Гриш Бицоев - Тепло очага

Была осень, был тихий, ласковый сентябрь в Осетии.

Мы стояли в городском парке у бурлящего водопада, и Гриш Бицоев рассказывал. Он вспоминал о своем детстве, о военных и послевоенных годах, и рассказ его был насыщен точными деталями, впечатляющими образами — всем, чем богата проза этого писателя. Рассказывал, как семья его переселилась вскоре после войны из родного села в другое, где и дом был получше, и жизнь посытнее. Но тоска по родному очагу оказалась сильнее сытости — семья вернулась обратно, в родное село. Подробности этой истории забылись, но конец ее я помню, будто слышал вчера, так органично сливается он с моим представлением о творчестве Гриша Бицоева… Когда впереди замаячили черепичные крыши первых домов, бабушка попросила остановить арбу, сошла на обочину, опустилась на колени, припала к земле родного села, той земле, с которой начинается понятие о Родине, стране, планете…

Я думаю о людях, с которыми познакомился по произведениям Гриша Бицоева. Время, сместившись, напряженно пульсирует, отсчитывая минуты, дни, недели Отечественной войны, и возникают лица крестьян, оставивших свое поле, чтобы защищать землю всея страны, возникают сумрачные улицы прифронтового села, жители которого — женщины и старики — думали о том, что наступает весна и нужно пополнить свой долг перед землей, вспахать и засеять ее. И неизвестно, как сложатся их собственные судьбы, но земля — святыня святынь — пребудет вовеки. И жизнь человека обретает высокий смысл, и гибель его не может быть напрасной, и поле, жаждущее семян, получит их и сторицей воздаст сеятелю.

Долг перед землей — это и есть, пожалуй, та главная идея, которая скрепляет все творчество Гриша Бицоева, имеющего свою тему и верного ей. И я рад, что книга писателя, известного в Осетии, предстанет перед строгим судом всесоюзного читателя.

Руслан Тотров

Когда начали рыть окоп, Госка сказала:

— Сами себе могилы роем… И закапывать не придется, бомба засыпет.

— Страшное время, — вздохнула Маро. — Прячемся в землю, поближе к покойникам.

— А что нам еще остается? — щупая острием лопаты землю под тутовым деревом, проговорил Дзиппа. Ему хотелось и убежище устроить в тени, под густой кроной, и корни тутовника не повредить. — Мы — дети земли. Она нас кормит, она и от смерти убережет. — Он улыбнулся. — Правильно я говорю, Серафима?

Слова женщин были так же безрадостны, как и вчера, когда они копали убежище во дворе Маро. Особенно у Госка. Все знают, что война не один еще светлый очаг погасит, но зачем твердить об этом все время? Речи Маро не так угнетали Серафиму, потому что в них были и злость, и угроза. В голосе же Госка звучали только слезы.

— Когда мы строили на берегу Терека оборонительный рубеж, полковник сказал нам, что каждый трудоспособный человек сейчас — солдат, — решала подбодрить женщин Серафима. — А солдат выкапывает столько окопов, сколько раз ему приходится целиться в неприятеля…

Дзиппа наметил границы убежища и первым взялся за работу.

— Солдаты бывают и рядовые, и генералы, — улыбнулся он. — Форма рядового была бы к лицу Госка. Может, и мне выдали бы какой-нибудь поношенный мундир. Но тебе, Серафима, и Маро обязательно присвоили бы звание повыше. Тебе — сержанта, а Маро потянет, пожалуй, на старшину…

— О, господи, как жестоко ты нас наказываешь, — горестно вздохнула Госка. — Земля вся в ранах, кровоточит…

— Что за чума?! Что за холера?! — ругалась Маро. — И огонь не может их остановить, и железо… Пусть бог проклянет их навеки!

— Плохой человек и плохая погода долго не держатся, — сказал Дзиппа. — Не зря говорят: кто слишком старался, без ничего остался…

Старого Дзиппа Серафима помнит с тех пор, как помнит себя. От отца и от матери она привыкла слышать о нем только хорошее. А когда подросла, и сама поняла, что с таким соседом и жизнь кажется краше.

Однажды отец послал Серафиму с каким-то поручением к Дзиппа. Девочке не хотелось идти — она побаивалась хмурой, неприветливой жены соседа. Серафима робко отворила калитку, прошла через двор, поднялась на крыльцо, постучала. Никто не отозвался, и тогда девочка открыла дверь… Дзиппа спал, широко раскинувшись на кровати, мерно и глубоко дыша. Он спал так сладко, что ей стало жаль будить его. Постояв немного, Серафима на цыпочках двинулась обратно. Вдруг что-то мягкое ткнулось ей в спину и шлепнулось на дол. Обернувшись, девочка увидела белоснежную подушку у своих ног и услышала негромкий смех. Это смеялся Дзиппа — она встретилась с его лукавым взглядом, и столько доброты было в его глазах, что он навсегда покорил сердце девочки.

В детстве Серафима частенько прибегала на ферму, помогала матери выгребать навоз, когда его вывозили на поля, и доить коров. Девочка часто встречала там Дзиппа. Однажды вечером, когда солнце уже садилось за горы, на ферме поднялся переполох. И сторож, и пастухи-мальчишки, и доярки — все бросились прятаться в дом, в котором они и обедали и ночевали. Кто-то, схватив за руку Серафиму, потащил ее за собой.

— Домбай идет! — слышались крики. — Домбай!

Во дворе остался только Дзиппа. Он смотрел на ворота, к которым приближалось стадо коров. Впереди, тяжело сопя и кося по сторонам налитыми кровью глазами, шагал черный, широколобый, похожий на скалу бугай.

Серафима похолодела от страха. Бросившись к матери, она стала просить ее: «Скорее! Пусть он убегает! Крикни ему — пусть бежит сюда!» Девочка вспомнила трагическую смерть мужа Маро. Как-то раз бугай, застав его во дворе, поднял на рога и швырнул так, что тот пролетел несколько метров. Беднягу даже не довезли до больницы, он скончался в пути. Люди говорили: «Раны бы на нем зажили, не смертельные были раны… От страха дух испустил».

Дзиппа же сам пошел навстречу быку. Старик был невысок ростом и неширок в плечах, Домбай возвышался над ним, как утес.

Серафима, дрожа от страха, спряталась за спину Госка. Выглянув, девочка увидела такое, что от удивления застыла на месте. Дзиппа, похлопывая быка по шее, вел его в хлев, а тот послушно шагал рядом и, ласкаясь, легонько подталкивал старика коротким тупым рогом.

И зарезали Домбая тоже с помощью Дзиппа. Если бы не воина, жить бы еще бугаю да жить… Дзиппа в тот день куда-то исчез. Все оставшиеся в селе мужчины, а было-то их всего пятеро, пытались вывести из хлева быка, но тот никого к себе не подпустил. И тогда в поисках Дзиппа обегали все село, нашли и привезли старика на ферму. Бык доверчиво потянулся к нему.