Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

— Значит, ты обиделся на меня?

— Да нет, зачем обижаться.

— Все же извини, дорогой, — Жокен схватил Саяка за руку. — Пошли домой.

— Слушай, Жокен, — сказал Саяк как бы между прочим, — я хочу научить твою Алиму играть на комузе. Разреши мне позаниматься с ней.

— Ладно, — буркнул Жокен, на минуту выпустив из своей руки руку Саяка.

Директор лесхоза Рахимов задержался во Фрунзе дольше, чем предполагал; ему пришлось лечь в больницу — фронтовые тяжелые ранения напомнили о себе. Но и больной он позаботился о Саяке: позвонил своему заместителю, чтобы тот подписал приказ о зачислении нового юрисконсульта на работу и поручил бухгалтеру Аскару Джумакадырову по совместительству выполнять обязанности секретаря Саяка, «и вообще, — добавил он, — пусть позаботится об этом слепом товарище».

Потом Рахимов попросил телефонистку соединить его с квартирой лесничего Капарова и позвать Саяка.

— Саяк Акматович, — сказал он, — я хотел сам познакомить вас с нашим коллективом, ввести в курс дела, но не получилось: человек предполагает, а люди в белых халатах решают, — пошутил он. — Насколько мне известно, вам полагается отпуск. К работе можете приступить через месяц… Что? Хотите начать сразу… Я почему-то так и предполагал. Уже распорядился выделить в помощь вам нашего работника. Это бухгалтер Аскар — джигит такой, что можете полностью ему довериться. Желаю успеха.

— Оказывается, ты большой начальник, — осторожно пошутил Жокен, встревоженный звонком директора. — Сеит Муратович обо мне тебя не спрашивал?

— Не спрашивал, — чистосердечно признался Саяк. — А что, Жокен, ты скажешь о бухгалтере Аскаре? Он теперь будет здесь «моими глазами».

Жокен усмехнулся:

— Если на цыпочки встанет, может, мне до подбородка дотянется. Родом откуда-то из Кочкорки, окончил десятилетку, бухгалтерские курсы, в лесотехническом институте заочно занимается, на третьем курсе. Достаточно тебе?

— Ну, а человек какой?

— Бог его знает, Саяк… Вообще-то доверять этому чужаку не надо. Высоко взлетает, да неизвестно, где сядет. Между прочим, говорят, директор собирается со временем уступить ему свое кресло… Есть, конечно, более достойные люди…

— Кого ты имеешь в виду?

— Ну, тех, кто не чужие деньги считает, а свои, — засмеялся Жокен.

…Приступив к работе, Саяк прежде всего ознакомился с помощью Аскара с перепиской лесхоза с разными организациями, отверг целый ряд претензий к лесхозу, доказав их несостоятельность. Привыкший к сухому канцелярскому стилю деловой переписки, Аскар как-то робко заметил слепому юрисконсульту, что продиктованные им письма и отношения выглядят несколько необычными из-за простоты обращения к должностным людям, юмора, сарказма и вообще эмоциональной насыщенности. Саяк улыбнулся: «Тот, кто будет читать написанное нами, должен чувствовать, что имеет дело с людьми, а не с машиной».

В контору лесхоза Саяк приходил первым, как некогда на семинары и лекции в университете. Приветливо здоровался с пожилой уборщицей тетушкой Самар, подметающей двор. С удовольствием вдыхая тянущийся из раскрытой двери конторы запах свежевымытого пола, однажды он шутя сказал ей: «Спасибо вам, тетушка Самар, за то, что вы наводите здесь чистоту. В раю вам будет уготовано самое чистое место».

Вскоре он уже различал по голосу и шагам всех работающих в конторе. Заслышав в ранний утренний час в коридоре шаги Ахматбека Примбердиева, Саяк торопливо выбирался из своего маленького кабинета. Ахматбек брал его за руку, и они обменивались крепким рукопожатием. Из своего опыта общения с людьми Саяк хорошо знал, что далеко не все они способны поделиться со слепым своим знанием жизни. Когда Саяк чувствовал, что человек пугается его слепоты, теряется, не находит нужных слов, он замыкался в себе. Ахматбек Примбердиев, парторг лесхоза, был не таким. С первой же встречи Саяк отчетливо понял это. И потому он часто встречался с Ахматбеком, с жадностью слушал его, уроженца Арслан-Боба, душой болеющего за свой край, умеющего четко выражать свои мысли и впечатления. «Главная из стоящих перед нами проблем, — объяснял он Саяку, — связана с тем, что значительная часть территории, занятой орехово-плодовыми лесами, принадлежит колхозам и совхозам, созданным здесь в 30-х годах. Они не только по-настоящему не заботятся об этих лесах, но зачастую разоряют и сводят их. Они знают одно: выполнять план по заготовке мяса, шерсти, зерна. Все это, конечно, нужно, но не в ущерб же уникальному природному комплексу Арслан-Боба, влияющему, кстати сказать, и на климат близлежащих областей. Об этом мы писали в вышестоящие инстанции, но, видимо, недостаточно убедительны наши докладные записки. Надеюсь, Саяк Акматович, вы поможете нам в этом деле. Как вы знаете, лесхоз наш сразу после войны объявлен заказником. Мы здесь строго регулируем заготовку древесины, ведем лесовосстановительные работы. Но суть дела в том, что всем орехово-плодовым лесам Арслан-Боба нужен один хозяин — лесовод.

Однажды в разговоре с ним Ахматбек сказал:

— Юрист вы дипломированный, но и мулла вы образованный, об этой вашей работе я тоже знаю.

— Кто вам об этом сказал? — засмеялся Саяк.

— Мой отец считает вас глубоким знатоком Корана.

— В детстве выучил. Если бы не вернулся в ту пору с фронта мой дядя, может быть, и стал бы кары… У вас здесь, судя но всему, немало верующих.

— Гораздо больше, чем в других районах Киргизии. Мы вместе с учителями нашей школы ведем антирелигиозную пропаганду. Арслан-Боба известен в Средней Азии не только своими ореховыми лесами, но и бесчисленными гробницами мусульманских святых. Сюда приезжают верующие со всей Средней Азии, в основном это люди преклонных лет, а порой и неизлечимо больные, надеющиеся, что духи святых вернут им здоровье.

— Несколько раз я сидел в чайхане на базаре, — сказал Саяк. — Меня удивило, что многие из находившихся там только и разговаривали о пророках, Коране, чудесном исцелении…

— Ничего удивительного, Саяк Акматович, в этом нет. Летом в нашей чайхане, как правило, сидят старики паломники, им и положено во время паломничества говорить об аллахе, пророках и святых местах. Иначе — грех. — Ахматбек помолчал. — Такой человек, как вы, может, я уверен, больше помочь нам в антирелигиозной пропаганде, чем некоторые лекторы, которых направляют к нам из города. Как же они могут переубедить верующих, если сами они знают о религии лишь из тоненьких, наспех прочитанных брошюр. Что вы на сей счет думаете?

— В этом деле не лекции главное.

— Как это понимать?

— Что ни говорите, а религия — это не только стародавнее, наивное представление о мире: рай там, ад и все прочее, но и мораль. Одной только пропагандой научных знаний ее не изгонишь — она может отступить только перед более высокой моралью. Люди, особенно молодые, не говоря уже о детях, берут за образец того, кто им больше по душе… Помню, у нас в кыштаке в последний год войны особенно голодно было, и так получилось, что у дяди моего Бекмата, вернувшегося в кыштак после ранения, раньше, чем у других, поспел ячмень, посеянный для него трактористами.