Гриш Бицоев - Тепло очага

Ребята, похватав тяпки, бросились бежать с поля, и бег их под дождем был неудержим и радостен. Первым добежал до стана маленький Толас. Остановившись под навесом, он помахал рукой отставшим друзьям: давай, давай, что же вы тащитесь, как старые клячи?!

Не успели ребята отдышаться, как к стану подкатила крытая брезентом машина.

— Эй! — крикнул, высунувшись из кабины, шофер. — Вы еще не одичали здесь?!

— А что, похоже? — осклабился в ответ Батадзи.

— Ладно, — сказал шофер, — некогда мне болтать… Если хотите в село, прыгайте в кузов!

— Годится! — заорал Батадзи. — Сходим в кино!

— А ужин? — растерянно спросил Цыппу.

— Ничего, дома поужинаем!

Тугану не хотелось идти в клуб, но ребята договорились уже, и деваться было некуда. Он шел по улице, и сердце его колотилось все сильней и сильней. Тугану предстояло пройти мимо дома Хани, вот он уже увидел свет в ее окнах и подумал: а вдруг она дома сейчас? Сидит себе за столом и читает книгу?.. Почему, размышлял он, я не могу войти к ним и спросить: «Где Хани, дома или в городе?» «В городе, конечно», — ответил он самому себе. Если бы она приехала сегодня в село, я бы уже знал. Гадац бы сообщил или еще кто-нибудь из ребят…

Туган купил билет, вошел в зал, поискал глазами друзей, увидел их и сел рядом с Азрымом. Когда погас свет и на экране появились первые кадры, Азрым толкнул в бок Тугана:

— А кино, говорят, интересное… Не знаешь?

Туган не успел ответить, потому что увидел человека, протискивающегося в темноте между рядами. Сопя и наступая на ноги сидящим, человек добрался наконец до свободного места, а место это было прямо перед Туганом. Человек уселся, сиял шляпу, осторожно поправил волосы, начесанные на плешь. Потом хлюпнул носом, и тут же послышался громкий хруст разгрызаемого леденца.

Азрым снова толкнул в бок Тугана:

— Узнаешь?

— Еще бы…

Это был учитель Сосай.

Сделав перекличку, он задавал ученикам пример или задачку, а сам подходил к окну и, глядя на улицу, похлюпывал носом и грыз леденцы.

Когда дети, перейдя в пятый класс, впервые сталкивались с Сосаем, он казался им человеком иного мира: кто еще умел держаться так величественно, как Сосай, кто умел найти такие негромкие, но значительные слова, кто еще умел говорить так поучительно и мудро?

Слова Сосая врезались в память, потрясали воображение. Глядя в окно и похрустывая леденцами, учитель не раз говорил:

— Жизнь человека нельзя мерить количеством прожитых лет. Главное то, что человеку удается преодолеть за эти годы… Когда-нибудь вы вспомните мои слова и скажете: «Как прав был наш учитель!..» Да, в жизни нельзя порхать подобно беспечной ласточке. Уже сегодня нужно думать о том, что предстоит тебе преодолеть в будущем. И если ты сумеешь подготовить себя к преодолению, ты не споткнешься в пути. — Сосай поворачивался к классу: — Никогда не забуду, как жизнь впервые проэкзаменовала меня…

И, помолчав, он начинал свой рассказ.

Однажды отца Сосая привезли домой на арбе. Отца рвало, буквально выворачивало, а лицо его было цвета простыни, которую передержали в синьке. В то трудное время в селе еще не было врача. Был только старый фельдшер. Он плохо видел, еле ковылял от дома до дома. А лечил он просто — расспросит больного, послушает сердце, прислонившись ухом к груди, потом возьмет несколько склянок с лекарствами, попробует их на вкус и то, что покислее, пропишет больному…

Но в этот день и фельдшер куда-то запропастился. Люди посовещались и решили дать отцу Сосая кипяченого молока, думали, может, отравился чем-нибудь. Но от молока отцу стало еще хуже. Оставался единственный выход: сесть верхом на коня и скакать в соседнее кабардинское село за врачом. До того села было не так уж и далеко, но уже темнело, а скакать туда надо было через лес, а потом перейти вброд бурную речку. А было это весной, во время паводка…

Мужчины переминались с ноги на ногу, посматривали друг на друга, не решаясь отправиться в опасный путь, а жизнь больного висела на волоске. Тогда Сосай, совсем еще маленький мальчик, вышел незаметно во двор, выпряг коня из арбы, сел на него, хлестнул хворостиной и пустился вскачь. Люди, выбежав из дома, замахали руками, закричали ему вслед, но маленький всадник был уже далеко.

Да, это была скачка! Стоны отца подгоняли мальчика, и он все нахлестывал и нахлестывал коня…

Вот и река. Конь как вкопанный остановился на берегу, боясь войти в бурлящую воду. Но вошел все же, повинуясь мальчику, и тут же пал на колени, сбитый с ног течением. Всхрапнув, конь вскочил и, отчаявшись, пустился вплавь через стремнину. Волны захлестывали мальчика, но он не выпускал узду, он помнил об отце… Вскоре река осталась позади, и теперь мальчику предстояло новое испытание. Цокот копыт теперь раздавался в темном ночном лесу. Ветки хлестали мальчика по лицу, а конь спотыкался о коряги, и удержаться на нем было очень трудно… Потом мальчику показалось, что он потерял направление, заблудился в лесу. Остановил коня, чтобы сообразить, в какую сторону скакать, и услышал вдруг лай собак…

Врач, к счастью, оказался дома. Выслушав маленького Сосая, он тотчас же собрался в дорогу.

— Жди меня здесь, — сказал он мальчику. — Один я доберусь быстрее… Переночуешь, а утром поедешь домой…

Жена врача принесла мальчику еду, но он и глотка не смог сделать: вдруг отец попросит позвать сына? Нет, Сосай не мог оставаться в гостеприимном доме врача…

И снова скачка через ночной лес. А река грохотала так, словно воды ее дробили и перемалывали огромные камни. Я вспомнились мальчику слова стариков о том, что река каждый год требует от села жертву. В позапрошлом году утонула пятилетняя девочка, в прошлом — выловили возле мельницы люльку с ребенком. Гибнут в реке и коровы, и овцы, и вывороченные с корнями деревья тащит она, но, говорят, пока ее жертвой не станет человек, река не успокаивается, не возвращается в свое обычное русло…

Остановив коня у реки, Сосай долго всматривался в темноту, но различить противоположный берег так и не смог. А человек, не видящий берега, к которому плывет, теряет и силы и мужество…

В какой-то миг мальчик заколебался, захотел вернуться назад, в дом врача. К тому же совсем рядом послышался вдруг тоскливый пронзительный вой. Когда так вот выла их собака, отец Сосая заманивал ее в сарай и лупил хорошенько, выбивая дурь. Но здесь-то откуда может взяться собака? Это выли, конечно, волки, рыскающие в ночи…

А за рекой виднелись неяркие огни села, и мальчик, подумав, что один из них освещает сейчас его страдающего отца, снова обрел мужество.

— Нет, — гордо крикнул он, — я не боюсь волков! Я не боюсь реки! Я ничего не боюсь!..

На этом месте учитель Сосай обычно умолкал и задумывался, как бы вновь переживая прошлое.