Гриш Бицоев - Тепло очага

— Раздобрела, как тыква, нагнуться не может! — прошипел он и добавил к сказанному такие слова, которые никак не должны были сорваться с языка учителя.

Азрым готов был провалиться сквозь землю. Родители его были неграмотны и не из самых мудрых, но они никогда не ссорились и не оскорбляли друг друга.

Когда Сосай скрылся в комнате, Азрым осмелился наконец и окликнул его жену. Та, будто обрадовавшись, подскочила к нему и крикнула:

— Тебя что, твоя уродина прислала подслушивать?!

— Нет, меня из школы послали…

— Чтоб ты не доучился в этой школе!

— Сосаю нужно на педсовет…

— Иди, иди! Нечего тебе делать в нашем дворе! Здесь нет твоих сверстников, пусть они в самом скором времени соберутся на твоих похоронах!.. Убирайся! Вместо того, чтобы шататься по чужим дворам, пойди лучше и поищи свою потаскуху-мать, которая бросила тебя под забором!

Мальчик будто окаменел. Ему показалось, что разом стемнело и не светит больше солнце над миром, и то, что хранила в себе память о предшествующих днях — тепло и ласка — теперь ничего для него не значили…

— Ты не слушай ее, мое солнышко, — плакала, вытирая глаза передником, та, которую он называл матерью. Она тянулась к нему, но он отстранялся, отступая шаг за шагом, стараясь не видеть ее жалкое лицо.

В тот день он узнал то, что раньше от него скрывали.

…Молодая женщина попала в родильный дом. Ни с кем она не разговаривала, никто не навещал ее. Вскоре у нее родился мальчик, но взгляд женщины не просветлел. В палате шептались, что все двери теперь перед ней закрыты и ни сама она, ни ее сын никому не нужны. Сама она рассуждала, видимо, так же и, уходя из роддома, ребенка с собой не взяла… Об этом узнали бездетные супруги, и после долгих хлопот усыновили его и назвали Азрымом. Они тут же продали свой дом и уехали из Осетии. Вернулись через несколько лет. Дом купили в другом селе. И вся их жизнь была заполнена их мальчиком. Но случилось то, чего они больше всего боялись…

Азрым так и не узнал ничего о своей настоящей матери.

Он стал рассеянным, стал часто задумываться, хуже учиться. Мог весь урок, сидя за партой, смотреть неотрывно в окно, отрешившись от всего происходящего в классе, Сосай настороженно поглядывал на него, побаиваясь, как бы Азрым не встал вдруг и де рассказал о том, что видел во дворе учителя.

Однажды, когда урок Сосая был в самом разгаре, ребята зашептались, загомонили, поглядывая в сторону Азрыма! Тот сидел неподвижно, смотрел на доску, а по щекам его текли слезы. Сосай, увидев слезы Азрыма, вызвал мальчика к доске и задал ему задачу. Долго ждал, но Азрым так и не взял в руки мел.

— Садись! — махнул рукой Сосай. — У тебя в голове один только песок.

Азрым поплелся к своей парте.

Когда учитель начал объяснять новый материал, мальчик поднял руку.

— Ну, что тебе? — с издевкой спросил Сосай.

Азрым встал, помолчал немного, глядя прямо в глаза учителя, потом негромко, но отчетливо произнес:

— А в твоей голове — одни опилки.

Это послужило началом лавины. Но лавина в горах проходит и умолкает, а здесь она гремела до тех пор, пока Азрыму не опротивела школа, пока он не разбил чернильницу о стену и не забросил портфель с книгами на чердак…

На иголках долго не просидишь, и Туган, не выдержав, толкнул Азрыма:

— Ну, я пошел…

Азрым последовал за ним. До главной улицы им было по дороге, а там они разойдутся: Азрым повернет к себе, в сторону нижней окраины села, Туган же… Туган и сам не знал, куда отправится. На душе было неспокойно. Он думал о Хани, об «идеальном» женихе ее, и мысли эти приводили его к Сосаю. Тугана тревожило предчувствие чего-то недоброго и темного…

Было поздно, но с главной улицы села еще доносился шум проезжающих машин, и Туган решил остановить первую же из них и ехать в город к Хани. Навстречу им попался Толас. Схватив за руки Тугана и Азрыма, он заулыбался:

— Пока не получу с вас магарыч, буду нем, как рыба. И не просите меня.

— Мелешь, как мельница, а хвастаешь немотой, — буркнул Азрым. — Выкладывай, что еще?..

— Коста освободился, слышали? — обрадованно произнес Толас.

— Так почему же мы не идем к нему, чтобы сказать «здравствуй»? — обрадовался Туган.

— Он еще не приехал. Эту весть его сестра привезла из города…

Земля была сырая после дождя, о прополке нечего было и думать, и ребята занимались кто чем: Гадац отбивал свою тяпку, Батадзи менял на своей держак, Цыппу и Азрым играли в шахматы…

А разговоры вертелись вокруг Коста.

— Эх, был бы я сейчас на его месте! — откровенно завидовал приятелю Толас — Афизат, наверное, подала на стол горячие пироги, намаслила их так, что они блестят, как зеркало…

— Ты ошибаешься, Толас, — усмехнулся Батадзи. — Они уже позавтракали. Афизат убрала со стола, а теперь ухаживает за своим суженым — вот поправила на нем рубашку и… поцеловала его…

— Все это сплетни, — мрачно проговорил Гадац. — Коста не поселится в доме невесты, не нарушит обычая… Пока не устроится на работу, не снимет квартиру, он не пошлет сватов в дом невесты.

— Почему вы думаете, что Коста сыграет свадьбу на стороне, а не в отцовском доме? — спросил Состыкк.

— И вообще, — возмутился Толас, — с какой совестью он сыграет свою свадьбу без нас?!

«Зря мы вчера вечером не зашли в дом Коста, — думал Туган, — знали бы, по крайней мере, чем можем помочь другу…»

— Не слишком-то ты, Толас, мечтай угоститься на этой свадьбе, — бубнил Батадзи, — как бы мечты твои не оказались пустыми.

— Ты недобрый человек, Батадзи, — упрекнул его Толас, и все поддержали его.

— А я не верю, что отец Коста примет в свой дом вдову, — твердил Батадзи.

— Кто знает, может, старики уговорят отца…

О Коста в селе ходили разные слухи. Говорили: женился, пришел в дом невесты, пожил немного, а потом исчез, прихватив с собой все, что стоило хоть каких-нибудь денег. Погнались за ним, поймали где-то, и та, которую он обманул, пригрозила: «Если не хочешь сидеть в тюрьме, идем со мной в загс, свяжем свои жизни по закону». Говорили, что та женщина в матери годилась Коста, что до него у нее было три мужа…

На берегу Астаудона остановилась девушка. Она сполоснула туфли, причесалась и направилась к ребятам. Эта была сестра Коста Зарина.

— Доброе утро, славные потомки Гато, — приветливо улыбнулась она.

Если кто-то историю о Гато знал понаслышке, то сестра Коста сама читала об этом в газете. Она была из тех, кто пока не увидит, не услышит и не пощупает, никому и ничему не поверит.

Ребята окружили гостью.

— Вчера вечером мы слышали новость, — начал Туган. — Толас принес ее нам…

— Правда, Толас и сам себе не всегда верит, — улыбнулся ехидный Батадзи.

— Мы хотели зайти к вам вчера, — сказал Азрым, — но не решились.