Ахмет Мальсагов - Человек, которому всегда трудно

— Ты говори конкретно! Женщин тебе не надо, станок Шамо пора на свалку. Что же тебе останется делать вот на этих свободных площадях? Лезгинку танцевать или зикр [2] Зикр — «священный» танец религиозных фанатиков-сектантов. с мюридами? [3] Мюри́ды — «послушники воры», приверженцы религии.

— Зикр не я буду танцевать, а ты со своим длиннобородым дядей-сектантом. А я поставлю в цехах кое-что другое вместо пшикалок. Помнишь, Шамо, мы с тобой читали о новом ленинградском многошпиндельном станке? У него тридцать шесть моторов, а управляет им один человек. Чтобы его перевезти, нужно пять железнодорожных платформ. Пару таких станков — и нам с тобой места не останется на заводе для лезгинки.

— Высказался? Теперь послушай и меня, — отвечают ему. — Если ты когда-нибудь еще посмеешь задеть имя моего дяди, то знай, мужчина, что я… Нет-нет, ребята, я не собираюсь ругаться с этим дураком или спрашивать, как его дядя проворовался в прошлом году на совхозном току. Я хочу тебя другое спросить, эй, мужчина. Для чего тебе такие агрегаты с тридцатью шестью моторами? Ракеты начнешь выпускать для полета на Марс?

— Сверлилки, чтобы ты полопался! Неужели ты думаешь, что человечеству и завтра больше нечего будет делать, как сверлить дырки? Ракеты-то у нас уже есть, а строители на отделке домов продолжают лазить по стенам как обезьяны: вручную и штукатурка, и затирка, и покраска масляной краской, и шпаклевка. Я же видел сам, моя сестра в Грозном на стройке работает. Всё там вручную! А мы им — одни сверлилки?

— Дайте и мне вклинить слово, а то забуду…

— Только глупое не промолви, ладно?

— А как же иначе! Все умное только ты у нас говоришь. Так вот. Вчера, в выходной, послали меня дополнительную розетку в кабинете директора поставить. Сделал я это, потом посидел с полчасика в директорском кресле. На столе большие бумаги рулоном. Развернул. А там эскиз какого-то агрегата. Крытый кузов, на колесах; вроде автолавки. Недаром директор по ночам что-то чертит! Поняли теперь?

— Додумался же ты! Я ведь предупреждал, ребята, что он глупость скажет. Автолавка! Махорку по полевым станам развозить?

— Ну, мужчины, хватит курить. Заболтались мы тут. А все же эти женщины в аулах не выходят у меня из головы… Моя мать первая пошла бы в цех. Теперь, когда мы подросли, чего ей не пойти? Рубль никому не лишний.

— Чудак, твоей матери и в горах нашлось бы дело, в совхозе. Пусть совхоз раскорчует горные склоны, новые поля разобьет, сады. А если твоя мать так уж рвется на производство, пусть оно само к ней поедет в аул… Как? Сделать филиалы завода в горных аулах! Четыре стены, стеллажи. И пусть себе сидят горянки, собирают сверлилки. Только доставляй им без перебоя комплектующие детали, да зарплату вовремя пусть кассир привозит.

— Ну, сказал. Туда же надо всю технологию тащить, испытательный стенд ставить, ОТК сажать. А без этого пошла бы кустарщина. Но для трикотажной фабрики, пожалуй, твоя мысль годится: вези по аулам раскрой шелкового полотна и пусть себе сидят шьют работницы филиала. Я слышал, так фабрика и собирается делать.

— Ладно, катитесь отсюда по своим местам! — сгребает нас всех Алим-Гора и подталкивает к выходу. — За директоров обоих наших предприятий мы все вопросы уже решили, но и свою работу делать надо. Директор за меня ее не сделает.

Вот это правильно. Мое дело — станок. А техническую политику не моему уму определять. Директорскому. Как любит говорить Марзи, половник лучше знает, что на дне котла делается.

— А почему ты своего слова не сказал? — любопытствует Гора, придержав меня за плечо.

— Генералов не интересуют наши мелкие заводские дела, Алим, — ввертывает Мути, намекая на мой скорый призыв в армию. — Побежали, Шамо! Наш начальник цеха что-то там руками размахивает.

Зря думают ребята, что будущее завода меня ничуть не интересует. Я запускаю свой станок и под ровный шум резца вспоминаю, как Марзи разговаривал однажды с нашим директором, когда приходил к нам на свою «экскурсию». Слова Серго Орджоникидзе: «Стройте автомобильный завод». А теперь, если верить электрику, на столе у директора чертежи каких-то автолавок… Уж лучше сверлилки выпускать, чем пивные киоски на колесах!

Нет, пустые это все разговоры. Одно не имеет отношения к другому. Но тогда, подумайте сами, почему же наш директор так заинтересованно слушал моего дедушку Марзи и так хмуро слушал слова сегодняшнего приезжего, твердившего «сверлилки, сверлилки»?

Секрет. Кругом у людей секреты друг от друга. Мне это очень не нравится. Может быть, поэтому я и, сам такой замкнутый? А я очень хотел бы быть открытым. У меня-то ведь нет никаких секретов от людей. Нет, есть. У меня есть по крайней мере один секрет. Я боюсь показаться глупым, смешным. «Молчишь? — сердится иногда Марзи на меня ни с того ни с сего. — Ну, молчи. Верно говорили предки: ум глупого — молчание».

Здорово умели высказываться эти предки. Можно подумать, что им больше нечем было заниматься, как сочинять поговорки. Одна умнее другой. Лучше бы они придумали что-нибудь такое, чтобы люди умели не прятать друг от друга свои мысли и чувства. Я имею в виду не аслановских предков, а предков вообще. Всемирных предков, человеческих.

Ну разве посмею я открыть кому-нибудь такую свою глупую мысль? Даже своим друзьям. Мути первым начнет зубоскалить. И правильно сделает. Потому что мне даже самому смешно, как это на земле жизнь выглядела бы, если бы у всех и всё шло в открытую? Очень большой беспорядок начался бы. А кроме того, просто скучно стало бы жить без секретов! Наверное, так.

Словом, лучше помалкивать. Встретится же мне когда-нибудь хоть один человек, которому можно открывать всё. Я почему-то думаю, что таким человеком будет девушка.

…Еще не улеглась пыль, поднятая колесами уехавшего на своей «Волге» начальника из Грозного, а по заводскому поселку поползли хабары — новости, разговоры: «Директор угощал такого важного гостя не у себя дома, а в заводской столовой». И прочее.

Кто-то пытался напомнить, что директор с любым человеком держится независимо, а кто-то возразил, что «слышал собственными ушами», как сегодняшний хаки́м — начальник, отказался от директорского приглашения на домашний обед. И вообще «директор скоро погорит из-за своей неправильной технической политики». Наш Совет Министров, правда, снять его не имеет права, потому что завод всесоюзного значения и подчиняется московскому министерству. Поэтому скоро из Москвы приедет начальник главка…

Такой разговор шел и в красном уголке общежития, пока по телевизору показывали скучный противопожарный фильм, а потом болтали об этих хабарах и на том пятачке возле бульвара, где обычно затевают в более поздний час лезгинку. Тут, на этом пятачке, темно. Я не различал в темноте лиц, не различал и голоса, потому что такой оживленный шел разговор.