Тембот Керашев - Дорога к счастью

В комсомольской ячейке аула Шеджерий состояло пятнадцать человек. К озимому клину Амдехан пришли четырнадцать. Алия не было с ними. Амдехан вместе с Мхаметом подошли несколько позже, они принесли еду для ребят.

В разгар работы явился и Алий.

— Из-за одной десятины пятнадцать душ выходит в поле на рассвете! — неуклюже пошутил он, пытаясь оправдать свое опоздание.

Никто из ребят не ответил ему.

Алий сделал вид, что не замечает этого недружелюбия. Он подошел к Тыху и с такой же напускной развязностью потребовал:

— Дай сюда косу, я буду косить. Не хочу я заниматься вязкой снопов.

— Какие у тебя особые заслуги, чтобы я передал тебе косу? Можешь совсем не работать, и без тебя справимся! — обрезал его Тыху.

— Если он станет вязать снопы, то на него больше не взглянут дочери Аликова. А это — куда посерьезней, чем комсомольская работа… — небрежно бросил Ахмед, не глядя на Алия.

Алий не обиделся и лениво сказал:

— Пожалуйста, если не нуждаетесь, могу и не работать! — и, закурив папиросу, развалился на куче уже связанных снопов.

Перестоявшая на корню пшеница легко осыпалась. В полдень ребята сделали длительный перерыв и лишь к вечеру возобновили уборку.

Косили трое. Мхамет шел впереди. Свободно расправив могучие плечи, он крупно шагал, и его коса скользила с острым, мягким хрустом, охватывая полосу в сажень ширины.

Тыху, следовавший за Мхаметом, не поспевал за ним и, вспотевший, красный, отчаянно метался, рассыпая колосья на своей полосе. А тут еще подгонял его Ахмед, шедший за ним третьим косарем. Желание поговорить уже давно томило Тыху. Но как только он останавливался и, опершись на косу, начинал речь, Ахмед безжалостно прикрикивал:

— Подрежу пятки! Мхамета упускаем, живее, живее!

Когда косари начали последнюю полосу, Тыху, измученный, с прилипшей к телу рубахой, крикнул Доготлуко:

— Аллахом, его пророком Магометом и всеми присными святыми заклинаю тебя, Доготлуко: дай мне возможность высказаться, пока мы еще не кончили последнюю полосу.

— Подкошу ноги! Если не можешь косить, становись сзади меня! — крикнул Ахмед, угрожающе наступая на Тыху.

— В самом деле, что это вы, словно два волка, травите бедненького теленка и гоните его без передышки! — сказал смеющийся Доготлуко. — Он может лопнуть, если не от работы, то от невозможности поговорить. Дадим ему высказаться напоследок. Мхамет, остановись-ка!

— Никогда в жизни я больше не стану косить в ряду с Мхаметом и Ахмедом! Это моя нерушимая клятва! — торопливо заговорил Тыху. — В более тяжелое положение, чем сегодня, я никогда не попадал. Но и большего удовольствия, чем сегодня, я никогда не получал от работы. Одна хорошая думка возникла у меня в голове, — разрешите мне высказать ее…

— Говори уж, посмотрим, что это за думка не дает тебе покоя! — сказал Ахмед, притворись сердитым и с трудом сдерживая смех.

— Знаете что? Давайте соберемся мы, вот все наши ребята, комсомольцы, в коммуну… — начал Тыху и замялся, боясь, что вот сейчас скажут: «Фантазия!» и засмеются над ним. Он замолчал, заглядывая в глаза товарищам.

Доготлуко вскинул голову и долго, удивленно рассматривал лицо, словно впервые увидел Тыху. Каждый день Тыху был перед ним, этот рыжеватый, пухленький, шумливый паренек, но Доготлуко не знал даже, какие у Тыху глаза. И теперь только заметил, что у Тыху красивые карие, улыбчивые глаза, в которых сейчас мечется беспокойный огонек раздумья.

Ребята, озадаченные предложением Тыху, стояли молча и ждали, что скажет Доготлуко.

Доготлуко закурил и задумчиво протянул:

— Это — думка не плохая…

Тыху не дал ему договорить, — едва услышав намек на одобрение, он вспыхнул и понесся в неудержимой скороговорке:

— Подумайте только, какой в этом интерес! О нас будут писать: «Комсомольцы аула Шеджерий организовались в коммуну. Ведут свое хозяйство образцово и культурно, являются хорошим примером для трудящихся аула, показывают им лучшие способы ведения хозяйства» и так далее. Вот какая заметка попадет в центральную «Правду», со всех сторон страны приезжают к нам экскурсии, весть о нас доходит до Сталина. Подумайте-ка хорошенько — прямо мировая идея! Машины комсомольской коммуны и лошади лучше всех в ауле. Постепенно и беднота втягивается в коммуну… Это прямо «кульминация»!..

— Постой, постой! Слова уж понесли тебя, как лошадь неопытного седока, — перебил его Доготлуко и неторопливо прибавил: — Да, думка твоя не плохая, эту думку я тоже ношу в сердце. Но не так-то легко и быстро можно ее осуществить, как ты думаешь, Тыху. Долгий труд и долгая борьба ждут нас на этом пути. Что скажут родители комсомольцев? А откуда появятся кони, машины? Их же надо заработать! Много ли среди нас найдется комсомольцев, которые решатся наперекор своим родителям войти в коммуну? А потом, мы еще слишком мало сделали для того, чтобы середняки и даже беднота шли за нами, не слушая клеветнических вымыслов Бехуковых…

Так помечтали и поговорили они — маленькая кучка комсомольцев, озаренных мечтой о будущем, — пока остальные парни не кончили вязать скошенную пшеницу и не крикнули товарищам, чтобы косили скорее.

При закате солнца комсомольцы сложили последний крестец и, выслушав горячую благодарность Амдехан, с песнями двинулись обратно в аул.

Они уже подходили к аулу, когда Тыху, случайно оглянув-таись, окаменел на месте: над полем Амдехан вилось к небу множество столбиков дыма и кое-где уже прорвались длинные языки огня.

— Смотрите, что это?! — вскрикнул Тыху.

Все разом обернулись. Дым появлялся все в новых и новых местах, и над полем уже образовалась туча, чернеющая на светлом фоне закатного неба.

— Аллах покарал меня! — пронзительно крикнула Амдехан.

Она сразу поняла, в чем дело, и побежала назад, путаясь в подоле платья. Остальные молча ринулись за ней. Мхамет, делая саженные прыжки, несся далеко впереди.

Когда добежали, половина только что поставленных крестцов уже догорала. Огнем была охвачена часть делянки, обращенная к молодому леску. Комсомольцы оцепили нетронутую огнем половину крестцов и стояли гневные и молчаливые, глядя на немую пляску пылающего перед ними огня.

Доготлуко вышел из цепи и скомандовал:

— Десять человек за мною, остальным оставаться на месте!

Группа отправилась к леску и окружила его, насколько это оказалось возможным. Доготлуко встал возле полевой дорожки.

Так простояли они долго. Наконец в сгустившихся сумерках Доготлуко услышал топот скачущего коня в той стороне, где дорожка уходила в полосу высокой кукурузы. Доготлуко бросился вслед, он окликал и несколько раз выстрелил. Но всадник не свернул с дорожки, и вскоре конский топот заглох вдали но дороге к аулу.