Тембот Керашев - Дорога к счастью

После того как верховые скрылись, Мхамет, ошеломленный неожиданностью появления странного гостя, растерянно стоял среди двора. Он был полон неясных догадок и предположений. Его душу щемило сознание невольно совершенной им роковой и, быть может, непоправимой ошибки.

И вдруг его обожгла догадка, возникшая с жуткой ясностью и непреложностью: «Бандиты! Убьют Доготлуко!» Он окоченел, холодный пот выступил на лбу. В следующее мгновение Мхамет стремительно сорвался с места и ринулся в темноту.

Он перемахнул плетень огорода и помчался напрямик, через чужие огороды и дворы, безошибочно определяя кратчайшее направление к домику друга. Лишь по лаю дворовых собак, поднимавшемуся вслед за ним, можно было определить необычный путь, который совершал он.

Добежав до домика Доготлуко, Мхамет рванул дверь.

— Доготлуко. — задыхающимся, сдавленным шепотом позвал он в темноте неосвещенной комнаты.

— Кто это?

Он услышал вслед за словами звук взведенного курка.

— Я, Мхамет. Выходи скорее!

— А-а, это ты, Мхамет? Что случилось? — спросил Доготлуко, чиркая спичкой.

— Не свети огня! Скорее идем отсюда, говорю тебе! — и, не дождавшись ответа, он схватил руку Доготлуко и с силой потянул его из комнаты. Не давая ему времени опомниться. Мхамет потащил товарища на огород, в кукурузу.

— Скажи же толком, что случилось? — нетерпеливо спросил Доготлуко, когда они очутились в высокой чаще кукурузы.

— Сам сейчас увидишь… — прошептал Мхамет, еле переводя дух. — Бандиты тебя ищут, хотят убить.

Прерывистым, тревожным шепотом он рассказал о двух верховых, напряженно вглядывался в темноту по направлению к воротам и инстинктивно загораживал собою Доготлуко, словно хотел прикрыть его своим телом.

Когда Доготлуко понял, в чем дело, он, в свою очередь, мягко, но решительно отодвинул Мхамета и с наганом наготове прижался к плетню.

Послышался конский топот. Не доезжая до ворот Доготлуко, всадники остановились у большой вербы, росшей на той стороне улицы. Немного спустя у ворот за плетнем послышался зов:

— Доготлуко!

Голос принадлежал адыгейцу. Конечный звук имени он произнес чисто по-адыгейски, с гортанным придыханием, как не мог бы произнести русский.

Его нельзя было увидеть за плетнем. Подождав немного, всадник повторил свой зов. В напряженном крике было трудно узнать голос человека, однако и Мхамету и Доготлуко показалось, что голос этот они не раз слыхали раньше.

Когда зов послышался в третий раз, Доготлуко, целясь на голос, выстрелил два раза подряд и, схватив Мхамета за руку, отскочил вместе с ним в сторону. Тотчас же от ворот загремели один за другим выстрелы. Слышно было, как пули пробивали плетень и щелкали по стеблям кукурузы.

Потом выстрелы оборвались, и установилась напряженная тишина. Доготлуко, оставив Мхамета на месте, стал бесшумно пробираться к плетню, выходившему на улицу. Но его расчеты не оправдались. Неизвестные враги не проявили того упорства, какого он ожидал: едва он успел добраться до плетня, как услышал быстро удаляющийся конский топот. Перепрыгнув через плетень, он дал несколько выстрелов вслед всадникам.

Долго старался Доготлуко восстановить в памяти голос своего неизвестного врага. После рассказа Мхамета о поведении адыгейца, который сопровождал верхового, говорившего по-русски, Доготлуко не сомневался, что это был их аульчанин. Именно потому всадники так хорошо ориентировались в ауле и с легкостью нашли его дом. Доготлуко и раньше подозревал, что кто-то в ауле держит тесную связь с бандитами. Самым подозрительным был Измаил — главарь конокрадов. И теперь Доготлуко все настойчивее думал об Измаиле. Но он никогда не слышал, как кричит Измаил. И все же в те короткие мгновения, когда слуховая память непроизвольно, с предельной ясностью, воспроизводила голос ночного посетителя, Доготлуко все отчетливее казалось, что он улавливает в нем характерные для Измаила мягкие, бархатистые нотки.

Рано утром Доготлуко зашел к Измаилу с тайной мыслью: «А может быть, я его поранил…»

Ему ответили: «Измаил вчера отправился в Инджидж [44] Инджидж — теперешняя Черкесская автономная область. …»

Вечером Доготлуко собрал комсомольскую ячейку и поставил вопрос об усилении охранных постов по ночам. Двум комсомольцам он поручил негласно узнать, где находится Измаил, и проследить за его домом и за людьми, посещающими его. Он зашел также к Амдехан и попросил ее прислушаться к тому, какие разговоры ходят среди женщин о ночной стрельбе, и особенно — если будет упоминаться в связи с этим имя Измаила.

Но ни комсомольцы, ни Амдехан не смогли отыскать никаких следов Измаила. Похоже было на то, что он действительно находился в отъезде.

Спустя неделю после той ночи, когда произошла перестрелка, неизвестный всадник, вооруженный до зубов, стремительной рысью влетел в аул и подъехал к аулсовету. Привязав коня к коновязи, он, не обращая внимания на стоящих на крыльце, прямо вошел в Совет. Коренастый, плотно сколоченный, он ступал крепко и уверенно, не поднимая головы, посаженной на короткой, толстой шее. В сумрачном взгляде его серых, буйволиных глаз чувствовалось что-то нелюдимое, озверелое, и это сразу же почувствовали два парня, стоявшие на крыльце. Они расступились перед ним, пристально, в упор рассматривая его.

— Доготлуко здесь? — спросил незнакомец, входя в кабинет председателя.

Председатель побледнел, выронил ручку, которой собирался подписать какую-то бумажку, и, не отрывая от пришельца испуганных, широко раскрытых глаз, медленно и растерянно поднялся из-за стола.

— Доготлуко поехал на район, — еле выговорил он.

Тыхуцук, оказавшийся среди присутствовавших, почуял недоброе и попытался незаметно выскользнуть.

— Куда идешь? Никому не выходить отсюда! — крикнул пришелец, выхватывая наган и загораживая дверь.

— Вы знаете, кто я? Я — Дархок! — сказал он, злорадно следя за тем, как все притихли от этих слов. — Так вот — никому не трогаться с места, а то… крепко поссоримся… — прибавил он издевательски. На бескровных, обветренных губах его застыло какое-то подобие улыбки.

Все знали это страшное имя, и оно произвело на присутствующих парализующее действие. Со страхом и любопытством уставились они на посетителя.

— А комсомольцы здесь есть? — спросил Дархок.

Растерянный председатель указал ему на Тыхуцука и на другого паренька.

Дархок выгнал всех на крыльцо, закрыл входную дверь, хлестнул Тыху плетью и крикнул со злобной яростью:

— Если не оставите ваши комсомольские дела, то я не так еще разделаюсь с вами! — сказал Дархок, с брезгливой жестокостью разглядывая свои жертвы. — Доготлуко передайте, что с ним я еще встречусь и расправлюсь совсем по-иному. А это — чтобы вы лучше помнили мои слова, — прибавил он и с силой хлестнул плетью Тыху.