нет. Потому что это надо для дела — он начальник цеха… Брагин поедет вместе со всеми в дом отдыха водку пить. Не потому, что он опять же плохой, а Ступин хороший — для дела так будет лучше. Директора ты своего поддержишь, Перчаткина… Ему пока не говорите. Врать, слава богу, не умеет и будет мучиться… И на лице у него все будет написано. Но ты его, Брагин, поддержи, это твое дело, как, но — крепко!.. Вопросов нет?.. Начали!

В другом тепляке, почище и попросторней — тут разместился штаб надвижки, — грелись горячим чайком озябшие на морозе инженеры, руководители монтажников, заводское начальство, представители городских властей.

С подносом, на котором в дорогих подстаканниках стояли хрустальные стаканы, бесшумно двигалась вокруг широкого и длинного стола молодая женщина в белом переднике и с кокошником.

Вошли трое: Брагин со Ступиным и с ними Васильев — в прорабском брезентовом плаще поверх овчинного полушубка. Ступин с монтажником сели напротив Полосухина, а Брагин, бесцеремонно кого-то оттеснив, пристроился с тем рядом.

— Датчики внутри печки показали небольшой наклон по горизонтали, — словно ни к кому в отдельности не обращаясь, сказал Ступин.

Все вокруг смолкли.

— Что это может означать? — спросил Полосухин.

— Либо то, что под сильным ветром сегодня увеличился вес сооружения… — хмуро начал Васильев.

— Либо то, что ваши датчики ни к черту не годятся и нечего их было в печку засовывать! — насмешливо сказал кто-то из инженеров.

— Вышли из строя, да и все!..

— Все сразу?! — жестко спросил Брагин. — Вышли из строя? — и почти незаметно наклонился к Полосухину, тоном опытного царедворца негромко сказал только для него одного: — Я бы на твоем месте…

— В принципе все в наших руках, товарищи! — как можно спокойней проговорил Полосухин. — Давайте будем советоваться.

— По-моему, мы с самого утра только тем и занимаемся! — насмешливо и теперь уже громко сказал Брагин.

Пошел разговор:

— Плохо, ветер крепчает…

— По сводкам или так, на глазок?

— А ты представь себе этот стальной парус весом в четырнадцать тысяч тонн…

Кто-то вытащил из кармана шариковую ручку, кто-то достал микрокалькулятор.

— А что нам в самом деле мешает отложить надвиг до утра, если в светлое время мы его так и не начали? — снова твердо спросил Брагин.

— Все в наших руках, — снова спокойно проговорил Полосухин.

— А какая разница — светлое время?.. Темное? — высказал кто-то сомнение.

— Немаловажная! — усмехнулся Брагин. — На базе отдыха пельмени остывают.

Кто-то в предвкушении потер ладони:

— Это меняет дело!

— Приглашай, Александр Максимыч, не скупись! — наседал Брагин на Перчаткина. — Мы ведь так или иначе собирались там ужинать.

— Не нравится мне этот ветерок, ох не нравится! — ни на кого не глядя, но явно рассчитывая на всех, сказал Васильев.

— Ну так что? — спросил Брагин. — Перекусим маленько отдохнем, а рано утречком и начнем, помолясь…

— Прошу, Вячеслав Дмитрич, — выдавил из себя Перчаткин. — Пока тут разберутся с показаниями датчиков… Прошу всех по машинам.

Все встали, и Брагин, словно в чем-то поддерживая Перчаткина, крепко взял за руку повыше локтя, потерся плечом и, может, впервые за многие месяцы посмотрел на него с открытым дружелюбием и вместе с тем с каким-то — тоже дружеским — значением в глазах…

И этот непробиваемый обычно Перчаткин тоже вдруг словно что-то почувствовал…

Веденин с Петром Игнатьичем смотрели в окошко тепляка, как рассаживается по машинам многочисленное начальство, как трогают одна за другой черные легковые машины, как исчезают они в снежной дымке…

— Обещал я тебе? — не без хитрецы и вместе с тем не без нарочитой гордости спросил у монтажника Веденин.

— А я уже, Фадеич, переобулся! — вместо ответа сообщил тот и качнулся с носка на пятку — словно пробовал, крепко ли стоит на земле. — Мальчишонку берем с собой… пусть посмотрит, это не каждый день!.. Все, Фадеич, пора!

И вот уже Петр Игнатьич стоит посреди притихшей площадки и словно прислушивается и к себе самому, и к чему-то, что происходит вокруг, и к чему-то, что только еще должно произойти…

Что ж, что на нем ватные штаны и старая телогрейка — сейчас он похож на опытного дирижера, на старого хорового регента…

Взмах левой, в сторону домны, — и монтажники не торопясь убирают стопоры, которые не давали ей стронуться…

Взмах правой, в сторону лебедок, — и тросы легонько вздрагивают и постепенно начинают натягиваться… Тихо-тихо вокруг.

И вдруг над толпою, которая стоит совсем рядом с печкою, разом взлетает вверх большой меховой треух, и кто-то кричит очень громко и очень радостно:

— Па-ашла-а-а!.. Па-ашла, бра-а-тцы!..

И уже несколько десятков самых разных шапок летят вверх, и слышны десятки голосов:

— Стопоры убрали, токо тросы натянули — она, как миленькая!..

— Без домкратов тронулась, а?!

— Проспорил, братцы!..

— Такая махина, а как бычок на веревочке!..

— Слушай, а как мы им вчера врезали, а?!

И еще один треух запоздало взлетел в воздух. Упал потом к ногам Петра Игнатьича. Не отвлекаясь, он только посильней натянул свою шапку. Стоял, вглядываясь куда-то в основание гигантской печки, и рукой без перчатки тихонько словно подманивал ее к себе, подманивал…

Наконец-то и Максиму удалось развязать узелок на своей шапке. Стащил и бросил куда-то за себя, чуть было не сбил очки с носа доктора Райха. Всем миром они бросились подбирать шапку, надевать на мальчонку. Только опять укутали шею, только чуть успокоились, он содрал шарф со рта, громко закричал:

— Деда, дай мне скорее много денег!.. Дай денег, деда.

Веденин, которого поддерживали Зоя и Ступин, слегка наклонился к внуку, не без удивления спросил:

— Зачем тебе деньги?

Захлебываясь от возбуждения, Максим тянул руку к толпе, которая суетилась у самой полосы надвижки.

Там ребята-монтажники подкладывали под ролики, по которым скользила печь, медные и серебряные монетки, потом выхватывали их уже с другой стороны роликов, уже совершенно расплющенные, овальные…

Дед растерянно похлопал себя по карманам, но его выручил Ступин. Протянул мальчишке металлический рубль.