Гарий Немченко - Брат, найди брата

Весною, когда уже зацвели сады, под двор к Веденеевым верхами приехали два горца. Отец был как раз дома, Никита сбегал, позвал его, и он вышел на порог и сначала долго стоял, нахмурившись и как будто не глядя на гостей, а потом медленно, со ступеньки на ступеньку, спустился с крыльца и молча стал открывать ворота. Горцы радостно между собой заджерготали. Натягивая уздечки на одну сторону, пришпорили коней, крутнулись оба перед воротами, и только потом торжественно, как на параде, стали въезжать во двор. Отец придержал коней за уздечки, и тут они оба соскочили на землю, и каждый громко сказал отцу: «Драстуй!» И каждый обнял отца.

Потом они сняли с лошадей сумки, которые по обе стороны свешивались за седлами, и вслед за отцом пошли в дом. Мама, давно уже уставшая от отцовых гостей, горцам почему-то очень обрадовалась, тут же накрыла стол, но сама не села, только подавала, за всеми ухаживала, зато Никита, как взрослый, сидел с мужчинами рядом, горцы гладили его по голове, подкладывали из своих тарелок лучшие кусочки, и чего только в этот вечер он не наслушался!

«Добрая весть ползет медленно, Михаил, — говорили горцы отцу. — Это плохая весть летит словно птица. Но о том, что у тебя не все хорошо, мы узнали только недавно. В горах нет такого закона — бросить человека в беде. Мы твои друзья, Мишка, твои кунаки. Ты — настоящий джигит, потому и не обиделся на нас. Выпьем за сказанное! Кто мы такие? — говорили горцы отцу. — Все мы простые пастухи, была бы у нас бурка да эта длинная палка в руке, ярлыга. Остальное решают большие люди — председатели, когда вместе кушают свой бешбармак. Это их дело, что они там решат. Наше дело — оставаться мужчинами, как бы трудно ни пришлось в этой жизни. За сказанное! Пусть нашим детям аллах пошлет жизнь немножко легче, чем досталась нам, но пусть они тоже всегда выручают друг друга, как выручаем мы. Может быть, Мишка захочет переехать в аул? Там примут его как брата. И он снова станет пасти овец. Снова будет, как и подобает настоящему джигиту, ездить на лошади. Это ничего, что немножко далеко будет от дома, ведь пророк Магомет говорил, наш дом всюду, где нам хорошо, э? За сказанное!»

Выложив из сумок сушеный сыр и копченую баранину, поздно ночью горцы уехали, а отец с матерью еще долго сидели за столом, и отец говорил: а что, может, и в самом деле податься к Ахмету да Исмаилу, вон какие ребята, эти горцы, такие и в самом деле не бросят. Неужели на этой Отрадной, и правда что, свет клином сошелся? А можно махнуть и еще дальше в горы, там такие места, где можно жить и горя не знать.

— Куда мы из своего дома? — спросила мать.

Но в тот вечер они еще не поссорились — поругались позже, когда отец стал и правда собираться к горцам. И снова они поделили дом, вернее, то, что от него еще оставалось. И снова отец продал свою четвертушку, снова сидел с дружками в аэропорту, только на этот раз ждал самолета в другую сторону. Самолета все не было, потому что «кукурузники» забрали в сельхозавиацию поля подкармливать. Но потом приземлился зеленый АН.

— В темпе, в темпе! — говорил, стоя у лесенки, молодой пилот. — Нам еще…

— Тихо! — сказал ему отец и поднял палец. — Ты только послушай!..

И все на один миг притихли и услышали, как вверху, прямо над «кукурузником», тонко заливается жаворонок.

И пилот спросил отца:

— А куда ж ты?

— Да вот и я тоже думаю: ну куда? — грустно сказал ему отец. — Не хочу, брат, я красть — ну, не хочу!

— Ну его к чертям, это дело! — поддержал летчик. — Оставайся. Я тебе помашу, когда мы взлетим.

И самолет опять, пролетая над ними, качнул крыльями.

Все лето, пока шабашничал, отец прожил в летней кухонке у бывшего трубача из Дома культуры Сашки Бобровского. Зимой, когда начались холода, мама опять привела его домой. И все пошло своим чередом.

Единственная надежда, которая у них еще оставалась, была на Дружка.

— Спокойно, Дружок, спокойно! — шептал Никита, обеими руками придерживая собачонку. — Вот когда он войдет во двор!..

Негромко чиркнул по деревянному столбу выпавший из петельки крючок, стукнула калитка, и Никиту обдало жаром, ноги у него ослабели. Из пересохших губ свист вырвался совсем тихий, и он посильней собачонку подтолкнул:

— Вперед!

Шагнул из-за дома и увидел, как Дружок, не добегая до отца, упал на землю, перекатился через спину, а потом на брюхе подполз, положил мордочку на носок ботинка и замолотил хвостом по земле.

— Ишь как встречает! — сказал Никите довольный отец и кивнул собачонку. — А, Дружище?.. Ну хватит тебе, хватит!

Любит Дружок отца, вот в чем дело. Да кто его не любит, особенно когда трезвый? Стоит, улыбается, и один черный ус поднялся у него чуть выше другого и подрагивает, а карие глаза так и светятся, так и смеются.

— Ну, Никита, — сказал отец, переступая через Дружка, который норовил лизнуть ему ботинок. — Держи!

Развернул серую бумагу, и под нею Никита увидал футбольный мяч — не какой-нибудь там, с покрышкой из дерматина, а кожаный, самый настоящий, весь из белых и черных шестиугольничков.

Дождался он этого мяча! А что ты тут скажешь — именинник! Никите сегодня ровно десять исполнилось.

Утром он нашел под подушкой складной ножик с ложкой и вилкою, который подарила ему мама, — об этом ножике Никита мечтал перед этим целый год. Теперь — футбольный мяч, да какой! Взрослая команда «Урожай» играет, пожалуй, мячом похуже… А может, им его отдать, большим футболистам? Хотя нет, подарки дарить нельзя. Ладно, сами будут гонять на лужайке около рощи.

— В Краснодаре не было, представляешь? — говорил отец, тоже любуясь мячиком. — Пришлось тете Шуре, что в культтоварах, в Москве заказывать.

А Никита вдруг нахмурился:

— Знаешь что? С таким мячом все сразу лучше заиграют. И станут мне забивать.

— Ну да! — возразил отец. — Ты ведь тоже станешь играть лучше — его и ловить приятней…

— Вообще-то, да.

Крупными своими пальцами отец легонько сжал Никите плечо, пригорнул к себе:

— Эх ты!

Никита взял мяч под левую руку, правую положил отцу за спину, и они пошли рядом, а Дружок словно в цирке проскакивал, повиливая хвостом, у них под ногами… Если бы еще и он сделал нынче Никите подарок — цапнул все-таки папку! Или так не бывает, чтобы все кругом хорошо? Мама говорит, что не бывает. Тогда уж лучше подождал бы Никита и складной ножик в чехле на кнопке, и этот мячик из Москвы, потерпел бы без них — лишь бы только с сегодняшнего дня перестал папка пить!

— Миша! — окликнули с улицы. — Андреич!

Никита тоже обернулся: с той стороны калитки стоял их сосед дядя Гриша Дьяконов. Шея у дяди Гриши кривая, и от этого у него такой вид, словно еще давным-давно спросили его о чем-то, а он приподнял плечо — не знаю, мол! — да так с тех пор и остался.