Тембот Керашев - Дорога к счастью

— Моя милая Айшет, как хорошо ты сделала, что приехала! Вот молодчина!

Он схватил ее в охапку и принялся целовать, осыпая ласковыми восклицаниями.

Только после того, как прошел взрыв радости, Биболэт заметил в сестре странную холодность и отчужденность, точно она собиралась предъявить ему какое-то обвинение. На этот раз Айшет не забрасывала его, как обычно, быстрыми и заботливыми вопросами. А на его вопросы отвечала сдержанно словно она была озабочена чем-то более важным, что сейчас сообщит ему.

— Что случилось с тобой? — спросил Биболэт, недоумевая.

— Неважно, что случилось со мной. Меня беспокоит то, что с тобой случилось? Чьи это башмаки? — Айшет смотрела на него в упор, точно уличила в каком-то преступлении.

— А-а… вот что, оказывается, тебя беспокоит! — Биболэт добродушно расхохотался. — Ты же говорила, чтоб я женился!..

— На ком ты женился? Почему ты ничего не сообщил нам?

— Той, на которой я женился, сейчас нет дома. Кто она? Она — человек! — Биболэт улыбнулся, дразня Айшет. — Когда она дома распускает свои волосы, они покрывают ее до пят. Вода, которую пьет она, видна сквозь горло, так светла ее кожа. Когда засучит рукава, мы уже не зажигаем лампу — ее светлые руки освещают комнату. Когда я в комнате, она и не подумает сесть при мне — настолько она покорна.

— Ну, ты свое ребячество, наверное, не оставишь! Такая тебе не нужна и нам бесполезна. Но если ты женился на одной из таких, как твоя соседка, — это будет совсем плохо. Та, которую ты обрисовал, на худой конец была б покорна тебе. А такой, как эта, — ты должен быть сам покорен. Скажи-ка правду, Лэт, свет очей моих, и вправду ты женился? — взмолилась Айшет, приблизившись к нему и взяв его за локоть.

— Куда мне жениться! До женитьбы ли мне? Башмаки я для тебя заказал…

— Положим, эти башмаки ты заказал не для меня: их порядком потоптала другая. Но ты толком скажи, брось шутить, не мучай меня: что произошло между тобой и Нафисет? Если ты упустил эту девушку, я до самой могилы не прощу тебе этого.

— Нафисет — она стала ученая! И ученые женихи кружатся вокруг нее, не дают ей проходу. Она теперь не посмотрит на такого, как я! — сказал Биболэт, не оставляя тона добродушной шутливости.

Айшет долго, с самым серьезным и угрожающим видом наступала на Биболэта, но так ничего и не добилась. Под конец она вовсе разгневалась на него. Но тут дверь открылась снова и на пороге показалась молодая женщина.

— Заходите, заходите, милости просим! — поспешил Биболэт навстречу женщине, подмигнув ей — Кого вам нужно?

Женщина похожа на русскую, но странно, Айшет чудится, что она улавливает в этом лице черты адыгейки. Робко войдя в комнату, женщина вся зарделась и остановилась, глядя на Айшет с улыбкой.

Айшет, в свою очередь, растерянно и недоуменно разглядывала ее белоснежный костюм, скромную и опрятную прическу, вязаную шапочку из белого пуха и всю ее прямую и стройную фигуру.

«На такую я бы согласилась…» — мельком подумала Айшет.

— Неужели ты не узнаешь, меня, Айшет? — сказала вдруг женщина по-адыгейски.

Айшет в смятении оторвала взгляд от белого платья, белых туфель, к которым до сих пор были прикованы ее глаза, и внимательно всмотрелась в лицо женщины.

— Нафисет! — радостно вырвалось у нее.

Они бросились в объятия друг другу.

Айшет то восторженно рассматривала Нафисет, то порывисто обнимала, то гладила ее. Исхудалые и бледные щеки ее горели болезненным румянцем!

— Я бы тебя на улице не узнала, столько времени не видела тебя, — говорила Айшет.

— Вы меня обрадовали, — сказала она, улыбаясь. — Но и у меня есть новость, которая обрадует вас! Почему вы не спросите меня, как и зачем я приехала?

— В самом деле! — вскрикнул Биболэт. — Ты всегда боялась выбраться даже из аула…

— Я догадываюсь: на съезд черкешенок приехала, да? — спросила Нафисет.

— И это не то. Я, правда, приехала вместе с делегатками съезда, но сама я собралась шагнуть подальше.

Биболэт взглянул на нее с недоумением. А Нафисет не выдержала и стала умолять:

— Милая Айшет, не мучь нас, скажи скорее!

— А вот угадайте!..

Она помолчала и, растягивая по слогам каждое слово, медленно и торжественно произнесла:

— Я еду учиться!

— Как учиться? — Биболэт даже вскочил.

— Учиться в Ростов, на курсы горянок.

— Ты обманываешь! — недоверчиво и разочарованно протянул Биболэт. — Я никогда не поверю, чтобы Хусейн согласился на это.

— Он бы и не согласился, да ему поневоле пришлось согласиться…

— Каким образом?

Радость Айшет мгновенно померкла. Она грустно опустила голову и начала обстоятельный рассказ:

— Он давно перестал замечать меня и начал ухаживать за девицами, выбирая себе новую, молодую жену. После твоей стычки с Юсуфом я крепко задумалась. Я поняла, что теперь уже не те времена, когда во всем мы зависели от мужей. Я подумала, что в колхозе можно прокормить и себя и своего ребенка. И вот решила разойтись с ним. Попросила Мхамета как-нибудь доставить меня домой. В этот момент в правлении был Доготлуко, и он сказал мне: «Если хочешь, пошлем тебя на курсы учиться». Я сразу же так подумала: раз уж сорвалась со старого места, где прожила полжизни, мне все равно, далеко ли итти или близко. И вот решилась. Прихватила ребенка, села на колхозную линейку, приехала домой. Ребенка оставила с матерью, а сама, как видите, с чемоданчиком отправляюсь на ученье. Вот так я и приехала! Выходит, что жизнь я начинаю заново.

— Мужественный поступок! Вот это я понимаю! Очень хорошо сделала, что решила учиться! — сказал Биболэт, крепко обнимая взволнованную сестру.

Когда все трое немного успокоились, Айшет перешла к колхозным новостям:

— Самая главная новость в колхозе — это культпоход. Самый знатный человек в ауле — твой дедушка, Нафисет. Каждый вечер Карбеч зажигает фонарь и обходит свой квартал. Кончиком палки он стучит в каждую дверь и даже в двери женской половины: подумайте, сам Карбеч уже не соблюдает обычаев! Если из двери выглянет женщина, он отворачивается и сурово приказывает ей: «Выгони-ка своего лентяя на ликпункт! И ты тоже завтра на учебу женщин не опаздывай! Смотри, буду проверять!»

Так он обходит все дома. Мужчины, боясь навлечь на себя упреки Карбеча, аккуратно являются на ликпункт. Во время занятий Карбеч ставит свой фонарь на землю, садится в угол и, как ночной сыч, строго следит за порядком. Если увидит, что кто-нибудь ведет себя легкомысленно, одергивает. Так сидит до конца занятий, а потом заставляет дежурных убрать ликпункт и, замкнув помещение, идет в аульский штаб колхозного ликбеза и докладывает. Весь аул полон рассказами о похождениях Карбеча. Теперь его называют культармейцем, и мужчины особенно его побаиваются…