Гриш Бицоев - Тепло очага

Аузби снял со спины мешок, положил его на дорогу, лег и вытянул ноги.

Ему было жарко, и было так приятно коснуться ладонями холодной земли.

Казалось, что ветреное сегодняшнее утро было так далеко, как то летнее, заревое, когда он ездил с отцом в поле.

Будь я председателем сельсовета, я бы издал приказ, запрещающий женщинам таскать воду. А поглядите на наших девушек! На какую ни глянешь — словно луна и солнце разом светятся, а улыбки их прекраснее зари. Где пройдут наши девушки, там цветы поднимаются.

Истинно так!

О женщинах я начал говорить… Если собрались они вместе у родника, значит, в центре непременно Чызнал. Сказал бы, что летят они к ней, как пчелы к цветку, да не хочу душой кривить. Говорят, ей и в восемнадцать далеко было до цветка. Есть люди — хоть сто раз их увидишь, а лица не запомнишь. Но если Чызнал однажды попадется вам на глаза — будьте уверены, она навсегда останется в вашей памяти. Кто считал ее года? Как ни разглядывай — возраста этой женщины не определишь.

Бывает, что на мельнице кончается зерно или река мелеет, но словесный родник Чызнал не иссякает никогда. Больше всего на свете она любит шнырять по дворам. То, что услышит сегодня, пересказывать будет целую неделю.

Доходят ее сплетни и до меня: старуха моя старается. Выходит из дому порожняком, а возвращается с полным коробом новостей. Не нужно быть ясновидцем, чтобы догадаться — опять угодила она в паутину Чызнал. Когда моя старуха начинает болтать, я забиваюсь в угол, делаю вид, что занят чем-то, стараюсь ничего не слышать. А она мельтешит передо мной, и не дай бог заметит, что я не слушаю — язык ее становится острее бритвы. А разозлится — хоть святых выноси…

Когда пришло время и стали мы готовиться к свадьбе младшего сына, старуха особенно волновалась, все принимала близко к сердцу… Ожидание свадьбы похоже на ожидание счастья. Запасут араки, сварят черного пива, выберут самых тучных овец и тогда только вздохнут свободно — все, кажется, готово.

Не обессудьте, раньше я таким не был. Старость пришла. Слезы на глаза наворачиваются… Пусть ваши несчастья падут на мою голову… Три сына было у нас, три солнца. Старший корабли водил, в море чувствовал себя как рыба. Второй от предков унаследовал силу небывалую, богатырей на лопатки клал, танк ему подчинялся… Вон там, за селом, на кладбище их пустые могилы… Светом глаз моих были сыновья, почему же не погасли глаза вместе с ними? Когда говорят о войне, встают рядом со мной мои дети. Там, где сражаются за правду, там — мои сыновья…

И младший такой же. Вот он стоит рядом. Молчит, но хочет, видно, сказать что-то важное. Кто лучше отца поймет взгляд сына?.. Сегодня наш младший достойно носит фамилию своих братьев… Вот и готовили мы его свадьбу, равную трем свадьбам…

Искреннее слово должно доходить до самого сердца, как первый утренний вдох. Уж коли начал о старухе, все, как на духу, выложу… Не могу поклясться, что она, услышав новость, не добавит к ней своего узелка. Не знаю, откуда что берется, но ни одна из женщин не лишена этого таланта. В нужный момент моя старуха такие слова отыщет, как косой по лугу пройдется… А стряпает она… Да что хвалить ее стряпню — милости просим, заходите!..

Расскажу вам по секрету, как она готовилась к свадьбе. Когда-то моя мать сшила ей подвенечное платье, и вот взялась она по старым выкройкам шить наряд для своей будущей невестки. Ну, что тут сказать? Все светлое в мире — от книг, и частью этого света владеют наши дети. Звезды за гривы ловят, а мы пытаемся затолкать их в старые мерки…

Старуха у меня суровая, хмурая… Но она только со стороны такой кажется. Сердце ее переполнено любовью, да только она ничего напоказ не выставляет. Есть такие, что араку на собственной злости настаивают. Говорю старухе: «Вот где строгость бы твоя пригодилась». Отвечает она: «Моя арака другая». И действительно, выпьешь стаканчик — возрадуешься, вспомнишь старые песни, сбросить половину прожитых лет, танцевать захочешь.

Этой аракой старейшины нашего села благословили молодых…

Не судите меня строго, но для того, кто на свадьбу приходит ради своей утробы, торжество и кончается, как только встанет из-за стола. На нашей свадьбе таких не было, люди пришли порадоваться вместе с нами… А для меня этот день стал половодьем счастья. Молодость вернулась ко мне. Сказочная птица спустилась к нам во двор и принесла в дом счастье.

А голос невестки звенел, словно ручеек. Голос ее — песня юности. Сказал бы вам, что я даже в бессмертие поверил, но боюсь, засмеете вы меня. А старикам ведь тоже хочется жить, ой, как хочется!..

Главной моей заботой после свадьбы стала старуха. Говорить я ей ничего не говорил, только взглядом упрашивал — ради бога, не обижай молодую. Не нравится тебе, как она кровать застилает, — поправь тайком, чтобы невестка не заметила; подметет двор не так — сама убери… Пусть не блекнет румянец на ее щеках. Распахни ей навстречу свое сердце, не пожалей самых нежных, самых добрых слов — тогда и ее взгляд будет ласковым и будет она стараться во всем угодить тебе…

Старуха моя поднимается с первыми петухами. Старается ухватить часть ночи и удлинить день… Подмигнул я сам себе — проведу старуху. Всю ночь донимал ее разговорами, даже вздремнуть не дал. Дело пошло к рассвету, а у меня ставни наглухо закрыты, окна плотно завешены… В это утро без ее понуканий слетели куры с насеста. Когда проехал городской автобус, она встрепенулась, спрашивает меня: «Что это сегодня никак не светает?» Я молчу, будто и не слышу ее вопроса… Сколько времени было, кто знает? Я на часы не смотрел, а старуха встала, открыла окно и за голову схватилась — какими, мол, глазами я теперь на невестку посмотрю?! Опозорилась навеки!..

И еще раз подмигнул я самому себе: когда свекровь виновата перед невесткой, а не невестка перед свекровью — мир будет в семье…

Дни катились, как воды горной реки. Одна мысль омрачала душу: уедут молодые, и останемся мы одни. И старухе моей не слаще было. Как грамотей по книге, так я по глазам ее все читал. Сама хмурится, а в глазах скрыто такое… Другой и не понял бы, а я все вижу: «Эх, — думает она, — вынянчи сына, вырасти его, а потом хоть плачь — только мельком его и увидишь». Упорхнут молодые, начнут жить своей, отдельной жизнью, а про стариков и думать забудут. Сын наш и до этого был не из тех, кто любит писать, а теперь уж и вовсе весточки от него не дождешься. И другое… Сейчас невестка всем хороша, а как-то дальше дело повернется? Вдруг начнет вертеть нашим единственным, и останемся мы, как на льдине…

Прядет старуха свои тревожные мысли, тяжкие мотки мотает. А я и виду не подаю, что на душе у меня творится…