Гриш Бицоев - Тепло очага

— Поешь, поешь, — торопливей, чем положено, поддержала мужа хозяйка.

— Спасибо, — берясь за ложку, поблагодарила Маро, — дай бог, чтобы запасы ваши не скудели… Люди обычно скрывают свои недостатки, а я вот мучаюсь любопытством и признаюсь в этом…

Дзиппа вопросительно глянул на нее.

— Что это ночью ваша собака так лаяла? — поинтересовалась Маро. — Будто корову вашу угоняли со двора…

— Это к Уалинка солдаты приходили, — поспешила сообщить хозяйка дома. — Собака на то и собака, чтобы лаять, — вздохнула она, — но вчера ее собачья душа чуть не вылетела вон!

— Слышала, все, слышала, — сказала Маро, обращаясь к Дзиппа. — Вчера мой бычок куда-то запропастился, пришлось мне до самой ночи искать его, а когда я нашла в терновнике и гнала домой, под крыльцом у них, — она показала в сторону дома Уалинка, — что-то шевелилось. Какая-то тень за дерево спряталась…

— А Серафима как напугалась возле реки, — покачала головой жена Дзиппа. — Всеми святыми клялась, что видела мужчину.

— А я говорю о женщине, — сказала Маро. — Я даже окликнуть ее хотела, а потом поняла — ведь она от меня прячется…

— Когда к ним ни постучись, — проговорил Дзиппа, — всегда ворота на запоре.

— Может, обыск у них был? — высказала предположение Маро. — Но они на днях письмо получили…

— И я, Маро, о том же самом думаю, — сказал Дзиппа. — Хоть убей, не выходит у меня это из головы.

— Нет, — засомневалась Маро, — не может быть… Он ведь хорошим работником считался, доверяли ему.

— Что верно, то верно, — Дзиппа достал из кармана кисет с табаком, — работать он мог.

— Никогда не забуду, как мне по наряду дрова привозили, — сказала Маро. — Послали сына хромого Агубе, но тот не поехал. Тогда Кайти избил его до полусмерти и на следующий день снова погнал в лес. Я только потом узнала об этом…

— На одном собрании, — негромко заговорил Дзиппа, — кое-кто взялся хвалить своего бригадира, метил его в председатели… Хромой Агубе ничего особенного не сказал тогда, посомневался просто — не рано ли, мол, поднимаете его на такую высоту, — Дзиппа встал, подошел к плите, закурил. — А Кайти запомнил это и при случае отомстил… Ты-то, наверное, думала, что он о тебе заботится. Нет, дорогая, отец его был душевным человеком, но он пошел не в отца…

— Страшный глаз у нашей соседки, страшный, — вздрогнула жена Дзиппа. — Была у нас корова, — стала рассказывать она, — хорошая корова, много молока давала. Уалинка как-то удивилась, увидев ее: «Ну и вымя у вашей коровы!» В тот же день корова заболела, стала хиреть, кожа да кости остались от нее.

— Может быть, ты ее кормить перестала? — улыбнулся Дзиппа.

— Тоже мне, скажешь! — обиделась его жена. — Последний кусок ей отдавала…

В дверь постучали, и хозяйка, не договорив, пошла открывать. Возле крыльца с совком в руке стояла Госка. Ее тоже пригласили в дом и усадили за стол.

— Ни за что не поверю, что вы не говорили тут о вчерашнем вечере, — сказала Госка. — Я видела, как Дзиппа успокаивал собаку, загонял ее в сарай…

— Вот и мы понять не можем, что за люди были во дворе Уалинка, — кивнул Дзиппа.

— Какие-то огоньки вспыхивали и гасли, — добавила Госка.

— Карманные фонари, видно, были у них.

Все замолчали, раздумывая, потом Госка сказала:

— О-хо-хо, что за времена настали? Как вспомню тот вечер, когда Серафима прибежала с реки белей, чем эта стена…

Мысль стала оружием. Тот, кто не обдумывал сейчас завтрашний день и не готовился жить в нем, был похож на сухостойное дерево, на замшелый пень. Серафима, не найдя выхода своим мыслям, отчаялась, не знала, как жить дальше, и, когда Таурзат пришла к ним в дом, в сердце девушки заглянул луч надежды…

Вчера вечером Таурзат опять постучалась к ним, вошла, села за стол, взяла Серафиму за руку и, улыбнувшись, заговорила:

— Может, я и надоела тебе, девушка, но ты не гони меня, а послушай… Завтра овец колхозных будем раздавать. Помоги мне. По одному барашку мы хоть за пазухой спрячем. Думаю, до обеда раздадим их. Хочу заранее поблагодарить тебя, пожелать, чтобы война скорее кончилась, стало в мире спокойно, и один из барашков, которых вы возьмете себе, стал жертвой на твоей свадьбе…

Люди медленно собирались во дворе колхозной фермы. Овцы сгрудились в дальнем углу загона, жались друг к другу, нюхали землю. В стороне негромко разговаривали Дзиппа и хромой Агубе. Вскоре приехала на бричке Таурзат.

— Дзиппа, — спросила она, — чего вы ждете?

— Мы готовы, — ответил старик. — Может, ты скажешь что-нибудь людям?

— Не дети же мы, — пожала плечами Таурзат. — Расстаемся мы ненадолго, скоро опять будем, встречаясь, говорить друг другу «доброе утро» или «добрый вечер». Будем работать и сидеть за праздничными столами… А теперь давайте поступать так, чтобы в день нашей общей радости никому не пришлось смущаться. Ну, что еще сказать?..

От слов Таурзат люди заулыбались, стали громче разговаривать…

Серафима смотрела на Таурзат, и ей казалось, что та ничуть не изменилась с тех пор, как девушка впервые увидела ее. Ни разу, наверное, она не принарядилась, и Серафима не могла представить ее себе, идущей вместе с другими женщинами на свадьбу и несущей в белом узелке три пирога, вареную курицу и графинчик с аракой.

…Тогда Серафима многого не понимала… Днем отец и брат сели в бричку и укатили со двора. А вечером Госка, накормив ужином дочку, долго ждала мужа и сына, но те все не возвращались, и мать, накинув на плечи платок и укутав в старый шарф Серафиму, сказала:

— Дойдем хоть до околицы. Тревожно мне. Не первый раз они поехали в лес за дровами, но все же боюсь, как бы не случилось беды…

Серафима едва тащилась, веки слипались, и она мечтала лишь о теплой постели. Она бы не отказалась, если бы мать взяла ее на руки и понесла. Они долго шли, потом повернули обратно. Когда стали возвращаться, девочка увидела, что кто-то идет им навстречу, испугалась и прижалась к матери.

— Не бойся, — успокоила ее та. — Не все еще спят, есть и такие, как мы, бродяги…

Мимо прошла женщина ростом чуть повыше матери. Обута она была в сапоги, в руках несла что-то похожее на косу или на вилы. Мельком взглянула на них и прошла дальше…

— Что это у нее в руке? — спросила Серафима.

— Винтовка…

— Настоящая?! Из которой стреляют?

— Она самая…

Девочке не верилось, потому что до сих пор она видела оружие только у мужчин.

— А в кого она будет стрелять? — спросила она.

— Ни в кого.

— А зачем тогда ей винтовка?

— Ты еще маленькая, и тебе незачем знать слишком много.

— Когда нужно сделать что-нибудь, ты говоришь, что я уже большая.

— Все равно ты ничего не поймешь.

— Пойму.

— Она мужу идет помогать. Те, у кого много пшеницы и кукурузы, увозят по ночам зерно из села и где-то продают. Муж Таурзат следит за дорогами, чтобы никто не мог ни пройти, ни проехать без разрешения. А Таурзат ему помогает…